Заговор в Уайтчепеле - Энн Перри

Однако времени для душевных переживаний у нее не было. Нужно было обдумать то, что им удалось узнать. Предположим, Джон Эдинетт убил Феттерса потому, что тот являлся участником заговора, целью которого было сокрытие мотивов убийств в Уайтчепеле и причастности к ним королевской семьи. Возможно, Эдинетт предъявил Феттерсу обвинение и попытался призвать его к ответу за совершенное им преступление, каким бы оно ни было.

Но это был абсурд. Мартин Феттерс исповедовал республиканские взгляды. Он первым постарался бы разоблачить этот заговор. Очевидно, все было наоборот. Феттерс узнал правду и собирался предать ее огласке, а его друг убил его, чтобы воспрепятствовать этому. Эдинетт приезжал на Кливленд-стрит не за тем, чтобы узнать подробности убийств 1888 года, а для того, чтобы выяснить, о чем расспрашивал Феттерс владельца табачной лавки. Должно быть, Джон понял, что Мартину все известно и что он обязательно сделает это достоянием гласности в своих собственных целях. И помимо того, что он хотел защитить людей, совершивших ужасные убийства, Эдинетт стремился сохранить в секрете мотивы этих преступлений. Независимо от того, был Джон роялистом или нет, он хотел избежать революции, которая неизбежно повлекла бы за собой насилие и хаос.

Шарлотта медленно спустилась по лестнице, продолжая напряженно думать. Направляясь по коридору в кухню, она услышала звон посуды и плеск воды – это Грейси наливала воду в чайник. Было еще довольно рано – миссис Питт могла позволить себе выпить чашку чая, прежде чем будить детей.

Услышав шаги хозяйки, Грейси повернулась к ней лицом. Девушка выглядела усталой, а ее волосы были расчесаны не столь аккуратно, как обычно, но при виде Шарлотты ее лицо расплылось в улыбке. Глаза горничной светились решимостью, и это вселило надежду в душу миссис Питт.

Грейси заправила волосы за уши, взяла кочергу и разворошила угли в печи, чтобы вода в чайнике быстрее закипела. Она орудовала кочергой так энергично, будто пыталась проткнуть смертельного врага.

Шарлотта принесла из кладовой кувшин с молоком, двигаясь с большой осторожностью, поскольку вокруг ее ног вертелись два кота. Она наполнила для них блюдце и покрошила туда корку свежеиспеченного хлеба. Коты принялись драться из-за еды, гоняя лапами по полу крошки и бросаясь на них.

Некоторое время хозяйка и служанка сидели, молча прихлебывая горячий чай, приготовленный Грейси, а потом миссис Питт поднялась наверх и разбудила сначала Джемайму, а после нее – Дэниела.

– Когда папа придет домой? – спросила Джемайма, умывая лицо и не жалея для этого воды. – Ты говорила, что скоро.

В ее голосе прозвучали обвинительные нотки.

Шарлотта протянула дочке полотенце. Что она могла сказать ей? Дети не знали причины, почему нарушилось привычное течение жизни, и это порождало у них беспокойство и страх. Необъяснимое всегда пугает. Если один родитель уходит и возвращается, значит, и другой может делать то же самое. Что лучше: горькая правда или сладкая ложь, которая рано или поздно вскроется?

– Мама, ты мне не ответила, – произнесла с нетерпением девочка.

– Я надеялась, что это произойдет скоро, – ответила миссис Питт, стараясь выиграть время. – Дело оказалось труднее, чем он думал.

– Зачем тогда папа взялся за него, если оно такое трудное? – спросила Джемайма, не сводя с матери твердого, бескомпромиссного взгляда.

Что можно было ответить на это? «Он не знал»? «У него не было выбора»?

В комнату вошел Дэниел, натягивая рубашку. Мокрые волосы облепили его лоб и свисали с ушей.

– В чем дело? – спросил он, взглянув сначала на мать, а затем на сестру.

– Он взялся за это дело, потому что так было надо, – ответила Шарлотта дочери. – Иначе поступить он не мог.

Она не могла сказать им, что отцу угрожала опасность, что «Узкий круг» мстил ему за его показания против Джона Эдинетта. Как не могла сказать и о том, что он вынужден работать в другом месте, чтобы все они не лишились крова и даже, возможно, не голодали. Дэниел и Джемайма были еще слишком малы для знакомства с безжалостной реальностью. И разумеется, мать не могла сказать им: «Ваш отец столкнулся с ужасным злом, грозившим уничтожить все, что служило для него идеалом». Драконы и великаны-людоеды существовали только в сказках, но не в реальной жизни.

Джемайма нахмурилась.

– Может быть, он не хочет возвращаться домой?

Шарлотта поняла: дочь боялась, что отец уехал по собственной воле. Она и раньше чувствовала в разговорах с ней этот невысказанный страх. Вероятно, девочка думала, будто отец уехал из-за того, что она не оправдала каких-то его ожиданий, чем-то разочаровала его.

– Конечно же, хочет! – воскликнул Дэниел охрипшим от волнения голосом. Он был явно рассержен – лицо его раскраснелось, а глаза сверкали. – Что за глупости ты говоришь!

Его сестра посмела подвергнуть сомнению то, во что он свято верил. В другое время миссис Питт сделала бы ему замечание по поводу его грубости, но сейчас она чувствовала, что дрожащий голос выдаст ее волнение, а это ни к чему хорошему не приведет.

Джемайма была откровенно уязвлена. Однако она боялась, что ее сомнения могут оказаться справедливыми, и этот страх возобладал над чувством собственного достоинства. Шарлотта повернулась к дочери.

– Разумеется, он хочет вернуться, – сказала она спокойным, но твердым тоном, не допускающим возражений. – Ему очень не нравится, что он оторван от дома, от родных, но иногда служебный долг требует этого, и это длится не вечно, а лишь некоторое время. Он скучает по нас еще больше, чем мы по нему. Мы находимся дома, в комфортных условиях, а он вынужден находиться в том месте, где больше всего нужен, а там не так чисто и удобно, как здесь.

Девочка, услышав это, заметно успокоилась – достаточно, чтобы начать спорить.

– Но почему папа? Почему не кто-нибудь другой?

– Потому что дело очень трудное, а он – лучший, – ответила Шарлотта, и произнести эти слова ей было гораздо легче. – Если ты лучший, это означает, что ты всегда должен выполнять свой служебный долг, поскольку никто не может выполнить его за тебя.

Джемайма улыбнулась. Такой ответ ее вполне устраивал.

– А что это за люди, за которыми он охотится? – спросил Дэниел, не желавший менять тему разговора. – Что они сделали?

Объяснить это было непросто.

– Пока ничего, – сказала миссис Питт. – Папа как раз и следит за тем, чтобы они ничего не сделали.

– А что они могут сделать? – не унимался ее сын.

– Устроить взрывы с помощью динамита, – ответила Шарлотта.

– Что такое динамит? – заинтересовался мальчик.

– Вещество, которое все взрывает, – сказала его сестра, опередив Шарлотту, которая лихорадочно соображала, как ответить на этот вопрос. – Он убивает людей. Мне сказала Мэри Энн.

– А почему он убивает? – продолжил расспросы Дэниел.

Ему не было никакого дела до Мэри Энн. Он вообще не придавал особого значения словам девчонок – тем более в таких вопросах, как убийство людей.

– Потому, что они разлетаются на кусочки, глупый, – пояснила Джемайма, чрезвычайно довольная тем, что превзошла знаниями брата. – Без рук, ног и головы жить нельзя.

На этом беседа закончилась, и дети с матерью спустились вниз, чтобы позавтракать.

Было около десяти, когда в гости к миссис Питт пришла Эмили. Дэниел мастерил из картона корабль с помощью клея, Джемайма занималась шитьем, а Шарлотта чистила картошку.

– А где Грейси? – спросила гостья, окинув взглядом кухню.

– Пошла за продуктами, – ответила ее сестра, повернувшись к ней.

Миссис Рэдли посмотрела на нее с тревогой, нахмурив брови.

– Как дела у Томаса? – негромко спросила она.

Спрашивать, как дела, у самой Шарлотты не имело смысла: Эмили отчетливо видела печать озабоченности на ее лице и усталость в движениях.

– Не знаю, – вздохнула миссис Питт. – Правда не знаю. Он часто пишет, но о себе сообщает немного. А я не вижу его лица и поэтому не могу понять, действительно ли у него всё в порядке… Для чая сейчас слишком жарко; хочешь лимонада?

– Пожалуй.

Эмили села за стол, а Шарлотта сходила в кладовую за лимонадом и налила два полных бокала. Сев напротив сестры, она рассказала ей все – от поездки Грейси на Митер-сквер до вчерашнего визита Телмана. Гостья выслушала ее с бледным лицом, не перебивая.

– Все гораздо ужаснее, чем я могла себе представить, – произнесла она дрожащим голосом, когда Шарлотта наконец замолчала. – Кто может стоять за этим?

– Не знаю, – отозвалась хозяйка дома. – Кто угодно.

– У миссис Феттерс есть какие-нибудь предположения?

– Нет… Я почти уверена, что нет. Когда я приезжала к ней в последний раз, мы нашли бумаги Мартина Феттерса, и из них следовало, что он был убежденным республиканцем. И если Эдинетт был роялистом и принадлежал к этой страшной организации, а Феттерс знал об этом, то Эдинетт мог убить его по этой причине.