Одиссея Талбота - Нельсон Демилль

Торп взглянул на стрелки приборов.

– Правдивое заявление. Но тебе лучше не хамить. Ты со своим геройством долго не протянешь. Так ты расскажешь мне об Энн?

Уэст поколебался несколько секунд.

– Она занимается раскрытием шифров.

– Русских шифров, – уточнил Торп. – Тех из них, которые используются в радиосвязи Москвы с советскими миссиями в Вашингтоне и Нью-Йорке, а также с русским объектом в Глен-Коуве. Так?

– Так, – отозвался Уэст.

– Примерно шесть недель назад отдел, в котором работает Энн Кимберли, уведомил ЦРУ и другие американские разведывательные ведомства об интересном явлении: вечером двенадцатого апреля этого года весь радиообмен между Москвой и Глен-Коувом вдруг прекратился на шесть секунд. Затем он возобновился. – Торп вгляделся в лицо Уэста и продолжил: – Как ты, конечно же, знаешь, радиообмен между Москвой и ее важнейшими зарубежными точками не прерывается ни на секунду, даже если смысловой нагрузки кодированная передача в данный момент на несет. Делается это по соображениям дополнительной конспирации, чтобы иностранные службы радиоперехвата не могли сделать никаких заключений из роста или снижения интенсивности радиосвязи. В этом смысле тот шестисекундный перерыв был весьма знаменателен. Однако на соответствующий сигнал АНБ ФБР тогда ответило, что в тот вечер на Лонг-Айленде были отмечены сильные электрические возмущения. В дом же русской миссии в Глен-Коуве вообще ударила молния. Вот тебе и разгадка.

Уэст облизал пересохшие губы, но ничего не сказал.

– Но спешить с выводами здесь не стоит. АНБ, хорошо знакомое с современной радиоэлектроникой, посчитало, что в этом объяснении не все в порядке. Расследование было продолжено. И вот удалось найти военного моряка, который бежал на свой корабль из увольнения и видел, как в русскую усадьбу ударила молния. После этого он отметил яркую вспышку. – Торп склонился к Уэсту и небрежно положил локти на край операционного стола. – Только ударила она, оказывается, не в сам дом, а в антенну, установленную на площадке неподалеку от здания. Более того, этот моряк утверждал, что молния попала не в каркас антенны (он и раньше видел ее и хорошо запомнил очертания), а в какой-то длинный штырь, который торчал над антенной и которого раньше там не было. Итак, твой вывод, Ник?

– Это был громоотвод, – сказал Уэст.

– Правильно. Русские намеренно старались, чтобы молния ударила в громоотвод. Так?

– Так.

– Откуда вспышка, Ник? Почему молния не ушла в землю? Ведь даже глупые русские знают, что громоотводы нужно заземлять.

Уэст молчал.

– Я доложил своим русским друзьям, что это событие не прошло незамеченным, и они очень занервничали. Они попросили меня следить за перипетиями этого расследования. И придали этому вопросу огромную важность.

Уэст по-прежнему молчал.

Торп щелчком отбросил сигарету на пол.

– Примечательна одна вещь. Они зачем-то целенаправленно привлекли колоссальный заряд энергии, и при этом их электрическая сеть и радиосредства не пострадали, они заработали через шесть секунд! Итак, они уподобились Бенджамину Франклину с его опытами с электричеством. Но для чего? Говори, Ник!

Уэст с видимым усилием произнес:

– Агентство национальной безопасности сделало собственное заключение… Всем остальным разведывательным службам посоветовали об этом инциденте забыть… Заключение было определено, как государственный секрет особой важности…

– Это я знаю, черт тебя подери! – с раздражением прервал Уэста Торп. – А вот само заключение мне увидеть не удалось. Может, ты его видел? Может, Энн имела к нему доступ? Ведь ты же встречался с ней в Вашингтоне, хотя и накоротке, двадцать девятого апреля. И она наверняка рассказала тебе о содержании этого документа в перерыве между вашими страстными объятиями. Так что же она сказала?

Уэст молчал.

Торп протянул руку к реостату.

– Задержка в ответе означает, что человек собирается солгать. Три секунды, две, одна…

– Подожди! – хрипло выдохнул Уэст. – Она сказала, что… они испытывали блокираторы большой мощности… Это как пробки в электросети… По-видимому, они хотят защитить свои электрические сети и электронное оборудование от мощных электрических возмущений… Чтобы не допустить каких бы то ни было перерывов в радиообмене с Москвой…

Торп некоторое время внимательно вглядывался в стрелки приборов. Наконец он сказал:

– Судя по всему, ты до сих пор говорил правду. Но в этом деле есть ведь еще что-то, разве не так? Иначе мои друзья в Глен-Коуве не нервничали бы. Что еще тебе известно?

– Ничего.

Торп резко повернул ручку реостата. Тело Уэста выгнулось над столом дугой, рот у него конвульсивно открылся в беззвучном стоне, пульс резко упал.

Торп вернул ручку в прежнее положение.

Уэст бессильно упал на стол. Мышцы у него подергивались, кожа сильно побледнела и стала сухой, глаза закатились, и видны были только белки.

– Я абсолютно уверен, что этот эксперимент в Глен-Коуве имеет какое-то отношение к схеме «Удар» – этим названием русские определяют свой план по уничтожению Америки, или, как они выражаются, по обеспечению мира во всем мире… Ник?

Лицо у Уэста посерело, дыхание стало прерывистым. Торп посмотрел на экран кардиографа.

– О, черт!

Он быстро встал, взял со столика с инструментом шприц и точным движением вонзил иглу в плечо Уэста.

– Ну вот. Это должно вернуть тебя на грешную землю. – В течение нескольких минут Торп озабоченно смотрел на экран кардиографа. – Надеюсь, твое куриное сердечко все же не остановится. И давай без этих конвульсий, Уэст! Ты слышишь меня?

Уэст медленно кивнул.

– Хорошо. Ты готов продолжить разговор?

Николас отрицательно повел головой.

– Ты… ты… чуть… не убил меня…

– «Чуть» в данном случае не считается. Кстати, выходная мощность этого аппарата недостаточна для того, чтобы убить человека. Я говорю это потому, что знаю. Однажды я пытался проделать такой эксперимент. Не волнуйся. Когда придет время, ты умрешь от пули. Это я тебе обещаю.

– Сейчас. Я хочу умереть сейчас…

– О нет. Ты просто трус. – Торп вновь сел на табурет. – Хорошо. Я буду говорить, а ты слушай. – Он потрогал рычажки на полиграфе. – Подумай над следующими моими заявлениями. Первое. Москва опасается, что частично ее планы могли быть раскрыты. Одной из возможных причин утечки информации является применение АНБ современных средств электронной разведки. Ты должен рассказать мне все о том, что Энн говорила тебе по этому поводу.

– Энн… не… погибла… Ты бы не… допустил этого… Ты бы… похитил ее…

– Да, мы пытались сделать это. Но она погибла. Самоубийство. Плохая работа. Исполнители отправятся в Сибирь.

– Это… тебя надо… в Сибирь.

– Заткнись, Ник! Другая возможная причина – использование Центральным разведывательным управлением своих агентурных методов. Кстати, в настоящее время, благодаря твоему личному кодовому сигналу, мой компьютер просматривает файлы Лэнгли на предмет поиска в них каких-либо данных или фамилий, способных послужить доказательством наличия в ЦРУ подозрений относительно операции «Удар». Компьютер найдет что-нибудь в этих файлах?

– Да… Там много… Много всего о тебе… – с хрипом выдавил из себя Уэст.

– Да, мой друг. Я с интересом ищу и это. Если мои поиски увенчаются успехом, я вскорости позволю себе весьма продолжительный отпуск.

– Ты… как я… Ты слишком много знаешь… У тебя нет друзей… Тебе негде спрятаться.

Торп рассмеялся:

– Ну, на худой конец, у меня всегда есть в запасе Китай. Однако вернемся к нашим делам. Еще одна причина для беспокойства у русских – возня организации ветеранов, сгруппировавшихся вокруг О'Брайена. Эти ребята что-то нащупали. Их пытались навести на арабский след, подбросить им идею о том, что некие арабские террористы планируют уничтожить Уолл-стрит с помощью небольшого атомного взрыва. Неплохая задумка, хотя и не слишком оригинальная. – Торп потянулся. – Ты знаешь, у меня, как и у тебя, что-то побаливают мышцы. Да. Так вот, Ник. Я не думаю, что О'Брайен и его люди купились на эту идею. Вряд ли ее восприняли всерьез и в моей конторе. Что же касается русских, то ты, наверное, слышал, что исторически они очень любят число «три» – Святая Троица, тройка лошадей, революционная тройка, и так далее.

Уэст пристально смотрел на Торпа. Он старался отогнать физическую боль и привести свои мысли в порядок. Так же как Торп недооценивал его из-за его физической слабости, он, Уэст, видимо, недооценивал способности физически сильного Торпа к логическому анализу.

– Так вот, Николас. – Торп хрустнул костяшками пальцев и посмотрел вниз на Уэста. – Русские разработали три независимых друг от друга плана по уничтожению или, по крайней мере, обескровливанию Америки. Первый – это ядерный удар по финансовому сердцу страны. Второй – получение единовременного доступа ко всем американским компьютерам – и гражданским, и военным – с целью разрушения их банков памяти, порчи или перекачки всей содержащейся в них информации. – Торп задумчиво потер подбородок и продолжал: – Но мы с тобой, Ник, нащупали и третий план, который, как я полагаю, является наиболее реальным. Два первых же, в силу разных, в том числе и субъективных, причин, кажутся раскрывшим их людям вполне вероятными, и вот все силы западных разведывательных служб, включая меня и тебя, Ник, включая глубоко закрытые организации вроде фирмы О'Брайена, бросаются на вскрытие деталей этих двух планов, но О'Брайен оказывается прозорливее. Он приходит к мысли, что существует некий третий план. Он начинает разрабатывать эту версию. Он добывает сведения о том, что русские пытаются получить доступ к некоторым новейшим западным образцам электронного оборудования. Он предупреждает об этом администрацию, но информация о предупреждении каким-то образом поступает к русским. И вот все мы оказываемся в некоем лабиринте. Советы пытаются выяснить, что реально знают об их планах Штаты. Соединенные Штаты пытаются просчитать возможные варианты и направления удара: будет ли он нанесен в лицо, солнечное сплетение или в пах. Или не будет нанесен вовсе. – Торп вновь посмотрел вниз на Уэста. – Когда все это будет позади, Ник, мы узнаем: кто, как и где? Мы уже знаем когда – четвертого июля. Мы уже знаем почему – потому что история привела нас к политическому дарвинизму. В нынешнем мире остались только две страны, заслуживающие быть отнесенными к числу сильных социально-политических особей. По закону естественного отбора выжить должна только одна из них, действительно сильнейшая…