Воин - Даниил Сергеевич Калинин

его из пальцев, тут же выхватив из ножен меч. Ударом клинка срубаю торчащий из защиты дротик и бросаюсь вперед, следом за Горыней! Ближник спешно рванул в образовавшийся просвет – за спиной сраженного нами воина уже никого не было… И я устремился за соратником, походя рубанув мечом по шее викинга, наседающего справа на одного из варягов…

Вдвоем мы оказываемся позади строя все еще сражающихся скандинавов. Ближник бросился налево, удачно срубив не заметившего опасность свея и прикончив второго на пару с бойцом из десятка Деяна. А я устремился направо, вонзив клинок в спину вражеского копьеносца, – и вырвав его, замер, почувствовав, как по спине побежал холодок. Ведь на меня с воздетым над головой бродексом буквально летит мой старый знакомец, коего я ни с кем не смог бы перепутать…

Хакан!

Стряхнув оцепенение, на секунду сковавшее тело, делаю шаг вперед, подтянув щит к груди и одновременно прикрыв голову развернутым плоскостью мечом. Противник же, яростно взревев, изготовился нанести удар сверху – но вместо этого на очередном шаге он резко присел и рубанул секирой от себя, по моим ногам! Если бы не занятия с Храбром, эта атака наверняка бы прошла – но сейчас я буквально рефлекторно успеваю отскочить назад, тут же обрушив клинок сверху. Однако свей опасно принимает его на защиту, практически поймав лезвие на стальной умбон, после чего рывком встает, ударом щит в щит оттолкнув меня назад! Я едва не потерял равновесие, но полетевшее в голову лезвие секиры все же успеваю принять на защиту – и тут же от души врезаю стопой левой изнутри по опорной ноге противника. Как когда-то и мой ближник, Хакан теряет равновесие – и стальной шар-навершие рукояти врезается в висок викинга, опрокинув его на землю.

Всего мгновение я озираюсь по сторонам, боясь быть атакованным кем-то из свеев сзади, но враг уже успевает прийти в себя и, перевернувшись на земле, вскочить на ноги. Зараза, крепкий, гад! Но рубит оглушенный викинг чересчур поспешно – размашисто, сверху вниз. И я заученно принимаю бродекс на щит, тут же развернув его от себя, проваливая противника в удар. Хакан теряет равновесие – и, описав короткую дугу, на беззащитную шею справа обрушился мой клинок! Густо брызнула кровь, и свей, глухо застонав, тяжело рухнул на землю.

Я замер над поверженным противником, еще не веря, что встретился с ним, что сразил его! Наши взгляды скрестились – и меня поразило, как быстро на смену кипящей ярости в его глазах пришло обреченное спокойствие. Хакан нашел силы криво усмехнуться и с трудом произнес:

– Зря я не послушал тогда Стуре и пощадил тебя, ромей!

После короткой паузы я ответил:

– Вы зря пришли на эту землю в тот раз. Зря пришли и в этот. Не ходил бы ты в набеги, был бы сейчас жив и здоров.

Викинг вновь улыбнулся, но лицо его уже обескровило, а с губ по подбородку побежала тонкая струйка крови. И все же он нашел в себе силы вымолвить:

– Я сохранил тебе жизнь, ромей. Ты обязан мне. Так верни долг – подай мне топор в руку… Тогда валькирии заберут меня прямо в Вальхаллу…

Целую секунду я колебался, глядя на лежащий в стороне бродекс, выпавший из руки врага при падении – а вдруг он просто притворяется, готовясь нанести удар кинжалом, когда я наклонюсь к нему? Но вроде бы непохоже… Общая схватка как-то обходит нас стороной. И хотя воины все еще яростно рубятся, стремительно мелькают клинки и топоры, летят стрелы – но уже очевидно, что викинги терпят полный разгром, атакованные с трех сторон. И потому я все же подхватил секиру за лезвие, после чего обратился к Хакану:

– Где Флоки? Он остался в лагере?

Уже с трудом викинг ответил:

– Его… Там… Нет… Топор… Топор…

Я все-таки подал секиру – рукоятью к поверженному противнику, ткнув ее в самую кисть. Свей судорожно сцепил пальцы на древке, неожиданно ясно посмотрев мне в глаза, – и я уже был готов отскочить от викинга, приняв его просьбу за коварную уловку. Но Хакан лишь улыбнулся – и тут же его взгляд замер, остекленел.

А вокруг нас гибли пришедшие на русскую землю захватчики вслед за своим вожаком… Явно ведь не рядовым бойцом был в этом походе мой бывший господин, раз держался позади строя хирдманов. Вожаки вперед не лезут…

Глава 21

Май 1061 года от Рождества Христова (6570 год от сотворения мира). Уппланд, восточное побережье современной Швеции. Усадьба ярла Лудде. Флоки Мститель.

– Любава! Не надо, прошу тебя!

Жена Ратибора оттянула тетиву к самому уху, а глаза ее, пылающие нечеловеческой яростью, словно жгут душу молодого свея. В горле его пересохло – и сын Сверкера бросил отчаянный взгляд на дверь, что должна распахнуться с минуты на минуту, и тогда в гридницу ворвутся верные хирдманы и спасут его. И действительно, двери в залу распахнулись… Только вошли в нее не свеи, а тот самый ромей, убийца отца, и его воины.

А в следующую секунду Любава отпустила оперенный конец стрелы, и та устремилась прямо в живот Флоки…

Он проснулся весь в поту, судорожно хватая ртом воздух. Рядом во сне тревожно завозилась Альвдис, его молодая супруга, – и Мститель немного успокоился. Все же когда спишь не один, кошмары, как кажется, не так и страшны…

Альвдис не очень понравилась Флоки при первом знакомстве – после кругленькой, фигуристой и в то же время изящной красавицы Любавы худая, излишне высокая и вся какая-то нескладная дочка Лудде казалась ему лишь отдаленным подобием настоящей женщины. Впрочем, со смертью славянки сын Сверкера похоронил какие-либо надежды полюбить вновь, так что не горевал насчет своего выбора – но утром после поспешной свадьбы был неожиданно приятно удивлен.

Уже бывшая замужем, Альвдис на самом деле сильно истосковалась по мужской ласке за годы своего вдовства. И хотя у нее бывали мужчины после смерти первого супруга, их было немного – отец неожиданно ревниво следил за дочкой. Но теперь у нее появился законный муж – и когда он проспался после свадебного пира, Альвдис сделала все, чтобы ее любовный жар хоть ненадолго утих…

Флоки даже не представлял, что с женщиной будет так, так… Он не находил слов, чтобы передать, как неожиданно сладко, горячо, хорошо ему было одновременно с ласковой и в то же время безудержно страстной женщиной. Так что к обеду, когда Альвдис ненадолго оставила его в покое, он почувствовал