Читая маршала Жукова - Петр Межирицкий

Войну маршал Кулик окончил майором (случай, вероятно, единственный в истории), но окончил. Не попал в штрафбат, не был назначен командовать 2-й Ударной армией, дабы быть брошенным в авантюрное, безнадежное дело. После войны жалован генерал-майором и сразу затем расстрелян, не то мы и о его деятельности из уст Жукова ничего не узнали бы, как не узнали его мнения о Голикове, представлявшим разведсводки с такими комментариями, чтобы не сердили вождя. Когда Голикову, уже маршалу, в его высоком служебном кабинете главнокомандующего сухопутными силами, во времена разоблачений предъявили его же давнюю резолюцию на телеграмме Зорге, Голиков залез на стол и, как утверждают Рапопорт и Геллер, симулировал сумасшествие. Думаю, не симулировал, думаю, и впрямь потрясен был до потери рассудка. Годы прожить в страхе столкнуться со своими резолюциями - и столкнуться-таки с ними… Это ведь естественно. Естественнее, чем успеть додуматься до симуляции.

Но из угодливости слагались наши военные потери. Из самими же созданной внезапности. Из пренебрежения техникой. Из необученности солдат. Мальчишки, очкарики-профессора, да ополченцы с заводов, я сам заводской, знаю их, умельцев-слесарей и скрупулезных нормировщиков, упорных, да, ответственных, да, но что там они знали в окапывании и перебежках, они, привыкшие двигаться степенно и дискутировать по любому вопросу… Они стояли насмерть, это все, что они могли. - Они сделали это.

Вне связи с Куликом хочется привести другое место "Воспоминаний", где Жуков говорит о противнике:

"Из опроса пленных стало очевидно, что немецкое командование и войска действуют сугубо по шаблону, без творческой инициативы, лишь слепо выполняя приказ. Поэтому как только менялась обстановка, немцы терялись, проявляя себя крайне пассивно, ожидая приказа высшего начальника, который (приказ -П.М.) в создавшейся боевой обстановке не всегда мог быть своевременно получен. Лично наблюдая за ходом боя и действиями войск, убедился, что там, где наши войска не просто оборонялись, а при первой возможности днем и ночью контратаковали противника, они почти всегда имели успех, особенно ночью. В ночных условиях немцы действовали крайне неуверенно, и, я бы сказал, плохо".

Комментарии? На усмотрение читателя.

Как по мне - какие там ночные бои… Если немцы терялись ночами, то наши в 41-м терялись и днем. А в 42-м не терялись? А зимой 43-го в горах Кавказа и калмыцких степях? (См. воспоминания маршала А.А.Гречко о соответствующем периоде войны на Кавказе).

Название главы обещало читателю больше, чем возможно охватить.

Но есть аспект, который непременно должен быть оценен. Это аспект созидания Сталиным атмосферы недоверия и зависти. Для этого мемуары Жукова дают материал, как ничьи другие, хотя маршал не щедр, так что не грешно привлекать ради благой цели и другие источники.

Были у сталинских выдвиженцев характерные черты - мнительность, злопамятность, недоброжелательство, недоверчивость, свойственные во все времена выдвиженцам, людям, как правило, без корней и уверенности в завтрашнем дне, без твердых понятий о чести. Эти, назовем их, качества могут быть и врожденными, а обстоятельства способны существенно их усугубить. Любой выскочка, не умеющий ни повернуться, ни разговор поддержать, да еще и профессионально неподготовленный (а уж это всякий знал доподлинно - пробелы в своих знаниях и зависимость от какого-нибудь замухрышки начальника тыла, или связи, или штаба), был закомплексован. Откуда было ему взять вальяжности, которая лишь вельможе придает снисходительности к уколам? Выскочка понимает случайность взлета и страшится падения. А уж после такой чистки!.. В этом страхе следует искать корни распрь и недолговечность дружб. И крайнюю чуткость к прикосновениям. Сталин пользовался этим в полной мере с алчной радостью.

Сходная тема уже рассматривалась - при раздаче первых маршальских званий. Вот еще эпизод.

"В своей книге "Накануне" адмирал Н.Г.Кузнецов пишет в связи с моим назначением начальником Генерального штаба: " Сперва я думал, что только у меня отношения с Г.К.Жуковым не налаживаются и что с ним найдет общий язык его коллега, начальник Главного морского штаба И.С.Исаков. Однако у Исакова тоже ничего не вышло ".

Я сейчас уже не помню, то ли у названных товарищей со мной "ничего не вышло", то ли у меня с ними "ничего не получилось", - это не имеет ровным счетом никакого значения. Но в целях исторической достоверности (курсив мой. - П.М.) я должен сказать, что вообще на обсуждение флотских вопросов у И.В.Сталина ни нарком обороны С.К.Тимошенко, ни начальник Генерального штаба не приглашались".

Ну, флот и армия в России традиционно не мирились. А флоты между собой? Свояк мой - свидетель потасовок между черноморцами и североморцами, дразнившими южных коллег курортниками. И в данном случае валить на великого вождя не стоит. Но свидетельство маршала обнаруживает капитальнейший провал в организации обороны страны. Сухопутные не приглашались на совещания к флотским, флотских не звали на совещания сухопутных… Да это ж Порт-Артур какой-то! И не столько черты характеров осложняли отношения, сколько созданный Сталиным разрыв между родами войск. Впрочем, и здесь еще можно искать оправдание вождю: это могло случиться не по желанию, а по невежеству его, по неумению понять важность контактов между армией и флотом. Но это -еще одно свидетельство его аматорства в военных вопросах. На фронтах это проявило себя вполне. Взаимодействие армии (особенно авиации) и флота наладилось разве что к самому концу войны. Рассогласованность действий дала немало горьких плодов. Осенью 1943-го, в разгар побед, после Курской дуги и форсирования Днепра, грянул черный день советских ВМФ. В несколько минут на траверсе Феодосии потеряны были три боевых корабля Черноморского флота, шедших вдоль занятых противником берегов без воздушного прикрытия, - лидер "Харьков" и эсминцы "Беспощадный" и "Способный". В составе экипажей плавали моряки, в страшные дни обороны Крыма и Кавказа спешенные и воевавшие в составе батальонов морпехоты. Эти герои совершили неправдоподобные подвиги, большей частью не отмеченные и не удостоенные наград[61]. Скромные труженики войны умерли, как жили, - не уходя от опасности, стремясь помочь пораженному кораблю, там гибли их боевые друзья, не раз с риском для жизни приходившие им на выручку. Так их и потопили всех вместе. Результатом был приказ не об улучшении взаимодействия авиации и флота, не о запрете на выход кораблей в море без воздушного прикрытия, а о запрете помощи тонущему кораблю во избежание б о льших потерь.

Ошибочно думать, что война расширила возможности вождя или изощрила его искусность. Она просто дала больше поводов для ссор.

"В конце июля мне позвонил А.Н.Поскребышев:

– Где Тимошенко?

– В Генеральном штабе, мы обсуждаем обстановку на фронте.

– Товарищ Сталин приказал вам и Тимошенко немедленно прибыть к нему на дачу! - сказал А.Н.Поскребышев.

Мы считали, что Сталин хочет посоветоваться с нами о дальнейших действиях. Но оказалось, что вызов имел совсем другую цель. Когда мы вошли в комнату, за столом сидели почти все члены Политбюро. Сталин был одет в старую куртку, стоял посредине комнаты и держал погасшую трубку в руках.

(Все важно, все заметить надо, все признаки дурного расположения владыки…)

– Вот что, - сказал Сталин, - Политбюро обсудило деятельность Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и решило освободить его от обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить Жукова. (Это за несколько дней до смещения самого Жукова. Первым - наркома, потом его заместителя, бунтарей 3 июля…) Что думаете вы? - спросил Сталин, обращаясь ко мне и к наркому.

С.К.Тимошенко молчал.

– Товарищ Сталин, - сказал я, - частая смена командующих фронтами тяжело отражается на ходе операций. Командующие, не успев войти в курс дела, вынуждены вести тяжелейшие сражения. Маршал Тимошенко командует фронтом менее четырех недель. В ходе Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, на что они способны. Он сделал все, что можно было сделать на его месте, и почти на месяц задержал противника в районе Смоленска…"

В сущности, опала и даже смерть и Тимошенко и самого Жукова были бы неизбежны, если бы у Сталина имелась хоть какая-то замена. Спасло их полное отсутствие контактов с политическим руководством. Ведь именно уничтожение военных с качествами политиков с одновременным разрушением связей между военными и политиками было главной целью чистки. Но и просто решительных людей Сталин опасался. Их - даже больше, чем аналитиков, потому и Жукова желал держать вне Москвы. Не это ли была первая попытка удаления?

Жуков повел себя безупречно. Но каково было Тимошенко? Унижение было налицо перед множеством свидетелей.