Генрих Гиммлер - Роджер Мэнвэлл

Потребность избавления от евреев переросла у Гиммлера в навязчивую идею. Призраки выживших преследовали его больше, чем призраки умерших. Евреи мерещились ему повсюду, на севере, на западе, на юге, везде, где достать их было не в его власти. Лишь на востоке был он силен, где газовые камеры работали на пределе возможностей и печи забивались мертвыми телами. Во время визита, нанесенного Гиммлером в октябре 1941 года в штаб-квартиру карательного отряда Олендорфа в Николаеве, его сопровождал предавший родину начальник полиции из Норвегии, и Гиммлер воспользовался визитом, чтобы резко выговорить Олендорфу за то, что тот не тронул евреев в сельских районах. Так же он был очень сильно озабочен евреями, бежавшими из района Одессы и растворившимися среди румынских евреев, многие из которых были депортированы самими румынами в небольшую еврейскую резервацию в заднестровском районе на бывшей русской территории, которая, по соглашению с Германией, была зарезервирована для ее румынских союзников. Многие из этих евреев смогли пережить войну, и германо-румынские отношения, в конечном счете, послужили причиной спора между Гиммлером и Риббентропом[76].

Румынская популяция евреев была одной из крупнейших в Европе и насчитывала, до передела ее территории, около 750 000 человек, причем обращение с ними до и во время политической нестабильности и гражданской войны, предшествующих германскому вторжению, не уступало в жестокости обращению самих нацистов, карательные отряды которых действовали там, где не справлялись сами румыны, в районах Буковины и Бессарабии, которые в 1940 году были отторгнуты от Румынии Россией. Но небольшая популяция евреев на территории Заднестровья стала предметом горячих споров, продолжавшихся до самого конца войны, в которые, в конце концов, оказались вовлечены Всемирный еврейский конгресс, швейцарский Красный Крест, Англия (как опекун Палестины) и американский государственный департамент. Всех коснулись жадность Антонеску и тактика Эйхмана, который не одобрял общего направления всего этого дела, считая его принесением в жертву «чистоты» «окончательного решения».

В Болгарии Гиммлеру тоже помешали. Евреи, хотя и подвергались гонениям и были лишены территории, так и не были депортированы, и даже в Словакии, вслед за периодом массовых депортаций, марионеточному правительству удалось остановить их между июлем 1942 и сентябрем 1944 года, когда сами немцы быстро возобновили выселение. В этот период, как можно видеть, переговоры о продаже евреев между Вислицени и Гиммлером касались не только этой территории, но и территории Венгрии, где в 1944 году Эйхман был вынужден сбросить маску анонимности и вел светскую жизнь в Будапеште, в окружении лошадей и любовниц, руководя в то же время депортацией 380 000 евреев под кодовым названием «Операция Хесс». По оценке Рейтлингера, за лето 1944 Хесс задушил газами в Аушвице свыше 250 000 венгерских евреев, хотя сам Хесс поднимал эту цифру до 400 000.

Между тем, Гиммлер не терял времени на севере и западе. В июле 1942 года, в самый разгар войны, он лично посетил Финляндию, стараясь организовать депортацию еще большего числа евреев. В это же время он посетил Ревель[77] в Эстонии и отсюда послал жесткую директиву Бергеру, своему связному офицеру в министерстве Розенберга, контролирующему дела на эстонской территории, с целью остановить публикацию указа, который передал бы безраздельное право решать, кто является евреем, а кто — нет, генеральному комиссариату Розенберга, а не тайной полиции Гиммлера. Гиммлер писал Бергеру: «Не публикуйте указ, определяющий евреев. Эта дурацкая точность свяжет нам руки. Восточные территории нужно освободить от всех евреев. Я один отвечаю перед Фюрером и не желаю никаких дискуссий».

На западе власть Гиммлера была гораздо слабее. Основным представителем германской власти во Франции оставался Вермахт, и именно через него следовало осуществлять депортацию евреев. Хотя скопившиеся во Франции еврейские беженцы и были высланы на восток, по свидетельству Рейтлингера, за годы оккупации было депортировано чуть более одной шестой части всех французских евреев, хотя преследование их другими средствами было настолько интенсивным, насколько с этим справлялись агенты Гиммлера, Гейдриха и Эйхмана, особенно во время облавы 1942 года, которая номинально проводилась в ответ на убийства немецких солдат. Когда в ноябре 1942 года немцы оккупировали Свободную зону, должны были начаться переговоры по еврейскому вопросу с итальянцами, на территорию расселения которых в южной Франции стекались евреи с севера, и попытки Эйхмана провести их в свою пользу оказались бесплодными.

В Голландии приказы Гиммлера о депортации выполнялись более гладко, и в результате было ликвидировано почти три четверти еврейского населения. На отчете, посланном ему руководителем СС Хансом Раутером, о мерах по депортации, предпринятых им в сентябре 1943 года, Гиммлер смог начертать одобрительное Sehr gut[78]. В Бельгии влияние СС было сильно ослаблено противодействием их экстремизму со стороны генерала фон Фалькенхаузена, который занимал пост немецкого военного коменданта до своего ареста в июле 1944 года. В Дании антиеврейскому давлению Гиммлера сопротивлялись почти с полным успехом; в течение 1943 года он пытался убедить Карла Вернера Беста, который до этого служил в гейдриховском гестапо, а теперь был рейхскомиссаром Дании, в том, что «окончательное решение» в той же степени применимо к евреям на полунейтральной территории Дании, что и к восточным евреям. Однако его настойчивость не достигала цели до августа 1943 года, когда в ответ на бунты в доках Оденсе, действия Сопротивления в Копенгагене и восстание малого датского флота было введено военное положение. Гиммлер, занявший к тому времени пост министра внутренних дел, настоял через Риббентропа на том, чтобы Бест немедленно начал хватать датских евреев и депортировать их на восток. Вслед за этим последовало традиционное уклонение от ответственности, в котором очень многие чиновники весьма преуспели в последние годы войны, когда возрастающая вероятность поражения и будущие репрессии начали все сильнее влиять на их действия; эта облава на евреев стала, в сущности, символом, давшим прекрасную возможность спасти жизни евреев в стране, сделавшей все возможное для защиты евреев или эвакуации их в Швецию. Гиммлера смогли убедить в том, что Дания свободна от евреев, только после того, как Бест сделал все возможное, чтобы побудить евреев к бегству. В Норвегии, где условия для дипломатического лавирования были куда менее благоприятны, две трети еврейского населения ускользнули от Гиммлера, причем многие из них бежали через границу в Швецию.