Провокатор - Вячеслав Шалыгин

«Почему-то мне кажется, что все решится в последний момент. А раз так, по чьему сценарию будет сыгран финал этого фарса — не имеет значения».

«Посмотрим».

Грин поднялся с койки и бодро пересек камеру в сто тысяч второй раз. Голос был доволен переменами, произошедшими в Грине. Он сам — тоже. Перемены случились вовремя. Грин был почему-то уверен, что голос прав и развязка действительно близка.

12. Москва, ноябрь 2014 г

Вика вернулась из каталажки ровно через две недели. Встречали ее на пороге сто двенадцатого кубрика всей группой, радостно, торжественно, разве что без цветов. Встретили, обняли и… отошли подальше. На всякий случай.

Вика сильно изменилась. Казалось бы, что может произойти с человеком всего-то за две недели? Наверное, если он проведет это время на пляже у Черного моря, то, кроме оттенка кожи, в нем ничего не изменится. Ну, еще нервы успокоятся, глаз на загорелых дамских (в Викином случае — на крепких мужских) формах отдохнет, печень от южных вин слегка устанет. Совсем другое дело, если человек проводит неделю в карцере контрразведки. Почти без сна, на эмоциях и в режиме практически непрерывного допроса.

Вика изменилась внешне, изменилось и ее поведение. Она сильно осунулась, под глазами у нее светились синяки — нет, не от побоев, от усталости, — а сами глаза стали прозрачными и стеклянными, словно в лицо Вике прямой наводкой ударил луч серпиенсовского «преобразователя». Девушка была заторможена и почти не отвечала на вопросы. Она даже двигалась медленно, как замороженная. Снегурочка, да и только.

Впечатление эта картина производила удручающее. Единственный, кто сразу принял Вику такой, какая она теперь есть, был, конечно же, Учитель. Он подвел Вику к ее койке, усадил, расстегнул пуговицы на рукавах ее хэбэшки и осмотрел предплечья. Ничего страшного лейтенант не увидел и удовлетворенно кивнул.

— Не кололи вроде бы, значит, скоро оттает, — сказал Учитель, поднимая взгляд на Воронцова. — Ей поспать надо.

— Все на выход, — приказал Ворон. — Ждем тебя у Танка, лейтенант.

— Уложу и приду, — пообещал Учитель.

— Иди, Вася, — тихо сказала Вика. — Я сама.

— Точно? — Учитель попытался заглянуть ей в глаза.

— Все нормально, просто устала.

Вика, даже не пытаясь раздеться, легла и уснула. Возможно, уснула, не успев коснуться щекой подушки. Учитель снял с нее кроссовки, укрыл Вику одеялом и вышел следом за товарищами.

— Тебе в няньки надо было, а не в участковые, — хмыкнул Рыжий.

— У меня таких, как Вика, двое. — Учитель не обиделся. — И пацан чуток помладше.

— Когда только успел, — усмехнулся Рыжий. — Отец-героин.

— Как думаете, что с ней там делали? — встрял Боря.

— Не то, что ты в Интернете каждую ночь смотришь, не надейся, — сказал Рыжий и слегка подтолкнул Бориса. — Шагай, ты еще отыграться хотел.

— Я передумал! — Борис насупился. — Чего пристал?

— Переду-умал? — Рыжий округлил глаза. — И что, не жалко «Ай-фон»?

— А-а, старье, — ответил Боря с деланым равнодушием. — Куплю «Раш». Он на чужих технологиях базируется. Вообще вещь!

— Верь больше рекламе! — фыркнул Рыжий. — На чужих технологиях! Так и подарили нам серпиенсы свои технологии. Замануха это, Боря, чистой воды. Вот «Ай-фон» — это тема! Надежно, выгодно и удобно. А главное, в нем вся твоя информация осталась. Ну что, будешь отыгрываться?

— Буду, — вновь насупившись, буркнул Боря.

— Вот люди! — возмутился Танк. — У вас больше интересов нет? Вика вернулась!

— Она ведь спит пока. — Рыжий пожал плечами. — А ты что предлагаешь?

— Не знаю. — Танк взглядом переадресовал вопрос командиру. — Может, обсудим? У меня граммов семьсот «наркомовских» припасено… для разговора.

— Потому к тебе и пошли, — сказал Ворон. — Там поговорим.

— Ножик еще, — как обычно невпопад ляпнул Боря. — Слышишь, Рыжий? Мне этот ножик папа подарил. «Ай-фон» и ножик на кон, ладно?

— Ладно, дружок, — Рыжий усмехнулся. — «Кершоу Боа» классный скинер, хоть и складишок, но в нашем деле бесполезен. Поставлю вместе с твоим драгоценным телефоном против блока «Кента».

— У меня нет!

— Не ври.

— Заходите. — Танк открыл дверь в свой кубрик. — И переключайтесь уже, игроки. Серьезные дела пришли обсуждать.

— Понял? — Рыжий погрозил Боре пальцем. — И не ври! У тебя четыре блока в заначке, точно знаю. Ладно, малой, позже сторгуемся. Сначала поговорим о деле.

Поначалу деловая беседа никак не клеилась. Разговор постоянно срывался на что угодно, кроме главной темы. Танк налил по третьей стопке чистейшего спирта, все выпили и, наконец, «созрели». Правда, раскрасневшийся Боря созрел по-своему, начал клевать носом, а Воронцов не расслабился, а, наоборот, стал хмурым и сосредоточенным, будто снайпер на позиции. Впрочем, переходу к серьезной теме ни первое, ни второе не помешало. Начал Учитель:

— Перво-наперво у меня к вам, мужчины, вопрос: вы верите командиру и мне?

— О чем базар? — удивился Рыжий.

— О серьезном деле. — Учитель взглянул на Бориса. — Слышь, малой, у тебя глушилки нет? От прослушивания.

— Чего? — Боря сдержанно икнул. — А-а, «багфакера»? Нет. С собой. А что, надо?

— Неплохо бы.

— Ну, так я принесу. — Боря поднялся и, пошатываясь, направился к двери.

— Всыплет нам его мамка, — глядя вслед нетрезвому товарищу, сказал Рыжий и усмехнулся: — За то, что спаиваем пацана. Может, проводить его?

— Сиди, — приказал Ворон. — Чем дольше ходит, тем лучше.

— То есть «антибаг» нам не нужен, — констатировал Рыжий. — Просто Борю сплавили. Слабое звено?

— Есть такое опасение, — подтвердил Учитель. — Разговор будет недетский.

— Не тяни ты кота под хвостом! — Рыжий поморщился. — Замутили что-то? Я давно заметил, что вы с командиром шепчетесь о чем-то. Обижался поначалу. Потом плюнул.

— Зря обижался. Пока Вику не отпустили, непонятно было, правильно мы все просчитали или нет. Если б ошиблись, втроем загремели бы на кичу. А вы нам передачки носили бы.

— Ну вот, — Рыжий огорчился, — теперь еще обиднее стало. Как в рейдах друг дружке спину прикрывать, так все вместе, а как в других делах рисковать, мы второй сорт, да?

— Рыжий, погоди, — вмешался Танк. — Василий Иванович, толком расскажи, что вы там придумали и по какому поводу.

— Да как Викиного хахаля отмазать. — Рыжий махнул рукой. — Тут и гадать не о чем.

— Рыжий! — Танк показал товарищу кулак.

— Слушайте. — Учитель посмотрел на Воронцова. Тот кивнул. — Вика оправдана, пособничество провокатору ей больше не шьют. А все потому, что в процессе дознания Дед лично промыл ей мозги и теперь она переживает не за судьбу Грина, а оттого, что ошибалась в нем.

— Она это сказала, когда ты кеды с нее снимал? — Рыжий в очередной раз усмехнулся.

— Я предполагал, что особисты будут обрабатывать ее именно в этом ключе, а потому перед самым арестом подсказал Вике, как надо действовать. И, как видите, я не ошибся. Вика выполнила задание на отлично. Поначалу упрямилась, потом начала делать вид, что сомневается, а под занавес… ей уже и не требовалось притворяться. Измочалили ее дознаватели так, что она была готова подписаться под чем угодно.

— И ты гордишься, что заставил девчонку через все это пройти? — серьезно спросил Танк.

— Я не заставлял. У нас не было выбора. Останься Вика формально при своем мнении, сидела бы до сих пор в карцере.

— А откуда ты знаешь, что она только притворилась, будто поверила особистам?

— Ты глаза ее видел? — буркнул Воронцов.

— Видел. — Танк обернулся к командиру. — Потому и спрашиваю. Пустые у нее глаза. Ни веры в них, ни искры божьей. Такие глаза только у сломленных людей бывают. У тех, кому от этого мира больше ничего не нужно.

— Танк, ты ли это? — делано удивился Рыжий. — Так глубоко ты не мыслил, наверное, с детского сада?

— Сам язык прикусишь или помочь?

— Ша. — Ворон постучал по спинке стула. — Вот потому-то ее и выпустили. Поверили.

— Сам себе противоречишь, командир. — Танк покачал головой. — Учитель, ты тоже уверен, что Вика не сломалась?

— На сто процентов, — отчеканил лейтенант. — Не тот она человек. Короче, едем дальше. Вика наверняка подписала бумагу, что будет сотрудничать с контрразведкой «в режиме стука»: рассказывать о настроениях в группе, о других группах и разговорах среди охотников. Но в первую очередь она должна будет выступить свидетелем обвинения в трибунале. Получается, что у защиты Грина не осталось ни свидетелей, ни убедительных фактов. Стопроцентная гарантия обвинительного приговора.

— Но мы-то знаем, что Грин чистый ангел, да? — Рыжий иронично взглянул на Учителя. — Я помню твои рассуждения насчет подставы, Вася, только ты меня не убедил.