Изнанка - Сергей Палий

– Ну что, теперь постараемся не окоченеть, – сказал Валера, поправляя на Панкратовой капюшон. – Здесь нам не переждать: они наверняка взяли с собой кинологов с собаками. Так что надо идти... До трассы километров шесть, не меньше. Дыши носом. И не скукоживайся, чтоб кровообращение не нарушалось. Надеюсь, не увязнем в сугробах...

Ольга согласно кивнула и неожиданно привлекла его к себе.

Оба долго наслаждались поцелуем, понимая, а вдруг – последний?..

Кадр десятый

Ледяной симбиоз

Мороз делает человека выносливее. Но только если он, человек, идет вперед. Только если не падает.

Взобравшись на очередной вал, Рысцов, хрипло дыша, выскреб из-за шиворота ком снега. Следом, из последних сил сражаясь с остервеневшей метелью, поднялась Оля. Ее щеки были покрыты ледяной корочкой из размазанных слез.

– Это конец? – с отчаянной надеждой спросила она, обессиленно заваливаясь в сугроб.

Валера, рыча от напряжения и зверского холода, поднял девушку на ноги. Не говоря ни слова, перебросил ее руку через плечо и стал спускаться.

Они уже больше часа плутали среди бесконечно одинаковых горных нагромождений, контуры которых терялись в мареве вьюги. Кое-где на молочно-светлом фоне заносов встречались темные пятна заметенных деревьев и острых скалистых шипов. Из-за неровностей местности и снежной мглы нельзя было разглядеть ничего дальше тридцати-сорока метров. Свет исходил от мутной кляксы луны, изредка проглядывающей сквозь бешено несущиеся по небу лиловые тучи.

Связи здесь не было, поэтому Ольга по мобильнику не могла даже вызвать спасателей. Ей уже стало все равно, посадят ли ее в тюрьму, только бы выжить...

Выжить.

Хорошо, когда в подобной ситуации для людей это слово становится навязчивой идеей. Идти вперед, проваливаясь по пояс в рыхлый, предательски шелковистый на вид снег, не останавливаться. Стараться не падать, потому что можно просто-напросто не встать.

А нужно – выжить.

Обязательно нужно! Это – смысл борьбы. В этом – человек...

Еще один вал покорен. За ним – овраг. Ни Ольга, ни Валера уже давно не чувствовали ног. Пальцы рук тоже перестали слушаться...

– Давай отдохнем... – прошептала Панкратова непослушными губами.

То ли Рысцов не услышал ее слов, сорванных вбок порывом вьюги, то ли проигнорировал. Он, не снимая руки девушки с плеча, вновь принялся неуклюже вытаскивать одну ногу из снега, чтобы переставить ее на полметра вперед. Потом – следующую. И опять левую... Вот так. Шаг за шагом. Без оглядки, не рассчитывая на привал. И еще шажок...

Упали...

Облокачиваемся на заиндевевшие ладони, распрямляем негнущиеся локти. Теперь медленно поднимаемся, чтобы не оступиться и не сорваться в пропасть десятиметровой глубины, неожиданно возникшую справа. Отодвигаемся от опасного провала... И шагаем. Раз – левой... Два – правой...

Чтобы выжить.

Когда они очутились наконец на вершине очередного вала, Рысцову показалось, что прошло часа три. На самом деле – двадцать минут. Ольга к этому моменту почти всем весом опиралась на его плечо. Но старалась идти.

– Смотри! – заорал Валера, не в силах поднять руку, чтобы показать на огоньки заправки у шоссе. Точнее, это ему казалось, что он заорал. В действительности с белых губ сорвался лишь неразборчивый хрип.

Она тоже увидела и постаралась даже шагнуть вперед без его помощи. Споткнулась и бесшумно исчезла в мутно-снежном мареве. Рысцов бросился вслед, царапая колено о камень и хватая раззявленным ртом снег...

Через несколько минут он сумел найти ее распластанное тело. Девчонке неслыханно повезло: капюшон зацепился за мерзлый корень. Если бы не эта счастливая случайность, вовек бы ему не сыскать бедняжку на дне оврага.

Расчистив снег, Валера уперся каблуком в более-менее надежный выступ и, хрипя, вытянул на ровное место потерявшую сознание девушку.

Дальше он нес ее на руках... Сознание то и дело плыло, искажая спасительные искорки светлячков, бреющих где-то впереди... так далеко впереди. За бесцветным полотном вьюги... Шаг. Еще. Вытаскиваем ногу, ставим, переносим на нее вес двух тел... Теперь следующую... Опять шаг... Вытаскиваем, ставим, переносим... Не путать!.. Вытаскиваем, ставим, переносим...

...Он ехал в машине. Волнистая кромка леса выделялась черной полоской на аппликации близящегося рассвета. Изредка то тут, то там мелькали деревушки, обозначенные маленькими россыпями огоньков. Наступало холодное утро. Стылый воздух врывался шипящей струей сквозь приоткрытое стекло, напоминая, что вот-вот придет зима. Справа и слева расстилались поля. Безбрежные, пустынные, молчаливые... И казалось, что можно остановиться, вылезти наружу, до рези наполнить легкие свежестью ледяного безветрия и, забыв обо всем на свете, беспечно сунуть коченеющие руки в карманы, занести ногу и шагнуть. И просто идти куда-нибудь. Идти, куда хочется, долго-долго, спокойно, не думая ни о чем. Неторопливо идти... До самого горизонта...

Рысцов встряхнул головой. Вьюга хлобыстнула его по заиндевевшей щеке. Наваждение?.. Да, да! Конечно!.. Нельзя отвлекаться на посторонние мысли. Вытаскиваем ногу, ставим, переносим на нее вес двух таких тяжелых тел...

Это правильно, когда сама жизнь становится для человека навязчивой идеей.

И снова маленький шажок... И еще... хотя бы один...

Очнулся Валера очень вовремя. Старый адыгеец – по-видимому, управляющий АЗС – уже снял со старомодного телефона громоздкую трубку и два раза крутанул кривым пальцем диск. Один раз длинно, а второй раз коротко.

«Скорую» вызывает», – подумал Рысцов.

– Не надо... кхр-р-кхе... – прохрипел он, сухо закашлявшись.

– Помереть, что ли, решил? – удивленно поинтересовался морщинистый адыгеец с характерным южным акцентом, но трубку вернул на место. – Откуда вы, такие красавцы, нарисовались?

– Девушка цела? – шепотом спросил Валера.

– Да цела, цела твоя клуша... – улыбнулся старик, демонстрируя желто-черный налет на плохих зубах. – Спиртом надо растереть. Сам справишься?

– Да, – устало прикрыв глаза, откликнулся Рысцов.

Значит – донес-таки. Дошагал...

Все тело ныло. Беспощадная ломота буквально молотками колотила по суставам, саднило ушибленное колено, нестерпимо болела шея, омерзительное покалывание чувствовалось во всех пяти конечностях... Как – в пяти?!

Он рывком сел, застонав от перемены положения, и все еще слабо гнущимися пальцами ощупал пятую... конечность. Адыгеец, наблюдая за Валерой, порывисто и немного обидно расхохотался. Пыхнул самокруткой и, щурясь от вонючего дыма, добродушно подбодрил:

– Повезло вам, касатики! Ой повезло. И занесло-то вас туда, в драбинник гуамский, каким богом – непонятно... Опасно здесь. А таперича, вон смотри, какая зима выдалась! Сроду такого в наших краях не было... Еще бы минут пятнадцать, и все выпирающие части орханизьма пришлось бы отнимать...