Случайное добро - Ольга Смирнова

— Да сними ты уже эту гадость! — призвал Михаил, обходя комнату.

— Г-гадость? Снять?

— Заклинание. Глаза болят.

— И у тебя? — поразился Матвей. Михаил — посланник небес, но и ему мешают эти помехи?

— Мешают, разумеется, — словно прочитав его мысли, ответил Михаил. — Не думай, что мне это нравится. Так что снимай, снимай, снимай скорее!

Матвей кивнул и начал бормотать заклинание — а в такт ему темнота мурлыкала что-то на непонятном языке. И было это так красиво, завораживающе, что Матвей против воли начал ей вторить, да так, что сам себя чуть не усыпил. Очнулся он, только когда вокруг него в комнате стало темновато. Он поежился, поискал взглядом Михаил — посланник отодвинул тяжелые шторы, которых раньше не было, и уселся на подоконник. Он смотрел на Матвея одобрительно, улыбался. Матвей непонятно почему собой даже возгордился на мгновение.

— У меня получилось?

— У вас получилось, мой дорогой друг. У вас получилось. Только теперь свалка вылезла, ступить некуда.

И правда — на полу валялись разномастные пакеты, банки, колбы, склянки, обрывки журналов, газет. И это не считая непростительного слоя пыли. Мебели не было вообще. Окна, как уже упоминалось, оказались глухо зашторенными.

— Что мы здесь делаем, а? — жалобно спросил Матвей.

— Ты уже не хочешь в герои? — с иронией поинтересовался Михаил. — Нет уж, назвался избранным — полезай в кузов. А то хороши нынешние волшебники — им славу подавай, а проблемы пусть другие решают. Будем биться до конца.

— Д-до какого конца?

— Победного, мой друг, победного. Двинули дальше.

И они пошли. В следующей комнате маскирующего заклинания не было вовсе, а был хлам, два стола и связанный по рукам и ногам мужчина. Волшебник, определил всезнающий Михаил. Пленник мычал, вращал глазами, плевался, но не мог произнести ни слова.

— Не трогай его, — предупредил посланник небес. — Пусть полежит. Если связали, значит, за дело. А если не за дело, значит, сам дурак, пусть валяется.

Матвей спорить не стал, тем более что его первоначальный порыв помочь был весьма нелюбезно принят темнотой, которая заворочалась в голове, и пристукнула кошачьим хвостом, и сузила желтые кошачьи глаза, и когтями острыми поскребла в его мозгу. Брррр!

Матвей машинально зажал уши, опасаясь, что мозг вытечет, но ничего подобного не случилось. Только колени подкосились, предметы в комнате грозили пальцами и сводили с ума, но к этому он уже привык — просто облокотился о стену, закрыл глаза и стал ждать, когда приступ пройдет.

Михаил тем временем прошелся по комнате, отодвинул шторы, выглянул в окно и протянул:

— Хотя бы стекла помыли. Хлев развели, самим-то не стыдно?

Матвей бы тоже ужаснулся беспорядку, царящему в комнате, если бы не страх и отвратительное самочувствие.

— Куда дальше? — спросил он слабым голосом.

Михаил замер на мгновение, затем задернул шторы и демонстративно отряхнул руки.

— А знаешь-ка… давай начнем с кухни… — ответил он.

И они опять пошли. Михаил шагал уверенно, как будто знал, где именно расположена кухня. Они уже почти миновали темный коридор, как в очередном дверном проеме показалась фигура. Матвей от неожиданности вмерз в пол и не сразу сообразил, что видит перед собой девушку. Не вооруженную, не агрессивную, а скорее, немного испуганную, как и он сам. И главное, смутно знакомую. Только где они могли встречаться?

Матвей было плохо видно её лицо, потому что свет бил ей в спину, и к тому же она смотрела в другую сторону. В руках у неё был стакан воды. Вдруг Матвея осенило — спальня, Спаситель Невинных Дев, ритуал, Александр! Пока волшебник хлопал глазами, Михаил прикрикнул:

— Поздоровайся с тетей! Тебя мама не учила правилам этикета?

Матвей сглотнул вязкую слюну, потер нервно руки, пригладил волосы, перебрал в уме сотни вариантов приветствия, нашел их все до одного банальными, забраковал и промямлил:

— Вот мы и встретились снова, дева. Ты помнишь меня?

Дева подскочила на месте, повернулась к нему и тут же шарахнулась назад. Что это с ней? Не узнала?

— Это же я, — сказал Матвей. — Я. Помнишь?

Стакан выскользнул из ее руки и звонко упал на пол, но не разбился. Зато вода разлилась.

— Н-н-не… — начала дева.

— Не узнала, — обреченно выдохнул Матвей. — Так я и думал. Это же я. Помнишь, спальня, ночь…

— Интересные подробности, — вдруг сказал воздух рядом с ними. — И когда это ты, моя дражайшая супруга, успела побыть в спальне с этим… малым?

Матвей покрутил головой, пытаясь увидеть того, кто это произнес, но никого не обнаружил.

— Это… это… — прохрипела дева, отступая вглубь кухни. — Это он.

— Кто он? — голос звучал сердито. — Почему я постоянно узнаю о всё новых твоих друзьях? Откуда их столько? И почему они мужского пола?

— Бред! — взвизгнула дева, а Матвей по-детски зажал уши руками. — Это тот самый, в трусах…

— Боги… — вздохнул голос. — Еще и в трусах. Уж простите, молодой человек, это у нее стресс сказывается. А можно узнать, кто вы такой и что здесь делаете? Хотя… кажется, я и так догадываюсь.

Матвей растерялся окончательно. Он кусал губы, не зная, с чего начать. Кто он такой, не ведают даже боги. Спаситель мира или городской сумасшедший. Любящий сын или убийца зла. А может и вовсе никто. Может быть, он — плод чьего-то воображения? Может его, Матвея, в природе не существует?

Вопрос второй. Что он здесь делает, он и сам хотел бы знать. Уничтожает зло, сказал бы Михаил. Исполняет свое предназначение, подтверждает принцип равновесия. Только никуда этот принцип сейчас Матвею не сдался. Хотелось все забыть, лечь в кровать, повернуться носом к стенке и уснуть. Но как быть с тем, что его мать… О нет, об этом думать нельзя.

— Молодой человек! — в мужском голосе зазвучало нетерпение, а дева осторожно предложила:

— Давайте вы сами, а я пошла, а? У меня Игнат пить просил. И… я кое-что забыла… в кармане у лы… — она осеклась.

Тут на сцене появился молчавший доселе Михаил. Он локтем подтолкнул Матвея в бок и сказал:

— Хватит мяться. Ты — избранный, так будь им. Хватит пресмыкаться. Хватит неуверенности в себе, хватит соплежуйста. Поверь в себя.

Матвей пламенную речь прослушал, но не проникся. В голове его кружились в безумном хороводе миллионы мыслей, тревога поедала решительность с таким аппетитом, с каким не всякий тролль тухлятину ест.

— Элеонора, а знаешь, ты права, — сказал голос. — Выйди, мне с нашим гостем поговорить надо. Воду не забудь.

Элеонора — та самая дева, так и оставшаяся неспасенной — подхватила стакан, налила воды из-под крана и бочком-бочком, стараясь держаться от Матвея как можно дальше, унеслась по коридору в неизвестность.