Пир потаенный - Филип Фармер

Но все они видели перед собой не человека, а какой-то живой ураган. Калибан ни секунды не стоял на месте, что не позволяло его противникам приблизиться и нанести прицельный удар. Его руки невозможно было рассмотреть, так быстро они двигались: они били рубящими ударами ладоней или вонзались пальцами в глазные орбиты; согнутые локти били по желудкам и солнечным сплетениям так быстро и в стольких направлениях, что казалось, что у него не две руки, а гораздо больше. В его руках я не видел оружия, но из-под пальцев его брызгала кровь. Крики боли и агонии создавали ужасную какофонию звуков в то время, как он перебивал предплечья, ломал берцовые кости, дробил стопы или коленные чашечки, выбивал или вырывал глаза, отрывал ушные раковины, или хватал одного из нападавших за одежду, высоко подымал в воздух и швырял в наседавших на него озверевших мужчин, сбивая с ног сразу троих или четверых.

Я никогда еще не видел, чтобы кто-то мог перемещаться с такой невероятной скоростью, нанося удары немыслимой силы и точности. Думаю, никто не мог и секунды уследить за ним взглядом. Он все время выпадал из поля зрения. У всех. Кроме меня, конечно. И все же он не мог сдерживать их до бесконечности. В любую секунду, как только он начнет уставать и невероятная быстрота его движений замедлится, какой-нибудь удар ножа или приклад винтовки достанет его, и тотчас вся свора окажется сверху, пронзая и уродуя это великолепное тело со всех сторон. От его одежды остались одни лохмотья, и сам он с головы до ног был покрыт кровью. Я надеялся, что только чужой.

Весь пол вокруг него усеивали тела мертвых или потерявших сознание. Таких я насчитал восемь человек. Шестеро других сидели на полу, еще живые, но полностью выведенные из строя.

Двое стариков сражались бок о бок, прижавшись спиной к стене. Они отбивались винтовками, как дубинками, схватив их за дула. У их ног неподвижно лежало еще четыре трупа.

Едва я произвел оценку развернувшейся передо мной картины, как Риверс и Симмонс рухнули под ударами нападавших. Хрупкий Риверс получил удар кастетом в висок. Обезьяноподобный Симмонс, который при каждом удачном ударе издавал трубный клич, упал на тело друга, продержавшись на несколько секунд дольше. Огромный детина с черными волосами и выбритой до синевы нижней челюстью бросился на старика в тот момент, когда тот опускал дуло своей винтовки на череп кривоногого рыжего здоровяка. Детина ударил Симмонса рукоятью пистолета по шее. Симмонс выпустил оружие из рук и тут же получил удар ножом в свою огромную бочкообразную грудь гориллы, покрытую густым жестким седым волосом.

Как и на Калибане, на телах старцев почти не осталось одежды. Они провели свой последний бой с такой отвагой и решимостью, на которые решится далеко не всякий молодой человек.

Везде на стенах и полу были видны следы крови, и все присутствующие здесь были в избытке перепачканы ею. Все, кроме Ноли. Он стоял в самом центре зала, повернувшись ко мне спиной, и размахивал огромным мачете, выкрикивая приказы своим людям, окружившим Калибана. Но никто не слушал их. Подавив сопротивление Риверса и Симмонса, освободившиеся люди присоединились к группе, окружившей Дока. Нас еще никто не заметил.

За моей спиной раздался голос Триш.

– Док!

– Стой здесь и не двигайся с места, – почти приказал я и протянул ей арбалет. – В нем осталась всего одна стрела.

Я едва не добавил: «Не истрать ее впустую», – но сдержался. Это было бы оскорбительно для нее и выглядело бы настоящим хамством с моей стороны.

Я издал рев подобно взрослому самцу-антропоиду, завидевшему леопарда или другого самца из враждебного стада. У меня нет, как у них, мешка под горлом, но легкие и глотка у меня достаточно мощные.

Все застыли в оцепенении, охваченные ужасом. Все, кроме Калибана, который воспользовался замешательством противника, чтобы сломать шею еще одному из нападавших.

Но никто этого почти и не заметил. Все внимание было обращено на меня. Ноли медленно повернулся. Его лысина и хищная рожа смертельно побледнели.

Я повторно издал боевой клич и бросился в атаку. Ноли принял оборонительную позу: согнул ноги в коленях и выставил свое мачете перед собой.

О том, что произошло дальше, у меня осталось лишь смутное представление. Но я сделал ошибку, едва не стоившую мне жизни. Я позволил себе полностью подчиниться моему бешенству, моему неистовому желанию уничтожить эту гнусную личность, надругавшуюся и унизившую меня, и к тому же еще позволившую себе угрожать моей жене. Перед глазами возник сплошной красный туман, исчерченный черными сполохами молний. Когда я вновь овладел своими чувствами, все уже было кончено.

Я до сих пор не знаю, почему люди Ноли не вмешались в эту схватку. Быть может, из-за того, что все произошло слишком быстро. Или из-за того, что они решили наказать его, оставив биться со мной один на один, так как он держался в стороне, в то время как они и их товарищи гибли под ударами Калибана и его друзей.

И уже если говорить о наказании, то да, это было наказание из наказаний.

Все происходило примерно так. Я вырвал у него из рук мачете и искромсал им его одежду в клочки, оставив совершенно голым. С помощью ли мачете или голыми руками, уж не знаю, я разодрал ему промежность и выдрал из окружающих тканей его прямую кишку. Он взревел от боли. Я зажал кишку в левой руке, а правой поднял его вверх, ухватив за кожу одной из ягодиц. Я толкнул его, как ядро, изо всех сил, придав по пути вращательное движение. И в ту секунду меня обуял оргазм.

Продолжая завывать во все горло, Ноли взлетел в воздух. Должно быть, в тот момент я разом израсходовал весь наличный запас адреналина в моем теле, так далеко он улетел.

Его кишки разматывались за ним, как пуповина младенца, пока он не пролетел первые семь метров и с клюкающим звуком не оторвались от его желудка.

Он приземлился лицом вниз, раскинув руки в стороны.

Под влиянием шока кожа его стала серого цвета, но он еще был жив. Его кишки грязно-зелено-розовой лентой вытянулись на полу.

Потом он дернулся и умер.

Я отпустил его окровавленный анус.

Я сам был в шоке и лишь сейчас почувствовал, что под брюками у меня мокро от извергнутой спермы.

Это был мой первый оргазм с тех пор, как мы с Триш занимались любовью. За это время я убил стольких людей, но оргазм наступил лишь сейчас. Я хорошо помню момент, когда у меня началась эрекция, но я так к этому привык, что не обратил на это особого внимания.

Лишь теперь я понял, что неизвестная мне сила накапливала во мне оргастическую энергию в предвидении момента, когда я убью Ноли.

Но в этот раз я не испытал никакого удовольствия. Или чувство бешенства, охватившее меня, в этот раз было настолько сильным, что полностью заслонило его.

Глава XXXIX

Никто не двигался. Наемники Ноли не могли поверить своим глазам. Но когда через несколько секунд их оцепенение прошло, они с ужасом поняли, что их ожидает.

Вполне боеспособными оставались еще восемнадцать человек. Они оказались между Калибаном, силу и быстроту которого наемники успели оценить, и еще кое-кем, казавшимся им еще более опасным и беспощадным.

При виде того, как я расправился с Ноли, Калибан был потрясен не менее остальных. Но он быстрее всех пришел в себя от ступора и, воспользовавшись моментом, успел нанести два удара: ногой по копчику того, что был ближе всех слева, и тут же в прыжке ребром ладони по затылку ближнего справа. Осталось только шестнадцать.

Противники разделились, девять остались с Доком, семеро предпочли меня. И вновь закружилась смертельная карусель. Мой нож уже торчал в чьем-то брюхе, когда я почувствовал скользящий удар ножа по плечу. Внезапно хлынувший поток крови едва не ослепил меня, но это была кровь из сонной артерии следующего противника, которого достал мой нож. Он действовал почти самостоятельно, не нуждаясь в моих приказах. Разум мой как бы раздвоился, и я со стороны наблюдая за его непостижимо быстрыми фекалиями. Следующим на него натолкнулся какой-то здоровяк, решивший во что бы то ни стало оставить его себе на память. Он так прижал его к своей груди, что мне с трудом удалось вырвать его оттуда. Эта секундная задержка стоила мне оружия: откуда-то сверху обрушилась палица и выбила нож из моей руки. Руку почти парализовало от удара, но это не помешало моей левой руке захватить запястье врага и сжать так, что хрустнули кости. Одновременно моя пятка раздробила ему коленную чашечку. Выпустив булаву из рук, человек взревел, как бугай, и запрыгал на одной ноге. Не давая ему опомниться, я одним движением вздернул его на вытянутых руках высоко вверх и швырнул в двух оставшихся, приготовившихся одновременно прыгнуть на меня. Все трое покатились по полу. Булава, однако, вновь оказалась у одного из нападавших. Ускользнув от ее очередного удара, который слегка оцарапал мне волосистую часть головы, ударом ноги я раздробил затылок одного из трех, которые только поднимались с пола, и бросился на человека с булавой.