Потерянная заря - Наталия И. Новохатская

мужик его спрашивает, он выйдет или гнать в шею? Артем немедленно предположил, что под дверями стоит Кирюха, заколебался, но решил выйти. Прятаться было совсем стыдно, к тому же Кирюха мог дождаться во дворе с известными последствиями.

Но на площадке у подслеповатого окошка стоял не Кирилл, а почему-то истопник Алик, но сомнений не возникало – он послан по тому же делу, для объяснений. Оказалось – нет.

– Эй, ты урод хренов, давай цацки, – обратился истопник к Артему без церемоний.

– А ты здесь причем? – Артем пробовал сопротивляться, но зря, потому что получил по уху, несильно, но обидно.

– Давай, неси мигом, потом расскажу, – пообещал Алик. – Не обрадуешься, это точно.

Артем не захотел, чтобы сцена повторилась при матери, она торчала у дверей, сказал истопнику «пойдем», матери кивнул, что всё путем, и повел гонца от Ольги к себе в комнату. Понял, от кого взялся адрес и поручение, дошло наконец. У себя Артем долго рылся в шкафу, делал вид, что искал вещи, но себе при том говорил раз за разом, что вот так оно закончено, могло быть хуже. Но оказалось гораздо хуже. Алик взял вещи, засунул во внутренний карман куртки и сказал веско.

– Твоя Олька при смерти в больнице, истекла кровью, но обещали вытащить, – заявил он неприязненно. – Теперь слушай, гнида, вали отсюда подальше, пока не хватились. Ты никого не видел, ничего не знаешь, понял? Никому и ничего, я тебя найду запросто, а если не я, то совсем плохо будет. Никто не знает, кто её в больницу привез и бросил под дверями, это уголовная статья. Можешь быть и ты, если она умрет. Ясно?

– Да, – только и нашел, что сказать Артем.

После того Алик повернулся и сошел вниз по лестнице без единого слова. Артем смотрел вслед, верил и не верил, в голове не укладывалось, хотелось думать, что Алик всё придумал, чтобы забрать вещи и его, Артема, запугать. Могло быть и так. Но так или иначе эта линия в жизни окончилась. Остались одни воспоминания. Хотя ему всегда хотелось думать, что Ольга осталась жива, если хоть капля правды была в словах Алика.

Но узнавать он не решился, спешно собрался и уехал к отцу, как договорились. Всё остальное – уже другая история. А эта легла на дно и никогда не выплывала на поверхность. Матери он сказал, что все закончилось, он едет к отцу и когда вернется, не знает, она поохала и утешилась.

Потом, много лет спустя, когда Артем женился, мать не упускала случая сказать, что Ольга была много лучше, никогда бы себе не позволила такого, как эта фря… Ну и то сказать, они с женой прожили недолго на новой их квартире около окружной дороги, и у Светкиных родителей не задержались. Хотя развод оформили много лет спустя и с большим скандалом. Светка не хотела выписываться, её родители отказывались её принимать, требовали размена, еле отстояли жилплощадь в суде.

Да, пока не забыл. Много позже, не помня зачем, Артем перебирал в памяти последнюю сцену с Аликом на лестнице, и вдруг до него дошло, будто кто-то сказал громким голосом в ухо, что в тот день и час Ольга была рядом с домом, чуть ли не на нижней площадке, это она привела Алика и ждала внизу или во дворе.

Потому что найти их дом с квартирой истопник-студент никак не смог бы, с нумерацией, корпусами и домами путаница была еще та. Нездешние ходили кругами и спрашивали сначала дом, потом строение, до подъезда не добирался никто, тем более, что подъезда было два, а на самом деле один: парадный ход и черный.

Впечатление от открытия у Артема получилось сложное. Сначала пришло облегчение, что Ольга жива, а про больницу полностью или наполовину наврали и еще возникло неудобство, что его так легко обвели вокруг пальца. Еще саднило проявленное неуважение от этих двоих, хотя было оно оправданным, это Артем тоже понимал. С другой стороны, а что иное могло быть в такой истории с парнем едва 18-ти лет?

(Краткое послесловие Е.М.)

Неизвестно зачем, незнамо почему, наверное, для сократического диалога, редактор решил закончить обозрение чужой повести фрагментом из личной жизни. Может статься, потому, что оценки пришлось срочно пересмотреть в лучшую сторону. Итак.

Собственный супруг, художник Миша Званский, тогдашних 35-ти лет, делал брачное предложение в сложной форме мемуара о первой попытке на указанной стезе. …«Только школу закончили, я-то учился в худучилище, а она вообще собиралась поступать в балетное, и вот такая оказия. Ну, ясное дело, я как порядочный человек…»

(В этот миг Миша поправил воображаемый галстук на голом волосатом торсе и продолжил рассказ.)

…«Пошли к родителям по очереди, те держали себя в руках, даже устроили скромную свадьбу. Ты, надеюсь, не настаиваешь? Денег как не было, так и нет…»

Редактору помнится, что форма предложения показалась отчасти обидной, но настаивать на формальной свадьбе невеста не стала, в основном потому, что сама ничего подобного не желала, ей хватило первой церемонии на всю оставшуюся жизнь. У неё (то бишь у меня) брак с Мишей был третьим, против его четвертого, но основание для заключения выдалось в моем случае первым, в отличие от брачного партнера. Он «как порядочный человек» счел для себя обязательным следовать традиции, что стало основанием для обиды. Надо думать, оттого мемуар от Миши Старшего пришел на память так легко.

А ведь ситуации у них с ложным Артемом были один к одному… Тем не менее следует срочно закончить расхожую мораль и с нею отвлечься от литературных опытов. Главное было освоено и учтено. А именно.

В последних строках печальной повести Сергея-Артема Скотникова (кстати, под конец появился псевдоним – а именно Алексей Сотников) неожиданно явился на сцену реальный герой запутанной истории, ранее почти не упоминаемый, как убийца-дворецкий в очень плохом детективе.

Студент-истопник Алик исполнил роль романтического флибустьера и авантюриста, хотя ничего подобного от него никто не ждал. Однако именно с ним Ольга Славич, канула в неизвестность, прихватив семейные ценности и чужой дорогостоящий груз. Как это вышло, осталось неясным, но любопытно стало.

Однако пришлось признать, что напоминания о таинственном истопнике исправно являлись по всему течению истории, но ничего не вызвали, кроме желания поскорее проехать мимо. Он, то бишь истопник-студент с расхожим именем Алик, казался самым банальным второстепенным персонажем, без обещаний по части тайн и развития сюжета. Как Кирилл Аврорский вспоминал его кратко, но с досадой, так и автор повествования выписал невзрачным, хотя зловещим