Потерянная заря - Наталия И. Новохатская

там они с Ольгой переждут пару дней или недель, потом будет видно. Или уедут к его отцу, или кто-то из матерей смирится с тем фактом, что будет внук или внучка, потому что…

Артем не сразу понял, глянул на Ольгу и наконец сообразил, что ничего не состоялось, она была заплаканная, оглушенная, но в остальном та же, что и прежде. Никаких следов страданий или чего-то в этом роде, даже не побледнела, скорее наоборот.

– Я не смогла, там был какой-то ужас, обращались, как со скотом, – едва проговорила она. – И санитарка сказала, что «совсем не по-людски, страшный грех, детей больше никогда не будет, беги отсюда, пока не поздно», открыла дверь и принесла одежду.

Артем слушал и не понимал, понимал и не верил, но ехал в Кирюхиной машине непонятно куда, за него всё решили и слова не давали сказать. Да и что бы он сказал? Что не хочет? Или что отец ничего не знает? Или что?

Кирилл крутил баранку, почти ничего не сказал, но с его стороны вроде проступило сочувствие, типа мужской солидарности. Говорила и строила планы Ольга-Кира, ему показалось, что проект насчет дачи был её, как и сама дача. Что-то вроде женитьбы увозом, как в литературе прошлого века. Задним числом Артем предположил, что это Ольге-Кире как раз нравилось. Только увозили жениха, не дав ему времени подумать.

Его Ольга по большей части молчала, взяла его за руку и не отпускала, это было как знак, что теперь они вместе на любой поворот событий. Так и ехали по зимнему пути сквозь голые рощи, поля и проселки, пока не встали под забором у занесенной снегом калитки. Да, зима наступила давно и незаметно, приближался Новый год, Ольга-Слава сдала сессию досрочно, на отлично и могла не появляться в институте до конца каникул, что давало время до середины февраля.

* * *

Чтобы дальше ничего не объяснять, надо вспомнить и отмотать малость назад, по дороге к даче Киреевских. Они въезжали в поселок по заметенной дороге и переваливали через сугробы, когда Кира вдруг вспомнила.

– Стоп машина, сдаем назад до третьего дома, – спохватилась она. – Это откуда дым, там котельная.

– Погреться будет в самый раз, – заметил Кирюха, видно, и его достало.

– Главное – пару прибавить, – загадочно пояснила Кира. – Там у нас живет истопник, иначе 16 градусов Цельсия, включай – не включай.

– «Взяли жигулевского и дубняка, третьим пригласили истопника», – козлетоном пропел Кирюха. – «Приняли, добавили еще раза, тут нам истопник и открыл глаза!»

Но поехал по ухабам задним ходом, не оставляя песни, где почему-то речь шла про Москву и про Париж, но слышно было плохо, половина пропадала. Вроде бы Высоцкий, его Кирюха знал всего наизусть, только слуха и голоса у него не было никаких.

У кирпичной хибарки с дымом поверху Кира вышла, протоптала тропу к железным дверям и скрылась за ними. Долго не выходила, потом вернулась и сообщила, что договорилась, тепло у них будет, а истопник придёт позже, поможет устроиться, потом покажет, где и что. Студент из Губкинской нефти и газа, подрабатывает, чаевых не давать, она обходится обаянием. Кирюха сказал, мол, «знамо дело, копеечка, она рубль бережет, а обаяние творит чудеса». Он и Киру, несмотря на близкие отношения баловал не очень, не жалел ради красного словца.

Студент погодя заявился, не столько большой малый, сколько широкий, румяный и белобрысый, «провинциал в ватнике» – сказал потом кто-то. С ними поехал обратно в город, поторопился на занятия, чего-то сдать, раз оказия подвернулась. Артем было попросился тоже, уехал ведь ни в чём и ни с чем, но его не взяли, потому что Ольгу оставлять одну никак и ни за что. Кира даже сделала вид, что удивлена, как ему пришло такое в голову.

Через пару дней истопник, Алик его звали, сослужил службу, отвел Артема на почту и по магазинам в соседнем поселке. Главное, показал, где почта, и назвал точный адрес.

Артем сказал Ольге, что отцу надо оставить адрес почты, куда слать ответ, раз такая оказия, если он пока не написал в Москву, и это надо проверить, кстати. На самом деле, хочешь не хочешь, а написать отцу приходилось, очень уж перевернулась ситуация, просто вверх тормашками. И денег попросить на любой случай, мало ли что.

Вот студент-истопник его и привел в почтовое отделение, где Артем с большим трудом нацарапал простой, не шариковой ручкой свое жалостное, но бодрое послание. Ничего толком бате не объяснял, прописал, что попал в передрягу, не страшную, но сложную, никто ему, кроме отца не поможет. Сейчас хотелось бы деньжат, сколько не жалко, а потом приедет, все расскажет, и если отец не против, может приехать насовсем. И писать ответ по такому адресу, а деньги слать на Москву, как обычно. Сумму на отцово усмотрение, но желательно побольше, чтобы и на дорогу хватило, если что.

Купил конверт «авиа» подороже, чтобы скорее дошло, бросил в ящик и потопал с Аликом к магазинчику затовариться. Денег, правда немного, ему Кирюха дал, сказал, что питаться воздухом не полезно для здоровья, потом сочтемся.

И Алик добавил, что Артему открыли кредит, по мелочи, но сразу, ребята потом отдадут. И сразу стал говорить о другом. Мол, девка хороша, но стерва отменная, или нет? Твоя-то собой ничего, но не так чтобы очень, зато характером много лучше, а это прежде всего. Для той Олечки без машины и денег ты никто и звать тебя никак, а эта смотрит в душу, видит там, что хочет. Самое оно, цени, пацан, такое редко встречается, а уж у вас в столице и области – просто никогда, поверь на слово.

Потом рассказал, почему живет в дачном поселке и топит котел на отшибе цивилизации. Потому что из общаги его выперли за дебош, собрались с девками в комнате тихо и мирно, а те подпили и давай скакать голышом в коридоре. Пока их поймали и водворили назад, поднялся шухер больших размеров. Не будь они с парнями на последнем курсе, выперли бы нахрен вообще, а так пожалели не их, а казенных денег, траченных на обучение. Но из общаги попросили с концами. Сеструха у него в Москву замуж вышла, теперь работает в торговле, нашла ему работу здесь. Непыльно, но ездить далеко, но справедливо, любишь кататься, люби и саночки возить.

Чуть позже Алик к ним повадился ходить вечерами, да и то неплохо, становилось там с каждым днем жутче, темень, тишь, снега по окна и никого