Чехов и Лика Мизинова - Элла Матонина

болячек и упрямства. Но ты всегда был так исключительно бережен ко мне, словно изучил все их и боишься задеть, словно моя боль отзывается и в тебе! Спасибо тебе, мой дорогой и самый любимый человек!

Санин растрогался. Он встал пред нею на колени, нежно прижался к ее ногам и молчал, пока справился с волнением. А потом поднялся и обнял жену:

– Ты – единственная на земле женщина, способная целых тридцать лет терпеть меня, неуправляемого и неряшливого мужлана! Ты единственная на земле женщина, умеющая одним словом, одним мановением ресниц превратить меня и в исполина, способного перевернуть мир, и в кроткого агнца, и в трепетную лань! Поверь, Лидюша, я до сих пор жив тем чувством, тем счастьем, которое испытал, когда ты согласилась стать моей женой! И до сих пор я самый счастливый малый на свете!.. А это – мой подарок! – продолжил он, поцеловав жену. И извлек из кармана изящную коробочку, в которой лежал золотой кулон на тонкой золотой цепочке.

Лидия Стахиевна надела его и подошла к зеркалу.

– Мне очень нравится! Похожий был когда-то у мамы, и она очень гордилась им. Ты купил его еще в Париже? Это знаменитая парижская фирма! Санин, я потрясена и пристыжена одновременно – я ведь не подумала о подарке для тебя!

– Ну и слава богу, – улыбнулся Александр Акимович. – Ты же знаешь, с детства я всем подаркам предпочитал билет в театр! А теперь я могу ходить в театр без билета!

Александр Акимович приготовил еще один сюрприз для супруги (но молчал о нем) – тот самый альбом в переплете вишневого бархата, который он, не удержавшись, показал ей в Париже. Теперь он был закончен – на последней странице их совместный снимок, сделанный уличным фотографом в Бостоне, во время поездки к Кусевицкому. А начинался альбом с раздела «Александр Санин (Шенберг)». Затем следовали «Лидия Мизинова» и «Лидия и Александр Санины». Внимательный созерцатель, перелистывая альбом, обязательно должен был обратить внимание на то, что Александр Акимович и Лидия Стахиевна длительное время до брака вращались в одной и той же среде, среди одних и тех же людей. И как бы сама судьба готовила их встречу. В альбоме помещались не только фотографии, но и отрывки из писем, переписанные размашистым и неэкономным санинским почерком.

На юбилейное тридцатилетие было решено пригласить Юлию и Владимира Гринберга и новых друзей – Михаила Михайловича Фивейского с женой Лидией. Владимир, получив приглашение, робко поинтересовался, как с шампанским. В Америке царил сухой закон, и Санин был вынужден признаться, что пока – никак. Гринберг попросил не беспокоиться и скоро завез к Саниным пару бутылок шампанского и несколько бутылок красного и белого вина.

С Фивейским Александр Акимович сблизился неожиданно легко. Дирижер и блестящий пианист оказался в Нью-Йорке еще в двадцатые годы, прибыв сюда с оперной труппой Федорова после гастролей в Японии. Певцы и музыканты зарабатывали себе на хлеб кто как мог, пока опять не объединились для постановки оперы Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова». Спектакли «Русской оперы» в зале «Мекка Темпл» Санину так и не удалось посетить из-за занятости в «Метрополитен». Фивейский позвонил сам, прочитав статью Камышникова в «Новом русском слове».

Обе пары пришли с цветами: Фивейские – с довольно скромным, но изящным букетом, непривычно сочетавшим в себе полевые цветы и яркие розы. Владимир Гринберг вручил Лидии Стахиевне огромную охапку из тридцати белых роз. Тридцать ярко-красных роз Юлия преподнесла Александру Акимовичу. А в подарок Санины получили часы: Александр Акимович карманные, Лидия Стахиевна наручные. При этом Юлия торжественно произнесла явно заготовленное дома пожелание:

– Пусть эти часы отсчитают по крайней мере еще тридцать лет вашего счастливого супружества!

– Ну, это уже тост! – сказал Михаил Михайлович.

И все направились в гостиную, где был накрыт стол для праздничного ужина. Санин достал из ведра со льдом бутылку шампанского и наполнил бокалы.

– Итак, еще за одно счастливое тридцатилетие! – провозгласил Михаил Михайлович, самовольно присвоивший себе роль тамады.

Санин поднял бокал:

– Друзья мои! Бытует представление, что поэт, вступивший в брак, неминуемо становится прозаиком! Мой личный опыт категорически опровергает, а моя душа энергично протестует против такого рода домыслов и вымыслов. Все наоборот: Лидия Стахиевна, став моей женой, раскрепостила меня, открыла во мне такие духовные и нравственные силы, такое стремление служить русскому искусству, русской музыке, которых я, драматический артист и режиссер, даже не мог предполагать в себе! Она стала не только любимой женой, но и моим лучшим, всепонимающим другом, и благодаря своему разностороннему таланту – самым компетентным советчиком и помощником. И я с удовольствием сегодня открываю для вас профессиональный секрет: соавтором в большинстве моих лучших постановок. Посредственные же целиком на моей совести. Хочу пожелать долгих лет тебе, Лидюша. А вам, друзья мои, такого же счастливого семейного долголетия!

Лидия Стахиевна не раз поражалась своему мужу. Сколько сказано, переговорено за эти годы! А он всякий раз умеет найти слова, которые трогали бы до слез. Санин – награда ей от Бога, только за что?

– Спасибо тебе, милый! Полностью покорена образом, который ты здесь нарисовал, и поверь, очень хочу соответствовать ему!

– Дорогие мои, – заторопился Санин, – поцелуями сыт не будешь, особенно когда за ними только наблюдаешь. А потому считаю официальную часть законченной и попрошу обратить внимание на стол. Уверяю вас, не пожалеете!

Гости ели, нахваливали. Шел разговор об особенностях эмигрантской жизни, о том, что она труднее для тех, кто живет с оглядкой назад, о странностях американской дружбы, которая вовсе и не дружба, а что-то вроде делового партнерства. Мужчины делились новостями из России, дамы советовали Юлии не зацикливаться на княжеских детях, а с будущего года заняться собственным бизнесом, основав класс по обучению детей русскому языку и чтению.

И тут на сцене появился тот самый вишневый альбом с желтыми металлическими застежками. Лидия Стахиевна совсем забыла про него и, когда Юлия воскликнула: «Ой, ваш семейный альбом! Можно посмотреть?» – чрезвычайно удивилась, думая что реликвия осталась в Париже. Оказалось, спокойненько лежит себе на книжной полке. Очевидно, муж то ли случайно, то ли специально оставил его на виду. Первым ее побуждением было сказать «нет», но с какой такой стати запретить гостям на юбилее смотреть семейный альбом?

– Конечно же, Юля, – сказала Лидия Стахиевна с удивившим ее спокойствием. И тут же поняла, что альбом – сюрприз Санина к этому юбилею, и на полке он оказался совсем не случайно.

Юлия уселась на диване и раскрыла альбом. Тут же вокруг собрались все остальные.

– Ой, Александр Акимович, эту фотографию