Благословенная тьма - Дмитрий Черкасов

- Как же так? К тебе эмиссары направлялись, специально для отряда!

- Мил человек! Их сколько было-то? Раз, два и обчелся. Они давно в лесах, воюют.

Я им велел себе тройные дозы колоть, чтоб назад пути не было. Им человеческий облик уже заказан…

- А ты почему же остался?

- Во-первых, кому-то надо и здесь быть…

- Вроде наместника, администратора? Научного руководителя?

- Вроде того… А во-вторых, я и сам не сижу сложа рук, вон сегодня как потрудился…

- Как в Крошкино? Где мужика сгубил?

- Он дурной был, хлипкий. Шатался повсюду, как лунатик, только сведения мне передавал. А потом загнулся и так и лежит: не гниет совсем.

- Как же он их передавал, кстати спросить? Я не верю в телепатию.

- Через бесов, вестимо. Среди них есть свои перебежчики… «коллаборационисты». Ты с одним из них уже пообщался, помнишь? Трепещут они, ибо веруют, как в Писании сказано. Вот и связывались, как по телеграфу.

- А про семью здешнюю, что погорела? Не ты ли мне сказывал? Твоих рук дело? Бес, похоже, не соврал.

Ликтор тяжко вздохнул.

- Моих.

- С дитями, да?

- А куда денешься? Все дело на кону…

Протодьякон испытал сильнейшее желание сейчас же пустить в него пулю, а потом остальные пять.

Ликтор это почувствовал.

- Ты мне только достоевщину не разводи про «слезинку ребенка», - заявил он вызывающе. - Все это потеряло смысл после двадцатого века. После Дахау и Потьмы, после Хиросимы. Думаешь, они перед глазами у меня не стоят, во сне не являются?

Папаша их лишнее видел, в тайге. Заплутал и увидел. Сначала - как я волком бесов кромсал, а потом - меня над Полинкой его. Я же ее собственноручно разодрал.

Сильная она оказалась, стакнулась с бесами, вроде как королевой у них стала, а я ее уже привил… Вот папаша не сегодня-завтра и сложил бы два и два. Пошла бы молва, меня на порог перестали бы пускать. А то и прибили бы.

- И правильно сделали бы, - процедил сквозь зубы Челобитных, поигрывая револьвером. - Очень правильно.

- Ну, так давай! Выбирай! Или мы, или дьяволы! Чего ждешь? Знаешь, отчего я тебя не боюсь?

- И отчего же? И так ли уж не боишься?

Плечи Ликтора поникли. Он сидел на пороге, свесив голову и руки промеж ног.

После паузы медленно вскинул голову:

- Да просто устал я. Помнишь, что ответил бес, когда спросили его имя? «Имя мне легион». Им нет конца, их не извести, а до сатаны нам не добраться, сильнее он пока, чем ликантропы… Это я хорохорился, когда бесу сулил, что и за главного черта скоро примусь… Впрочем, ты нашей беседы не слышал. Иногда вот я и задумываюсь - все чаще и чаще: ведь бесполезное же дело-то! Проигрышное как есть…

- Вот теперь ты хорошо говоришь, - с ядовитым одобрением заметил Пантелеймон. - Проигрышное изначально, а люди гибнут зазря, калечатся.

- Да, хорошо… А ликантропы, между прочим, не размножаются. Бесплодные они.

Не стерпев, Пантелеймон трахнул кулаком по столу:

- Так что же ты, сволочь, творишь? Зачем людской род на корню изводишь? Вымрет деревня!

- Надежда, чадо мое. Надежда умирает последней. Пока все переведутся - глядишь, что-то новое у нас и удумают. Вот тогда-то мы и одолеем врага. А пока хоть малый урон нанесем. Только сомневаюсь я все больше…

- А я тебе на что понадобился? Почему меня не погубил?

- Сначала я тебя на место Макарыча готовил. А после решил: дай-ка оставлю этого голубя вместо себя, а сам к своим, в леса, подамся… Волком проще.

- И меня не спросил? А почему не обыскивал?

- К чему тебя обыскивать? Я и так знал, что у тебя в сидоре. Ну, приблизительно, без подробностей. Мне точно знать и незачем.

- Ясно, - с горечью проговорил Пантелеймон. - Действительно - зачем знать какие-то подробности? Еще приснятся потом.

- Верно говоришь.

- В Крошкино твоих крестничков много? - отрывисто спросил протодьякон. - Привитых, зараженных?

- Нет пока ни одного. Вот они и боятся каждого шороха, своей силы звериной не знают. Я собирался послать к ним местных, меня они шибко боятся.

- Не их это сила! Это заразы твоей сила, которая в шприце! Ну, а дальше?

- Дальше - и того хуже. Никого нету. Руки коротки. Если только товарищи мои верные не потрудились, но их до людей допускать нельзя.

- Почему это вдруг?

- В них уже волчьего больше, не любят они теперь человеков. Войной грозятся пойти. Встретят - загрызть могут запросто.

- Войной? - быстро переспросил протодьякон. - Войной, - повторил он медленно. - Вот оно как… Я так и думал, что дело к войне. Ну а скажи мне еще - что за имечко у тебя такое? В смысле - фамилия?

- Половина - от хвори. Ну, от ликантропии. Точнее, от волка. А половина - от изверга из фильма того… уж не припомню названия. По глазам вижу - и сам догадался?

- Догадался, - неторопливо закивал Пантелеймон. - Сам выбрал?

- Сам. Оперативный псевдоним.

- А Виссарион что? Одобрил?

- Посмеялся.

- Посмеялся…

- Да. Он чудной. Он девку мне отдал на потеху, когда я попросил. Из девки той беса выгнали, которого я переделал. Мне и девка теперь снится.

- Сладких снов. - Челобитных привстал и выбросил руку. Увесистая гирька из его багажа частенько служила любимым оружием.

Протодьякон не любил крови.

Он умел соизмерять силу удара и мог метнуть снаряд так, чтобы не убить. Или чтобы убить. Ему пока почему-то не хотелось навеки прощаться с Ликтором: тот повалился без чувств, но живой.

Связав его по рукам и ногам, Челобитных начал готовиться к акции.

Глава 18

Набат Теперь Пантелеймон ясно представлял себе, каким будет его следующий шаг.

Правда, никто не уполномочивал его на подобные действия. Мысль об этом сразу пришла ему в голову, и он неохотно осознал, что может лишиться всего - вплоть до жизни. Ее, между прочим, в первую очередь. Потому что неизвестно, совпадают ли действия Ликтора с планами Виссариона. Инквизитору может не понравиться самоволие ликвидатора.

Доводом в пользу задуманного было, впрочем, предположение следующее: Виссарион и сам самовольничает, ведет какую-то свою игру в отрыве от Отделения - а то и наперекор ему. Коли так, Челобитных сумеет заручиться поддержкой Церкви и свалить Инквизитора. Он дойдет до самого верха, если понадобится.

Но все это домыслы. Возможно, что и нет никакой своей игры, как нет и вообще никакой игры, а есть лишь собственное протодьяконово безрассудство. Не исключено, что при совпадении целей Инквизиция разработала бы куда более осторожный и действенный план спасения.

Но в этом случае против нее сыграло бы время. Неизвестно, насколько далеко зашла местная трансформация. Может быть, к моменту высадки здесь специального «десанта» спасать людей будет уже поздно.