Благословенная тьма - Дмитрий Черкасов

Покамест хватит - ведь он еще толком не знал, с чем имеет дело. Но сейчас узнает и будет оснащаться по мере необходимости. Скорее всего, ему не помешает этим заняться даже присутствие Ликтора.

Он переставил компьютер для лучшего обзора помещения. Протодьякон и прежде не сидел спиной к двери и окнам, не в его это было правилах, но теперь в поле обзора оказалась еще и почерневшая печь.

Кто его знает, чертяку?! Может быть, он через дымоход явится!

В этом не было ничего забавного. Самому Пантелеймону не приходилось сталкиваться ни с чем подобным, но рассказы о таких вещах в его среде ходили вовсю, и этой возможностью не следовало пренебрегать.

Рюкзак он придвинул поближе, чтобы всегда находился под рукой. Как будто все. Ну, приступим, благословясь. Продолжим.

Челобитных впился глазами в экран.

Перед ним была электронная версия наисекретнейшего отчета Медицинского Отделения - и даже не самого, а его филиала, находящегося под безраздельным контролем Отделения Инквизиции и лично Виссариона.

Первым делом протодьякон уразумел тот неумолимый факт, что нехитрая классификация оборотничества на волшебную и клиническую не только не была для Инквизиции чем-то сугубо отвлеченным, из области суеверий, но активно использовалась в самых что ни на есть практических целях. Причем упор делался именно на волшебную форму, и чисто психические расстройства занимали Секретную Службу намного меньше. Хотя, разумеется, и им уделялось большое внимание, ибо какое безумие без беса?

Пантелеймон испытал прилив злости.

Все, понимаете ли, в курсе, кроме него, рядового порученца.

Он выругался сквозь зубы, ибо во всем любил ясность. Особенности Подразделения Ликвидации заключались в том, что исполнителей обычно ставили в полную известность насчет того, чем и для чего они занимаются, - практика, почти начисто отсутствующая в аналогичных светских службах. Киллеру называют мишень и сумму гонорара - на этом откровенность заканчивается. Ему не нужно знать, кто у него на мушке. Здоровее будет. В Секретной Православной Службе дела обстояли иначе. Ликвидаторы были верующими людьми, а убийство для верующего человека - тяжкий грех. Поэтому возникала нужда в глубоком понимании происходящего, из коего понимания проистекало оправдание собственных действий.

Борьба с дьявольскими силами требует куда большей осведомленности, чем та, что наличествовала у Пантелеймона.

Почему его не посвятили в детали?

Не доверяют?

Или им собирались пожертвовать - но как, для чего?

Еще один вопрос для Ликтора.

Вопросов много…

Если понадобится, применим и особые методы дознания, Инквизиция разрешает это с незапамятных времен, за что и погорела на Западе - не полностью, конечно. У Секретной Католической Службы, соперничавшей с Православной, тоже имелись свои наработки в смысле ведения следствия. Иногда удавалось наладить обмен опытом, когда климат теплел, но это случалось редко. …Из доклада следовало, что было получено некое вещество, под воздействием которого становилось возможным волшебное оборотничество. По-видимому, именно его и колол себе Ликтор. Значит, оборотень он истинный.

Как и я, подумал Челобитных. Это было неприятно. Одно дело - подозревать, другое - убедиться.

Протодьякон плохо разбирался в медицине и не понимал из прочитанного добрую половину. Что за вещество, как в принципе возможно истинное перевоплощение, что за метаморфозы происходили с испытуемыми - сведения об этом, полные цифр и формул, были для него китайской грамотой.

И даже хуже. Протодьякон немного знал китайский язык.

Но сволочи они, это ясно. Христопродавцы без пяти минут.

Не рассуждать, одернул себя Пантелеймон. Рассуждать будем после, пока будем впитывать информацию.

Было собрано несколько групп волонтеров, группа Ликтора была первой. По двенадцать человек в группе. В первой выжил один Ликтор, вследствие чего он и был отряжен в глубинку для отражения бесовских атак. После предварительного успешного испытания с материализацией беса в уязвимого оборотня.

Вот оно что!!!

Эти истинные оборотни все-таки уязвимы. Когда нечистый дух становится вервольфом, его можно убить и без помощи Церкви, хотя последняя никогда не останется в стороне.

Итак, Ликтор был первым, кто пережил экспериментальную ликантропию!

Дальше Челобитных был удивлен еще больше: выяснилось вдруг, что все остальные сотрудники, направлявшиеся в Зуевку под видом ученых для создания боевого отряда, - все как один тоже являлись ликантропами!

Правда, неясно было, на каком этапе командировки они превратились в оборотней.

Произошло ли это в лабораториях Службы или случилось уже на месте, в Зуевке?

Ликантропами были все, кроме него самого, как понял протодьякон.

Лично о нем в докладе не говорилось ни слова. Становилось понятным, что протодьякон отряжен в Зуевку по личному и негласному повелению Виссариона.

Но если ликантропия проявлялась или возникала уже в Зуевке, то он переставал быть исключением, ибо тоже приобрел опыт превращения в зверя.

Что, по сути, ничего не меняло.

Всех прочих Ликтор узнавал вплоть до паспортных данных, о чем свидетельствовали пометки о прибытии - внесенные в документ, очевидно, самим оборотнем. Конкретно Пантелеймона он не ждал, а стало быть, с самого начала понимал, что к нему пожаловал некто другой, особенный.

Но допустим, что Ликтор, первенец, остался, а куда же тогда подевались все остальные?

Где отряд?

Челобитных озадаченно почесал в затылке.

Послышались тяжелые шаги, в дверь властно толкнули рукой. Лопата, сделавшаяся вдруг жалкой и бесполезной, дрогнула.

- Отворяйте, хозяева с ночи пришли, - донесся низкий и спокойный голос Ликтора.

- Уснули, что ли? Сомлели в шпионских трудах?

Пантелеймон усмехнулся. В привычной ипостаси ликвидатора, не нуждающегося в маскировке, он чувствовал себя вольготнее. Да и мишень на ладони.

- Отворяйте, господин иерей, - или кто вы там? Устал я, всю ночь по тайге мотался. Звериная сила - она тоже имеет предел.

- Попробуйте сами, господин чародей, - отозвался Пантелеймон в том же тоне. - А я что, я всего лишь скромный протодиакон, мне боязно вас наблюдать. По слабости человеческой вынужден оттягивать свидание.

Он явственно подчеркнул человеческое в противовес звериному, о котором заговорил Ликтор.

Ненадолго воцарилось молчание.

Пантелеймон затаил дыхание и ждал продолжения. Оно скоро последовало: под мощным ударом тяжеленной лапищи дверь буквально слетела с петель.