Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия - Омар Хайям

Ответное письмо Меджнуна

Вступление к письму, его началоБлагоговейным гимном прозвучалоВо имя вседержителя-творца,Кто движет все светила и сердца,Кто никогда пи с кем не будет равным,Кто в скрытом прозревает, как и в явном,Кто гонит тьму и раздувает свет,Кто блеском одевает самоцвет,Кто утолил любую страсть и жажду,Кем укреплен нуждающийся каждый.Затем писал он о любви своей,О вечном пламени в крови своей:«Пишу я, обреченный на лишен ья,Тебе, всех дел и дум моих решенье.Нет! Я ошибся. Я, чья кровь кипит, –Тебе, чья кровь младенческая спит.У ног твоих простерт я безнадежно.А ты другого обнимаешь нежно.Не жалуясь, переношу я боль,Чтоб облегчала ты чужую боль.Твоя краса – моей мольбы Кааба.Твоих шатров завеса – сень михраба.Моя болезнь, ты также и бальзам,Хрустальный кубок всем моим слезам.Сокровище в руке чужой и вражьей,А предо мной одна змея на страже.О сад Ирема, где иссох ручей!О рай, незримый ни для чьих очей!Ключи от подземелья – у тебя.Мое хмельное зелье – у тебя.Так приголубь, незримая! Я прах.Темницу озари мою! Я прах.Ты, скрывшаяся под крылом другого,По доброй воле шла на подлый сговор.Где искренность, где ранний твой обет? –Он там, где свиток всех обид и бед.Нет между нами лада двух созвучий.Но есть клеймо моей неволи жгучей.Нет равенства меж нами – рабство лишь.Так другу ты существовать велишь.Когда же, наконец, скажи когдаМеж нами рухнут стены лжи, когда?Луна, терзаемая беззаконно,Избегнет лютой ярости дракона?И узница забудет мрак темницы,И сторож будет сброшен с той бойницы?Но нет! Пускай я сломан пополам!Пускай пребудет в здравьи Ибн-Селам!Пускай он щедрый, добрый и речистый.Но в раковине спрятан жемчуг чистый.Но завитки кудрей твоих – кольцо,Навек заколдовавшее лицо.Но, глаз твоих не повидав ни разу,Я все-таки храню тебя от сглаза.Но если мошка над тобой кружит,Мне кажется, что коршун злой кружит.Я – одержимость, что тебе не снилась.Я – смута, что тебе не разъяснилась.Я – сущность, разобщенная с тобой,Самозабвенье выси голубой.А та любовь, что сделана иначе,Дешевле стоит при любой удаче.Любовь моя – погибнуть от любви,Пылать в огне, в запекшейся крови.Бальзама нет для моего леченья.Но ты жива – и, значит, нет мученья».

Свидание с матерью

Лишь издали на сына поглядела,Лишь поняла, как страшен облик тела.Как замутилось зеркало чела, –Вонзилась в мать алмазная стрела.И ноги онемели на мгновенье.Но вот уже она в самозабвеньиОмыла сына влагой жгучих слез,Расчесывает дикий ад волос.И каждый волосок его голубя,Ощупывает ссадины и струпья,Стирает пыль и пот с его лицаИ гладит вновь, ласкает без конца.Из бедных ног колючки вынимаяИ без конца страдальца обнимая,Мать шепчет: «Мой сынок, зачем же тыБежишь от жизни для пустой мечты?Уже числа нет нашим смертным ранам,А ты все в том же опьянеиьи странном.Уже уснул в сырой земле отец,Уже не за горами мой конец.Встань и пойдем домой, пока не поздно!И птицы на ночь прилетают в гнезда.И звери на ночь приползают в дом.А ты, бессонный, в рубище худом,В ущельи диком, в логове змеином,Считаешь жизнь, наверно, веком длинным,-А между тем она короче дня.Встань, успокойся, выслушай меня!Не камень сердце. Не железо тело.Вот все, что я сказать тебе хотела».Меджнун взвился, как огненный язык.– Мать! Я от трезвых доводов отвык!Поверь, что не виновен я нисколькоНи в участи своей, ни в жизни горькой.Не приведут усилья ни к чему.Я сам себя швырнул навеки в тьму.Я так люблю, что не бегу от боли,Взял эту ношу не по доброй воле.Но эту птицу, – вольную, ничью, –Из клетки я освободить хочу.А ты мне предлагаешь строить клетку,Иначе говоря – удвоить клетку.Не приглашай же впредь меня домой.Заманят умереть меня домой.Оставь меня. Не заклинай. Не трогай.Прости за все. Иди своей дорогой. –И, лобызая пыль ее следа,Он с матерью простился навсегда.О жизнь – игрок, клятвопреступник вечный!Едва зажжен светильник быстротечныйИ синий дым взошел на краткий срок, –И вот уже колеблет ветерокБезропотное трепетное пламя.Так, управляя нашими делами,Играет небо пламенем души.Остерегись же, смертный! Не спешиРубить узлы, которыми ты связан,Губить любовь, которой всем обязан!

О том, как наступила осень

и умирала Лейли

Так повелось, что если болен сад,-Кровавых листьев слезы моросят.Как будто веток зрелое здоровьеПодорвано и истекает кровью.Прохладна фляга скованной воды.Желты лицом, осунулись сады,А может быть, на них совсем лица нот.Лист в золоте, но скоро пеплом станет.Цветы пожитки чахлые свернули,В кочевье караваном потянули.А там, под ветром, на дороге тойПыль завилась, как локон золотой.Простим сады за то, что в опасеньиОсенней стужи, гибели осеннейБросают за борт кладь былой весны.Изнеженные, как они больны!Пьянеют лозы в сладостном веселыг.Садовник их срезает, чтоб висели,Как головы казненных удальцовНа частоколе башенных зубцов.И яблоко, вниз головой вися,Кричит гранату: «Что, не сорвался!»Гранат, как печень треснувшая, страшен.Он источает сок кровавых брашен.Так осенью израненный цветникНа бранном поле замертво поник.Лейли с престола юности цветущейСошла в темницу немощи гнетущей.Кто сглазил молодой ее расцвет?Кто погасил ее лампады свет?Повязку золотую головнуюЗачем Лейли сменила на иную?И тело, в лен сквозной облачено,Зачем само сквозит, как полотно?Жар лихорадки тело разрушает,Сыпь лихорадки тело украшает.Лейли открыла матери, как друг,Смертельный свой и тайный свой недуг.«О мать! Что делать? Смертный час объявлен,Ягненок лани молоком отравлен.В кочевье тянет караван души.Не упрекай за слабость, не греши.Моя любовь? – нет, кровь на черной ране.Моя судьба? – не жизнь, а умиранье.Немая тайна так была нема,И вот печаль достигла уст сама.И так как с уст уже душа слетает,Пускай тихонько, медленно растаетЗавеса тайны. Если ты стара,Прости мне, мать! А мне и в путь пора.Еще раз обними меня за плечи.Прости, прощай! А мне пора далече.Вручаю небу душу оттого,Что друга не встречала своего.Сурьмой мне станет пыль его дороги,Моим индиго – плач его тревоги,Моим бальзамом – слез его бальзам.О, только бы он волю дал слезам!И я вздохну тогда-еще раз тайноНад ним в благоуханьи розы чайнойИ камфары. А ты мне саван дай,Как для шахида, кровью пропитайЛьняной покров. Пускай не траур мрачныйТот будет день, а праздник новобрачной.Пускай невестой, не прервавшей сна,Навек земле я буду предана.Когда дойдут к скитальцу злые вести,Что суждено скитанье и невесте,Я знаю – он придет сюда рыдать,Носилки с милым прахом увидать.Он припадет в тоске к их изголовью.Над горстью праха, что звалась любовью,Сам бедный прах, он страшно завопит*Из состраданья к той, что сладко спит.Он друг, он удивительно мне дорог.Люби его без всяких отговорок,Как можно лучше, мать, его прими,Косым, враждебным взглядом не томи,Найди в бездомном нищем человекеТо сердце, что теряешь ты навеки,И эту повесть расскажи ему, –Твоя Лейли ушла скитаться в тьму.Там под землей, под этим низким кровомПолны тобой опять ее мечты.На переправе, на мосту суровомОна высматривает, где же ты?И оборачивается в рыданьи,И ждет тебя, и ждет тебя она.Освободи ее от ожиданьяВ объятьях с ней, в сокровищнице сна».Сказавши все и кончив эту повесть,Лейли рыдала, в дальний путь готовясь.И с именем любимым на устахСкончалась быстро, господу представ.Мать на нее как всмотрится, как взглянет,Ей кажется, что Страшный суд нагрянет.Срывала с головы седой чадруИ растрепала кудри на. ветру.Вопила, чтобы смерть переупрямить,Все причитанья, что пришли на память.По-старчески, склонившись к молодой,Ее кропила мертвою водой.Лежало тело дочери в бальзамеЖивой любви, омытое слезами.И стон такой последний раздался,Как будто то стонали небеса.Старуха же в отчаяньи великомНад камнем мертвой крови, сердоликом,Все сделала, что приказала дочь,И, проводив ее навеки в ночь,Не жаловалась больше на кончину.Не ужаснулась, что ушла из глазЖемчужина в родимую пучину.О жемчуге забота улеглась.

Плач Меджнуна о смерти Лейли