Подстрекатель - Холли Лайл

Чего нельзя было сказать про Фарегана. Он смотрел на нее — смотрел так, что Джесс начала чувствовать недомогание.

Она не обернулась, чтобы избежать взгляда Фарегана и посмотреть, что так заинтересовало остальных, хотя желание сделать это было непреодолимым. Вместо этого сослалась на встречу, на которую уже сильно опаздывала, и с улыбкой попрощалась.

Когда она наконец смогла обернуться, то увидела Рейта, который принимал поздравления от зрителей. Рядом с ним стояли несколько актеров. Именно они и привлекли внимание Магистров.

Ей вдруг захотелось узнать, чем занимаются эти старики. Джин не упомянула, какую должность занимает Магистр Пенангвели, поэтому Джесс решила, что он ковил-оссет. Но почему-то теперь ей казалось, что у него могут быть иные интересы — нечто неприятное, хотя она не представляла, что именно. Тот факт, что он оказался в компании Магистра Фарегана, не в его пользу. И этот их визит мог оказаться не таким уж случайным и дружественным: три старых Магистра, которые отважились появиться в Нижнем Городе после наступления темноты, видимо, заинтересовались пьесой. А еще это могло означать, что после стольких лет они занялись Рейтом. Или ею. Или обоими.

Безмолвное Дознание располагалось в Золотом Здании, названном так не из-за цвета или строительного материала, а в честь предполагаемого конструктора — Кеймуса Золотого, который якобы был величайшим архитектором Третьего Периода. Вокруг Золотого Здания, словно вокруг древней богини, царила аура могущества; оно стояло на вершине самого высокого из Мерокалинов — семи холмов, которые некогда были сердцем Эл Артиса, прежде чем маги построили в облаках Верхний Город, жители которого надменно смотрят на Нижний Город, который давным-давно был единственным.

Много старых зданий потеряли прежний блеск и престиж, когда истинное сердце Эл Артиса переместилось на небо, но только не огороженное стеной Золотое Здание, похожее на лабиринт. Уже более семисот лет здесь тайно собирались небольшие группы влиятельных старых людей, чтобы распоряжаться судьбами тех, кто ниже их. В душе этого здания хранятся отзвуки голосов этих стариков, их могущества, их решений.

Сейчас один из членов Совета Драконов, влиятельный и уважаемый человек, стоял с закрытым лицом перед тремя старыми мужчинами, облаченными в черно-зеленые мантии.

— Вы это видели?

— Мы это видели, — ответил Андер Пенангвели, Великий Магистр Дознавателей.

— Пьеса выставляет магию в таком свете, который мы, в Совете Драконов, не хотели бы видеть. Писатель стремился найти метафору, как мне кажется, но при этом ему удалось обнажить горькую правду. Он использовал магию в качестве метафоры, а информацию о жертвах, которые неизбежны при любых заклинаниях, вставил, чтобы пьеса имела успех.

Все трое закивали головами.

— Мы видели. Продолжайте.

Дракон с трудом проглотил слюну и продолжил:

— «Человек снов» заставит людей задуматься. Эта пьеса укажет им на то, о чем нежелательно думать; она заставит многих задавать очень опасные вопросы.

— Тогда запретим ее, — предложил Пенангвели. — К чему сидеть здесь в столь поздний час? Запретим чертову пьесу, только и всего. Пора нам вернуться в постели и поспать.

— Если мы ее запретим, то вызовем любопытство по поводу того, что Совет Драконов вмешался в столь безобидное развлечение. А любопытство нам ни к чему, — возразил Дракон.

— Вы говорите, писатель случайно затронул эту тему. Но не мог ли он знать, о чем пишет?

Дракон пожал плечами.

— Это неизвестно. Мы не знаем писателя. Постановщик — один из Артисов. Он всю жизнь связан с магией — учил ее математику, как и каждый ребенок в семье Артисов, и жил в доме, где магия была солнцем, луной и звездами. Его интересы всегда относились к сфере литературы и философии. Даже его лучший друг, многообещающий юный маг, который претендует на место в Департаменте Исследований и, я уверен, очень скоро попадет в Совет, заявил, что несколько лет пытался убедить парня заняться чем-нибудь более практичным. Видимо, несмотря на умение складно писать, у него нет способности даже к простейшим заклинаниям.

— Но вы не думаете, что он знает об Уоррене?

— Откуда ему знать? Эта информация недоступна никому, кроме членов Совета и тех, кто непосредственно занимается заклинаниями, которые обеспечивают город энергией, — а эти люди всегда становятся членами Совета. Одна из привилегий, и они это знают. Он не мог получить доступ к информации.

— Хотите, чтобы постановщика убили? — спросил Пенангвели.

Дракон снова проглотил слюну.

— Я думаю, к этому лучше не прибегать. Он стольти. Но мне нужен способ тихо избавиться от пьесы.

Какое-то время Триада Дознавателей молчала. Затем Пенангвели сказал:

— Используйте деньги. И отвлекающие действия. Поручите парню поставить что-нибудь еще в таком же духе. Что-нибудь менее неуловимое. Он может нанять другого писателя или попросить старого написать пьесу на вашу тему.

— А что по автору этой пьесы? Что он может знать?

Здесь Дракон запнулся.

— Мы не знаем никакого Винкалиса и не смогли ничего о нем выяснить. Он берет деньги наличными, поручает кому-то забирать их, никогда не присутствует на репетициях, присылает изменения и поправки курьерами из различных агентств, причем ни один курьер не знает его лично и не может описать человека, который передает пакеты.

Фареган тихо рассмеялся.

— Ах. Не похоже на поступки невинного человека. Держу пари, этот Винкалис хорошо знает, о чем пишет. Думаю, в Гелласе Томерсине он нашел удобное прикрытие. Возможно, он даже обиженный член Совета — и на его деньги отремонтировали театр.

— Мы проверим это. Театр финансировала группа подставных инвесторов. Они не знают, откуда получают средства. Знают лишь то, что получают двадцать процентов комиссионных за совершение сделки.

В комнате послышалось бормотание: шепот старых голосов в палате, которая за семьсот лет не слышала ничего, кроме старых голосов и задумчивого шепота. Безмолвное Дознание, о чьем существовании знают не все, а у тех, кто знает, есть причины его бояться, появилось раньше Золотого Здания почти на две тысячи лет. Безмолвное Дознание пережило династии, революции, войны, голод, природные катаклизмы и многочисленные, вызывающие лень годы изобилия лишь потому, что было неторопливым, терпеливым, осторожным… и единственно верным.

— Да, — сказал наконец Пенангвели. — Винкалис — ваша проблема. Дайте юному Гелласу Томерсину задание. Пусть он поставит комедию — что-нибудь легкое и пустячное, подальше от душ и магии. За ним будут следить. За его друзьями тоже. Мы выясним, кого он наймет в качестве писателя, и будет ли это второе произведение содержать те же намеки на измену. Если они обнаружатся, значит, первый раз не был случайным, и мы начнем действовать.