Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

Несмотря на то что Гогенгейм проявлял неподдельный интерес к некоторым положениям неоплатонизма и гностицизма (позднеантичная идеология с ярко выраженным дуализмом плохого и хорошего миров), он был далек от мысли приписывать материи дурные свойства. В этой связи матрица не рассматривается им как нечто негативное или злое. В то же время было бы опрометчивым говорить о том, что Гогенгейм восхищался женщинами и в этом смысле стоял у истоков современного феминизма. Недопустимо разделять древние и средневековые теории на «прогрессивные» и «обусловленные временем». Именно такие дефиниции мешают правильному пониманию и взвешенной оценке традиционного схоластического учения о женщине как «неполноценном творении», о чем Гогенгейм пишет с той же интенсивностью, что и Фома Аквинский. На самом деле эта теория отражает не только средневековую реальность, когда женщина, созданная из матрицы Адама, занимала подчиненное положение по отношению к мужчине. Ее задний план занимает платонический миф о неполноценности и ущербности человека, которые распространяются на оба пола. В знаменитом диалоге Платона «Пир» этот миф звучит из уст Аристофана. Согласно содержанию мифа, человек изначально представлял собой двуполое существо, в котором были слиты женское и мужское начала. Однако в какой-то момент Зевс разрубил целостного человека на две части, которые с тех пор ищут друг друга. В соответствии с мифом, каждый человек, которому для полного счастья необходимо воссоединение с существом противоположного пола, является «неполноценным творением». Нельзя не согласиться с тем, что в схоластике акцент делался именно на ущербности женщины, поскольку в ней заключена львиная доля человеческой сексуальности. Очевидно, что именно в этом кроется духовно-историческая основа учения о «неполноценном творении», которое, в свою очередь, никак не связано с негативной оценкой матрицы и материи.

По аналогии с творением человека из матрицы, сочинение Парацельса «Philosophia ad Athenienses» учит, что «все творения произошли из материи» (XIII, 390). Не случайно, что места, подтверждающие нетварность материи, находятся в тех работах Парацельса, подлинность которых оспаривается. Отголоски этого учения, которое в полном виде представлено у Аристотеля, можно обнаружить, к примеру, в сочинении «О природе вещей» (XI, 360). Книги, относящиеся к парацельсистскому кругу, отличает склонность к догматической точности передачи мыслей Парацельса. В них редко можно заметить тенденцию к искажению учения мастера. В этой связи учение о нетварности материи нельзя назвать аутентичным для Гогенгейма. Он признавал тварность материи, но вместе с тем рассматривал ее как «великую мистерию» (mysterium magnum), что засвидетельствовано в его творчестве от ранних работ до «Великой астрономии». «Материя всех вещей», согласно Гогенгейму, лишена образа и свойств. По его представлениям, «она необъяснима и не составляет образа. Она не обладает какими-либо качествами и бесцветна». Эта первоначальная материя составляет внутреннее основание всех творений. В этой связи представители поздней парацельсистской школы, предвосхищая слова Гете во второй части «Фауста», говорят о матери, а в некоторых случаях праматери всех звезд: «Эта великая мистерия стала матерью всех элементов, а действуя в них, также и праматерью всех звезд, деревьев и творений из плоти. Как от одной матери рождаются дети, так же и от великой мистерии родился весь тварный мир. Так что великая мистерия является матерью всех смертных вещей» (XIII, 390). Эта формулировка, в которой прославляется «великая мистерия» и одновременно излагается принцип рождения и смерти, восходит к ранней работе Гогенгейма «Volumen Paramirum» (I, 182).

В книге «О метеорах» элементы рассмотрены более детально (XIII, 131, 135, 139). Бесцветность воды и воздуха отражают общую неопределенность, которая характеризует материнское начало. Материнские функции присущи огню (IX, 30). Три принципа соли, серы и ртути также называются Гогенгеймом «матерью всех вещей» (XIII, 163), что вовсе не исключает их участия в вещах, созданных человеком. Материя, в которой отчетливо действует женский принцип, называется здесь «массой» (XIII, 190), которой присущ необыкновенный энергетический потенциал. Последний Гогенгейм образно называет «ружейным порошком», то есть порохом (XIII, 189). Об отношениях массы и энергии он пишет: «Знайте, что масса есть не что иное, как ружье, приготовленное для выстрела. Чем ближе рождение, тем плотнее и тверже кожа» (XIII, 190). Существует множество объяснений этого места. Так, согласно довольно натянутой интерпретации швейцарского врача Ойгена Бирхера, оно может быть истолковано как модель для атомной энергии. [202] Понятие «ружье» Зигмунд Фрейд использует в качестве символа женской сексуальности. [203] Врач, желающий разобраться в устройстве человека, а тем более познать тайну женской природы, должен хорошо представлять себе макрокосм и быть сведущим в естественных науках. Именно естественнонаучные познания в книге «Парагранум» образно называются первой колонной медицины. В санкт-галленском «Парамируме» мы читаем: «Поскольку врач лучше всех других может славить и прославлять Бога, он должен и знать больше остальных» (IX, 190).

Взятое по отношению к женщине, это высказывание сводится к «познанию микрокосмы» (IX, 212). Поскольку понятие «микрокосм» употребляется в мужском роде, женский мир назван автором «микрокосмой» (IX, 210). Здоровье и болезни необходимо рассматривать в экологической взаимосвязи: «То, что земля уничтожает в дереве, уничтожается также в матрице. И напротив, то полезное, что получает дерево, прибавляется и в матрице…» Приведенная цитата вовсе не является оскорбительной схематизацией медицинского видения Парацельса. Эта мысль, выраженная в упрощенной форме, находит подтверждение и в других его сочинениях. По мнению Гогенгейма, смерть дерева или рыбы находится в причинной взаимосвязи с болезнью и «великим умиранием» (I, 186) человека. Различные яды и ядовитые созвездия могут нарушать гармонию великой мистерии, что самым серьезным образом отражается на здоровье людей (I, 184).

Именно в этом свете следует рассматривать высказывание, согласно которому «все наши болезни, скорбь и несчастья происходят от женщин» (IX, 188). Как и в прежних случаях, эти слова вовсе не служат иллюстрацией враждебного отношения Гогенгейма к женщинам. Речь идет исключительно об окружающем мире, порождающей матке и космологических взаимоотношениях матери со своими детьми. Сложные переплетения внутри этой таинственной системы и называются автором «женскими» болезнетворными факторами.

В таинственную глубину матрицы уводит нас известная и широко цитируемая фраза, выбитая на памятнике Парацельсу в Айнзидельне. Этот монумент неизменно вызывает удивление у туристов, которые вместо изваяния знаменитого врача видят перед собой женскую фигуру, символизирующую мать. В оригинальной версии цитата, украшающая памятник, звучит следующим образом: «Ребенок не испытывает необходимости в звездах или планетах. Для него звездой и планетой является мать. Семени нужен рост, который и начинается после попадания его в землю. Однако земля бессильна дать рост семени, если она не будет согреваться солнцем» (I, 179).