Женщина— апельсин - Нина Васина

Погрузка закончилась.

За воротами тюрьмы Волков, не находящий себе места, нервно ходил у поста. Он видел, как фургон, не доезжая до ворот, вдруг свернул к большому металлическому ангару, въехал туда. Через минуту из ангара вышел шофер, закурил и присел на корточки. Шоферу уже давно объяснили, что в ангаре груз проходит спецосмотр. Охранники, которые должны были с ним ехать, стояли неподалеку. Шофер в который раз представил, как тюки с бельем протыкают острыми и длинными лезвиями или дают обнюхать страшной собаке.

Охранник у пропускника подошел к решетке и заинтересованно рассматривал разбитое лицо Волкова.

— Фургон приехал, — объяснил Волков свою нервозность, кивнув на ангар.

— Да ты так не переживай, если кого ловишь, расслабься. Никого живого в этом фургоне остаться не может. Газ! — Охранник, довольный, усмехнулся. — И быстро, и эффективно! Так что можешь ехать без проблем!

— Нет, — сказал Волков одеревеневшими губами, — я провожу.

Шофер с охранниками прошел в ангар, фургон выехал за ворота.

— Это вертолет, — сказали Феде в ухо с хрипами и сильными помехами. — Сколько мне еще тут болтаться? Чего не звоните?

Федя, застыв, еще раз посмотрел на часы.

— Крутись еще немного. А что там происходит внизу?

— Да все нормально, тихо, никакой возни. Фургон выезжает из ворот, милицейская мигалка стоит неподалеку. Одна прогулочная вышка пустая. Все нормально, непонятно только, что я тут делаю до сих пор?

— Еще пять минут, ну, четыре, — сказал Федя, уже чувствуя остро неприятности, и отложил телефон. — Фургон уехал, на крыше его тоже нет, — сказал он секретарю.

— Подожди, Федя, не суетись… Что тут может быть? Если он пошел в прачечную, должен был позвонить наш подсадной.

— Он не позвонил.

— А если не пришел надзиратель?

— Тогда подсадной не должен был спускаться с вышки! — заорал Федя, теряя спокойствие окончательно. — Либо их взяли в коридорах, либо нашли телефон и противогаз, что опять-таки обозначает, что их взяли.

— Федя, — спросил секретарь, — почему ты оставил ребят смотреть за подставной машиной и никого не послал перехватить настоящую? — Секретарь говорил тихо и медленно.

— Почему, почему! Потому! Очень умный, да?

— Нет, это я только что придумал.

— Если контора знала про машину из прачечной, что тут делать? У меня голова пухнет, я ничего не понимаю!

Пискнул телефон.

— Я сворачиваюсь! — сказал вертолет. — Все спокойно, прогулка закончена.

Федя сидел в оцепенении еще минут десять. Не двигаясь, рядом сидел его секретарь. Он первый не выдержал:

— Федя, чего мы ждем?

— Мы ждем, когда начнутся неприятности. Когда что-нибудь прояснится, сразу станет легче.

В кресле дремал, посапывая, курьер. Телефон. Движения у Феди словно в замедленном кино.

— Але! Это «мохнатый». Она позвонила?

— Кто она? — спросил Федя, сразу успокоившись.

— Ну, эта красотка, которую ты послал? Мне некогда, объявили посадку. Я сказал ей, где телефон в прачечной, она позвонила?

— Как она выглядит?

— Отпадная блондинка из «Плейбоя» в спецодежде.

Федя уставился перед собой, не мигая.

— Контора послала своего человека на побег, а меня наняла, чтобы подставить, как я и думал раньше, — сказал Федя секретарю, убирая телефон. — Позвони ребятам, пусть бросают фургон и делают отбой. Поехали домой, у меня большие планы на сегодняшний вечер.

Ева прошла спокойно и не спеша по коридору к тому месту, где она оставила пакет со своей одеждой. Он была почти уверена, что его там не окажется, но пакет был на месте. А рядом — туалет для персонала. Ева зашла в кабинку, быстро сняла форменную одежду и повесила на дверцу. Тщательно оделась, уговаривая себя не спешить.

— Не получилось с допросом? — спросили Еву на контроле при выходе. — Прогулка окончилась, а вы как раз уходите.

— Что? А, да… Да, — ответила она. На дороге подняла руку и шла так, не оглядываясь. Частник нашелся почти сразу. Ева назвала больницу. Частник стал рассказывать, как в этой больнице умерла его невестка. Ева заснула под его рассказ на несколько минут, как будто провалилась в яму.

В больнице она нашла прачечную и осмотрела доставленные контейнеры. Взгляд ее, как будто помимо сознания, безошибочно определил длинную сетку. Ева протянула руку сквозь решетку контейнера и пощупала эту сетку. Потом пошла по коридорам больницы, пока не нашла каталку.

Вокруг нее ходили люди из персонала, ей даже задали какой-то вопрос, но Ева только отмахнулась. Силы ее были на исходе. Она вытащила Слоника и с большим трудом уложила его на каталку, подтащив сначала на нее верхнюю часть туловища. Ее стало мутить, когда на каталке она отстегивала наручники, потом разрезала одежду и сдергивала эти клочья. Голого Слоника накрыла замаранной простыней и перевезла через несколько коридоров и два лифта в подвал, где был морг.

— Опять везут! — крикнула ей старая санитарка, елозившая шваброй по полу. — Уже местов тут нет, а все везут! К родным ставить или к неопознанным?

— К неопознанным, — проговорила Ева с трудом, ей показали куда.

Она постояла несколько секунд у шеренги накрытых каталок, потом сняла с чьей-то ноги бирку с номером и привязала ее Слонику на большой палец.

На улице повалил крупный снег, словно где-то вверху открыли переполошенный курятник, город за несколько минут стал белым и торжественным. Ева поехала в управление, убедив себя, что спать сейчас нельзя: надо было быстрей показаться Волкову, пока он не наделал глупостей. На остановке она бросила в мусорный контейнер пакет с кусками одежды Слоника, противогазом и телефоном.

У двери своего кабинета она чуть задержалась, а когда протянула руку, Волков распахнул дверь. Глаза у него были вытаращены, волосы торчали, рот открыт.

— Ты жива! — крикнул он первым делом на весь коридор. Оглянулись все, кто там был.

Ева толкнула его в комнату и закрыла дверь.

— Волков, — сказала она строго, — я тоже рада тебя видеть, мы не виделись со вчерашнего дня, но так орать все равно не надо. Что у тебя произошло?

— Полный маразм, понимаешь, когда я ехал в машине из прачечной, на меня напали двое в камуфляжной форме, отрубили меня и забрали документы. — Он метался по комнате, размахивая руками. — Да! Они еще облили меня спиртом! Меня хотели отвезти в вытрезвитель.

— Волков, — спросила Ева, подкрашивая губы перед маленьким зеркальцем от пудреницы, — какого черта ты делал в машине из прачечной?

— Ну как же, — забормотал Волков, всмотревшись в Еву повнимательней и почуяв неладное. — Это, конечно, была не настоящая машина из прачечной, это я ее так. Я должен был приехать. У нас сегодня побег должен быть, Ева Николаевна, помните?

— И куда мы сегодня бежим на машине из прачечной? — Теперь Ева припудривалась.

— Ева… Николаевна, Курин!.. Он сегодня должен был сбежать. — Волков вдруг побледнел, Ева испугалась, что он упадет в обморок.

— Волков, ну что за бред? Какой побег? Курин расслабился, когда убили этого… как его, футбольного босса, ждет суда спокойно в изоляторе.

— Ты не могла меня так подставить, — глухо проговорил Волков, потом схватился за виски руками. — А! Я понял! Ничего не получилось, да?

— Волков, мне надоели твои фантазии, давай работать наконец, у нас уже три дела висят просто в воздухе.

Волков, не отрываясь, смотрел на Еву. У него дрожали руки.

— Если ты вывезла Курина, — сказал он глухо, — то он труп, потому что машину из прачечной обрабатывают газом в специальном боксе.

— Я тебя уже просила говорить мне «вы». Это раз. Ты мне надоел с этим Куриным. Это два. Если тебе нужна помощь психолога, то ее зовут Далила, помнишь Далилу, красавицу? Она работает этажом ниже. Это три. Постарайся заткнуться и помолчать с полчасика, я соберу бумаги.

Волков посидел пять минут, потом, спотыкаясь, опрокинув стул, выбежал из кабинета и понесся бегом по лестнице в дежурную часть узнать происшествия по городу.

Через час по городу объявили тревогу. Из Бутырской тюрьмы сбежал особо опасный преступник, Паша Закидонский, он же Слоник. Он не вернулся после прогулки в камеру, обнаружен открытый люк на крышу тюрьмы, пропал один охранник с вышки, что предполагает организованный побег.

Ева с трудом дождалась пяти часов. Волков убежал, опрокинув стул, и больше в кабинете не появился. Ева быстро замкнула дверь и постаралась спуститься с лестницы не спотыкаясь.

На улице ее ждал Володя. Он стоял с большим букетом роз, припорошенных снегом. Над розами светилась его улыбка. На него падал снег, свисая кое-где сосульками с волос.

— Давно стоишь? — Ева не могла никак засунуть ключи от машины в дверцу.

— Часа два, — сказал Володя, отбивая дробь зубами. — Это тебе цветы! — напомнил он на всякий случай.

— Отличные цветы, — сказала Ева безо всякого выражения.

— Если ты изображаешь полное раскаяние по поводу наших близких отношений, — говорил Володя, усаживаясь, — если ты решила немедленно прекратить нашу только родившуюся любовь, — он снимал мокрый снег с головы и стряхивал это на пол, — если ты такая мрачная и злая, чтобы побыстрей и подальше меня оттолкнуть!..