Клинки города ярости - Юлия Арвер

Я с готовностью кивнул и последовал за мужчиной, не обернувшись на Арива. Меня не интересовало, куда мы направляемся. Я сосредоточился в ожидании следующего приказа.

– Не забывайте о снадобье, Ваше Императорское Высочество, иначе ваш клинок станет бесполезным и попросту умрет без него. В узких кругах такое состояние называют ломкой, и далеко не каждый выживает после него, – сказал нам вдогонку Арив.

О каком снадобье он говорил? Ах, снадобье… Каждый вечер во время ужина нас заставляли пить… что-то из небольших глиняных пиал. Я вспомнил об этом с трудом и тут же потерял мысль.

У двери, ведущей прямо из пыточной Арива, нас ждали трое мужчин в черных шинелях и еще один топтался у неприметной черной кареты, переставленной на полозья. Похоже, ехать нам далеко, да еще и по сугробам.

Моему новому хозяину открыли дверь, но он пропустил меня первым. Я тяжело плюхнулся на сиденье, вновь ощущая, как натянулась незажившая кожа на груди. По обе стороны уселись незнакомцы, сопровождавшие хозяина. Сам же он сел напротив. Куда делись двое оставшихся мужчин, меня не интересовало, но, судя по отдаленным голосам, они расположились на облучке. Ах да, кучера я не заметил, значит, им был кто-то из них.

Карета гладко скользила по сугробам, и время тянулось долго, очень долго. Кажется, я уснул с открытыми глазами. В голове клубилась блаженная пустота, но боль в теле не позволяла забыться окончательно. Изучающий взгляд хозяина почти не отрывался от меня, я же на него смотрел лишь украдкой – прямо не смел. Он уткнулся носом в меховую опушку своего пальто, двое мужчин по бокам грели ладони дыханием, я же невозмутимо сидел в легкой робе и не ощущал ни-че-го, кроме боли.

– Арон, помой его, прежде чем отправлять во дворец. От него так разит, что никакие миражи не помогут, – скривившись, приказал хозяин, и мужчина слева с готовностью кивнул.

Все трое поморщились от моего запаха, а я лишь почесал бороду и в который раз зацепил ранку на расцарапанной коже.

– И остригите его. Наверняка в волосах кишат вши, – добавил хозяин.

Если у меня перестанут чесаться голова и борода, я стану счастливым человеком. Еще бы избавиться от боли в теле, и можно жить дальше.

Мы ехали дотемна, и лишь под покровом зимней мглы въехали в большой город. Карета двигалась по узким улочкам, будто нарочно избегая широких мостовых. Я безразлично смотрел в окно, различая силуэты домов из светлого камня под шапками из снега. Карета поднималась вверх, отчего двигалась медленнее, и лошади тянули ее натужней. Неожиданно мы остановились. Послышались мужские голоса, скрип ворот, и карета двинулась вперед. Я рассмотрел высоченный белокаменный забор и железные ворота, у которых стояла темень, освещаемая лишь снежным покровом. Вдалеке горели огни величественного дворца, а на вершине каменной ограды – чаши огня.

Карета остановилась перед неприметным длинным строением. Скорее всего, конюшня.

– Следуй за Ароном. Он все тебе объяснит, – приказал хозяин и покинул карету.

Я взглянул на мужчину с абсолютно равнодушным лицом и почтительно кивнул. Тот не удостоил меня и взглядом, лишь толчком в бок подал знак выметаться. Я кое-как выбрался наружу и втянул носом холодный вечерний воздух. Величественный дворец не вызывал ни любопытства, ни трепета. Меня не интересовало, зачем я здесь. Я ждал приказа.

– Разве тебе не любопытно, зачем тебя привезли во дворец императора? – тихо поинтересовался Арон.

Я покачал головой и опустил глаза. Отчего-то дышать с каждой минутой становилось труднее. Может, дело в морозном воздухе?

– Что ж, тебя и вправду хорошо натаскали. Пойдем, проведу тебя в баню.

– Кстати, Арон, каждый вечер пои его этой настойкой, а то выйдет из подчинения, а потом и помрет. – Хозяин неожиданно вернулся и бросил своему слуге пузырек с прозрачной жидкостью. Тот ловко поймал его на лету и коротко поклонился. – Первую порцию дай уже сейчас. Что-то мне не нравится, как тяжело он дышит.

Мой благодарный взгляд метнулся к хозяину. Если после снадобья мне станет чуть легче, я с готовностью вновь поцелую его сапоги.

* * *

Ночь и следующий день исчезли, подобно мареву. Меня отвели в баню, а потом коротко постригли и даже побрили. Самому держать бритву не позволили. Нерасторопный слуга хозяина зацепил лезвием расчесанную ранку на подбородке, отчего у меня долго не останавливалась кровь. Кажется, я смотрел на пропитанную алым тряпицу, которую прикладывал к порезу, и не мог оторвать взгляд. Сила внутри жаждала крови, стенала и рвалась, рычала и облизывалась.

Мне выдали неприметную форму прислуги – темно-серые брюки и такого же цвета рубаху, но разрешили оставить сапоги, в которых я прибыл. Они оказались мягкими, разношенными и позволяли ступать практически бесшумно. Спать пришлось на полу в подвале, отчего каждая косточка и мышца в теле отзывались болью.

Во сне меня вновь преследовал огонь и озлобленное лицо девки, которую я ненавидел до скрежета зубов. Плевать, кто она, но в сновидении я желал ей смерти, желательно мучительной и от моих рук. В чернющих глазах девицы плясали демоны, а на губах играла ядовитая усмешка. Все во мне рвалось к ней, чтобы свернуть шею, как курице. Но я, как и всегда, проснулся. Вернее, меня разбудил звук отворившейся двери.

В мою то ли темницу, то ли спальню вошел Арон. Он принес дымящуюся похлебку и рюмку с прозрачной жидкостью.

– Ешь, – приказал Арон, и я, конечно же, послушался.

Есть не хотелось, как и всегда. Кажется, мое тело разучилось ощущать что-то, кроме боли и гнева. Похлебка обжигала горло, но жидкость, которую я выпил после, окутала меня коротким умиротворением. Правда, уже через минуту оно сменилось знакомой злостью.

– Пойдем. Цесаревич хочет тебя видеть, – велел Арон, и я безропотно направился следом.

Он вел меня узкими темными ходами. Мы миновали коридор с несколькими темницами, в которых томились люди. Одна чумазая девица, кажется, даже всхлипнула при виде меня. Неужели я настолько страшен?

Миновав лестницу с крутыми ступенями, мы оказались в коридоре пошире, но таком же мрачном. По пути изредка попадались мужчины в темных одеждах, но на лице каждого я не прочел ничего, кроме равнодушия. Впрочем, ничего другого не выражало и мое собственное лицо.

Арон остановился у одной из одинаковых дверей и коротко постучал. Скрипнула защелка, и нам открыл хозяин. Он был одет для дороги – в длинную шубу и меховую шапку. Кажется, хозяин только нас и ждал перед срочным убытием. Он посторонился, и Арон подтолкнул меня в небольшую