Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

— С возвращением.

Покосившись на тележку, вновь вернувшуюся на свое место, и окинув взглядом два посылочных ящика и замызганный брезентовый тючок, он наконец-то скинул полупальто на вешалку. Даже сделал пару шагов вперед — но тут же шатнулся назад и сдавленно матюгнулся.

— Ах тыж бл…

Однако то, что сперва показалось ему наглой черной крысой, оказалось всего лишь важно выхаживающим по полу вороном. Тоже наглым (или ручным), судя по тому, что он вообще никак не боялся человека: вразвалочку дошагав до печки-булерьянки, нахальный птиц свернул за нее и пропал из вида.

— Твоя животинка?

Девушка, зачем-то закатавшая почти до предплечий рукава своей юнгштурмовской гимнастерки и зажавшая меж ладоней уже собранную рукоять ножа, слегка тягуче подтвердила:

— Моя.

Под верстаком с шумным звоном упала пустая водочная бутылка, и задумчиво любующаяся рдеющими в топке углями беляночка медленно моргнула, неохотно выплывая из каких-то своих мыслей. Чуть тряхнула рукой, поправляя обвившие ее запястье бусины красивых четок, и мимолетно покосилась на очередную возню пытливого исследователя обувной мастерской:

— Как и все молодые вороны, Хуги ужасно любопытен… Как съездилось?

Пристраивая набитую продуктами сумку возле все еще занятого непонятной трихомудией обеденного стола, Ефим прямо на глазах помрачнел:

— Сестра не сразу и признала: она же думала, что кроме Ваньки у нее никого из живых сродственников не осталось. Рассказывала, что во взрослых годах приезжала в нашу деревню, пыталась хоть что-то узнать в сельсовете — а ей на те же могилы, что и мне, указали. Дескать, все твои там и лежат… С-суки!

Дернув головой, он досадливо пнул так и не разобранный вещмешок с дорожной снедью. Пнул бы и еще разок, но отвлекся на зыбкий полупрозрачный огонек спиртовой горелки, ласкающий донце пузатенькой стеклянной колбы. Которая стояла на отдельной полке не сама по себе, а как часть небольшого реакторного контура для какой-то химии. Да, теперь он знал и такие мудреные слова: с кем поведешься, у той всякого-разного поневоле наберешься — иногда того даже и вовсе не желая! Впрочем, с наличием непонятного варева его смирил вид кастрюли, стоящей на разожженом примусе: поняв, что Александра решила побаловать его своей готовкой, мужчина тут же резко подобрел.

— Я ей мал-мала рассказал о себе, ну, без особых подробностей. Племяшки поначалу дичились, а потом ничего так, приняли. Ванькины тоже, они с Глашкиными не разлей вода. М-да, как и мы когда-то в голожопом детстве… Кхм-гм! Как за стол с ней уселись, так до раннего утра и вспоминали житуху нашу деревенскую — ну и как потом по жизни шли. Заодно она мне про супружника своего рассказала: недоговаривала многое, конечно, да все одно понятно, что он у нее баран тупорогий. К слову, этот дятел еще «трешку» выхватил: начальнику лагеря в уши влил, что знатный слесарь и движок у трелевочного трактора одной левой переберет. Ну и жидко обоср… Гхм.

Поглядев на свои пальцы, на которых и следа не осталось от набитых воровских перстней, честный советский гражданин веско обронил:

— Думаю, развестись им надо. Глашка у меня баба видная, недолго свободной погуляет — а этот черт все одно в лагере надолго прописался.

Почти незаметно помявшись и порыскав глазами по мастерской, знакомой до последнего гвоздя в стене и трещинки на потолке, Ефим нейтральным тоном известил свою вроде как уже и не ученицу:

— Я там дом себе присмотрел.

Пока он ожидал ответа, беляночка наконец-то отложила на верстак свой будущий нож и подкормила пламя округлым поленом. С которого перед этим содрала кусочек бересты — коим и придавила подкопченую сажей дверцу к ненасытному зеву печи.

— Хороший, или так, что первым на глаза попалось?

Поняв, что идея о его отъезде не вызывает у Александры неудовольствия, будущий домовладелец с тайным облегчением похвалился:

— Большой, в пять комнат: сам на каменном основании, венцам в стенах всего четыре года. Крыша шифером покрыта, внутри все по-уму сделано, дворовые постройки крепкие, подпол вообще кирпичом выложен! Хозяина со всей семьей куда-то в Миасс резко дернули, на новую должность — потому мы с ним о цене быстро столковались.

Покивав, блондиночка начала собрать со столешни все свои непонятные коробки, и складывать их стопками — но перед этим выразительно ткнула пальчиком в сторону посылочных ящиков. Не чинясь, мужчина сходил сначала за ними, потом к верстаку за большой отверткой, попутно подышав благостными ароматами будущей ухи, прорывающимися из-под чуток помятой крышки кастрюли.

Кра-ак!

— На станции «Минск-Грузовой» спросишь бригадира тарного цеха, договоришься с ним на два-три больших дощатых короба под все твое имущество. Он же подскажет, как нанять грузовик, который сначала привезет короба сюда, а потом доставит их в железнодорожный лабаз. Я устрою так, что твой багаж уедет в одном из товарняков в Горький, где ты его и встретишь.

Кр-ра-ак!

На очередной жалобный скрип вытягиваемых гвоздей и хруст дерева непонятно откуда пришагал любопытный ворон, в одиный мах крыльев оказавшийся на верху ближнего шкафа и завертевший клювастой головой.

— Благодарствую, Александра.

Кра-ак-щелк!

Примеряясь ко второму ящику, взломщик вновь потянул носом вкусные рыбные запахи, и лишь усилием воли утихомирил громко заурчавшее брюхо.

— Мастерскую жилконторе сдавать, или себе оставишь?

— Сдавай.

— А чего так? Договоришься с детдомовским начальством, как ты это умеешь, и живи себе на здоровье хоть до… Хм, да пока не надоест.

Крак-хрусть!

Постучав ноготком по бумажной «скатерти», девушка запустила руку в первый ящик и брякнула на стол один за другим два больших «бруска» каких-то консерв с иностранными этикетками. Пока Ефим Акимович озадаченно рассматривал с разных сторон «Известия» недельной давности, блондиночка достала из кармашка тот самый уже виденный нож-складешок. Чуть дернула кистью, раскрывая лезвие до легкого щелчка стопора — и с потрясающей легкостью вскрыла им толстую жесть прямоугольной банки.

— Ну и… Что такого я должен увидеть?

На сей раз девичий пальчик уперся конкретно в заголовок большой статьи. Ожидая увидеть очередной бравурный отчет о запуске нового завода или фабрики (такие заметки еще с ноября прошлого года посыпались настоящим потоком), либо натужно-восторженный рассказ об успехах неких ударников труда, добывших-собравших-отгрузивших что-то там сверх плана в поистине бездонные закрома советской Родины, мужчина бегло побежал глазами по печатным строчкам. Затем вчитался внимательней, ведь газетный разворот повествовал о состоянии Лондона, Манчестера, Бирмингема и других крупных промышленных центров Великобритании после почти годичных регулярных авианалетов — как силами Люфтваффе, так и примкнувших к орлам Геринга французских бомбардировочных эскадрилий. Для тех, кому читать было лень, имелись и три черно-серо-белых изображения каких-то откровенных руин, с редкими остовами выгоревших дотла зданий.

— То же самое, скорее всего, будет и с Минском.

Прикипев глазами к газетным фотографиям и помолчав несколько добрый десяток минут, Ефим невесело констатировал:

— Значит, опять к нам германец полезет…

Тем временем, на столе перед ним собрали из деревяшек небольшую приспособу с направляющими, и чем-то вроде маленькой лучковой пилы — у которой вместо зубчатого полотна была натянута стальная гитарная струна.

— А что же хваленые сталинские орлы? Я пока из Москвы ехал, в окно несколько встречных составов с самолетами под брезентом видел. Немчики к нам в гости собираются, а они заранее пятки салом мажут?..

Вытряхнув из вскрытой жестянки брусок буро-коричневого цвета с какими-то темными крапинками, блондиночка уложила его в приспособу и начала пилить. В смысле, ровненько отделять довольно приличный кусман.

— Правительство смогло продать часть «Чаек»[2]и «Ишачков»[3]первых серий японской военщине, китайцам и в Иран — в обмен на поставки зерна и мяса. На замену выбывающим машинам везут новые И-16, И-185 и истребители Яковлева, но все равно: нападающий всегда имеет преимущество.