Дом с привидением - Анна Михалева

— Наверное, впал в глубокий транс, — с некоторой опаской предположила Лидка.

Они позвонили еще раз, потом еще и еще. Но результат был тот же — к двери так никто и не подошел.

— А может быть, его просто дома нет? — спросил Серега, которому очень даже нравился исход визита.

— С ума сошел, — Лидка закатила глаза. — Где он, по-твоему, может быть в такой час? Не в ресторане же ужинать!

— Как раз нечто в этом роде я и имел в виду, — Серега бесцеремонно пожал плечами. — Впрочем, есть масса других мест. В конце концов, есть улица Тверская, где любой мужчина может найти занятие по душе.

Лидка фыркнула:

— Не суди всех по себе.

— Да брось ты! Я бы его даже зауважал.

— Несомненно! Только твое уважение ничего не значит даже для простого человека. А мы говорим о святом.

— Ох ты боже мой!

— Ты давно с ним общалась? — встревожился Вован.

Лидка подумала немного:

— С утра его не видела. Ну, с сеанса.

— То есть он сгинул под общий шум и больше не проявлялся?

— Да. А что тут такого? Сеанс же сегодня был, а не месяц назад.

Вован снова позвонил. Но ответом ему была все та же тишина.

— Что-то мне волнительно, — признался он, оторвав палец от кнопки, и вдруг повернулся к Сереге: — Ты ничего не хочешь сказать?

— А что я должен говорить? Не ехать же за человеком на Тверскую, к тому же, может быть, его там действительно нет. Мало ли злачных мест в Москве. Все и за месяц не объедешь!

— Тебе виднее, — буркнула Лидка.

— Слушай, а что такое «дзезури»? — неожиданно спросила Сашка, обращаясь к ней.

— Чего? — сестрица прищурилась.

— Наверное, ты имеешь в виду «дзёрури», — тут же встрял в разговор вездесущий Серега. — Это японский театр марионеток. Древний, как само японское искусство, а что?

— Да так. Хотела тему сменить, а то как-то тревожно. И потом, Виола Лиду недавно назвала этим… как его дзе… тьфу, ну и слова у японцев, косые, как их собственные глаза!

— Ничего себе смена темы, — Вован округлил очи и теперь являл собой полную противоположность любому японцу, даже большеглазому.

— Я все думала, что это она тебя такими словами обзывает?

— А с нее станется, — Лидка надулась. — Она и Ко Си Цина недавно знаешь как обозвала? Шарлатан! Так и сказала. Можешь себе такое представить?!

Возмущению ее не было предела. Она даже покраснела, губы у нее затряслись, а на глаза навернулись слезы.

— Слушайте, мы тут можем стоять и менять темы сколько угодно, — Серега, отстранив Вована, приблизился к двери. — Можем даже поговорить о кельтской татуировке как о древнейшем виде нательной живописи, только господин магистр от этого в собственной квартире не возникнет. Ну, сколько нам тут еще стоять, дамы… — он сделал паузу, презрительно покосился на Вована и закончил обращение, все-таки сохранив приличия, — и господа?

Он облокотился спиной о дверь. И та неожиданно, медленно и плавно поехала внутрь квартиры.

— О! — издал Серега, прежде чем все сделали то же самое.

— Не нравится мне такое приветствие, — перейдя на шепот, пробормотал он. — Клянусь богом, не нравится!

— Перестань, пожалуйста, — натянуто улыбнулась Лидка и шагнула за ним в темную прихожую, — я же говорила, что магистр чувствует мое приближение. Он, наверное, дверь открыл, еще когда мы на улице стояли, и ждет теперь, пока мы догадаемся войти.

Предположение прозвучало неубедительно. Она и сама это понимала, а потому не стала развивать эту тему.

— Да какое мне дело, как ты это устроишь? Я сказал, перенеси совещание на десять утра, и точка. И плевать мне, что уже десять вечера! — прорычал в трубку Аркадий Петрович и повернулся к скрипнувшей двери.

На пороге, выпучив глаза, стоял капитан Синичкин. Он открыл рот, обвел взглядом царящий вокруг развал, потом шмыгнул носом и пожал плечами.

— Вот и я думаю о том же, — улыбнулся ему Мамонов и снова обратился к секретарше, которая причитала на другом конце провода. — Инна, придется постараться. Я кормлю целый штат бесполезных служащих, пусть они хоть раз в жизни как следует повертят своими толстыми задницами! И будь любезна, езжай ко мне с бумагами. Да нет у меня времени, черт возьми! Потому и спешу!

Он в сердцах хлопнул трубку на аппарат и повернулся к следователю, все еще стоявшему у двери.

— Я не хотел вам мешать, — тот покраснел до самых своих оттопыренных ушей.

— Ничего, ничего. Проходите, если по делу.

— Да я, собственно… — он переминался с ноги на ногу, — просто хотел узнать, что случилось. Мне не нравится, что в этом доме все происходит без нашего с майором участия. Ну, как нарочно.

— Слушайте, капитан. Я вам не психоаналитик, и проблемы ваши я решать не собираюсь. Если жизнь проходит мимо вас, это ваши же трудности. Вливайтесь, как говорят в известной рекламе.

— Я и не подозревал, что вам удается телевизор смотреть, — не к месту усмехнулся Синичкин.

— Да вот как ни соберусь посмотреть, все на рекламу натыкаюсь. Так что по этой части я очень даже просвещенный человек.

— A-а… А все-таки что тут произошло?

— Гм… — Мамонов потер переносицу. — В общем, белиберда какая-то. Пол, знаете ли, ходуном ходил, — он смущенно хмыкнул, — стены качались, ну, как при землетрясении. А в доме все по-прежнему. Странно, правда?

— Что странно?

— Что землетрясение в отдельно взятой комнате на третьем этаже большого дома, не так ли?

— Это точно, — грустно согласился Синичкин и неожиданно приосанился, поднял на Мамонова просветлевшие глаза. — У меня к вам просьба… Можно мне тут осмотреться?

— В каком смысле?

— Понимаете, я кое-что уже начал понимать, так что не позволите мне полазить в вашем кабинете, проверить свои догадки?

— Да лазайте, пожалуйста, — великодушно согласился хозяин. — Мне все равно тут не работается как-то. Пойду, пожалуй, в библиотеку.

— И пыльно тут, правда? Будто комнату вывернули наизнанку и сильно встряхнули, — капитан встал на четвереньки и пополз к стене с весьма заинтересованным видом.

Аркадий Петрович поглядел на его потуги выяснить истину таким своеобразным способом, потом процедил сквозь зубы:

— Очень образно рассуждаете, вам бы романы писать.

— А я отчеты пишу, протоколы всякие. Это, знаете ли, иногда почище любого романа будет… — пропыхтел с пола Синичкин.

Но Мамонов его уже не слышал. Он вышел из кабинета и быстро пошел вдоль по коридору.

Лидка кричала долго и монотонно. Ее кошмарный, наполненный безысходной тоской крик все еще стоял в Сашкиных ушах.

Поджав под себя ноги, Сашка сидела на полу прихожей магистра Ко Си Цина и старалась не обращать внимания на царившую в квартире сутолоку. Она не хотела привлекать внимание к своей персоне, потому что ничем ни Ко Си Цину, ни приехавшим людям помочь не могла. Ко Си Цину уже никто не мог помочь, потому что магистр, по заявлению ворвавшихся в квартиру оперативников, был мертв уже часа четыре как минимум. Ну, а оперативники требовали у нее ответов на свои дотошные вопросы: где? когда? почему? — от которых у нее голова раскалывалась. Во всяком случае, пока. Ей нечего было им ответить. Все, что могла, она уже рассказала.

После того как Серега, сам того не желая, ввалился в квартиру Ко Си Цина, произошло вот что: Лидка, она и Вован последовали за ним. Искать хозяина дома не пришлось, он лежал, а правильнее было бы выразиться, валялся на полу своей спальни в неестественной позе. Глаза у него были не просто открыты, а выпучены, кожа синяя, пальцы скрючены. Тонкая темная линия на шее магистра показалась Сашке знакомой — точно такую же она видела на шее мертвой Нади. Ко Си Цина задушили так же, как и их горничную.

— Магистр ушел в ноль! — меланхолично изрек Серега.

«Какой бестактный!» — подумала в тот момент Сашка, но это были ее последние мысли, потому что заголосила Лидка. И по сравнению с ее воем сирена воздушной тревоги времен Отечественной войны показалась бы пением ангелов. Серега вызвал милицию, потому как уйти по-тихому с места преступления уже не представлялось возможным, а уйти, не вызвав милицию при сложившихся обстоятельствах, — значит, навести на себя никому не нужные подозрения. Вован, правда, порывался бежать, но Серега схватил его за руку и пообещал приковать к батарее, если он «только попробует высунуться за дверь». Зачем ему так уж понадобился Вован, Сашка не поняла, но потом догадалась, что оставил Серега Вована для его же блага, поскольку озверевшие от Лидкиного крика соседи тут же дали следователям свои показания, мол, в квартиру вошли четверо. Дальше они описали каждого посетителя в отдельности, и не слишком лестными эпитетами. Так что если бы Вован бежал, то его бы уже объявили во всероссийский розыск (у милиции железная логика: раз скрылся, значит, виновен).