Черненко - Виктор Прибытков

Мои суждения складывались из той многосторонней информации, которую приходилось по долгу службы анализировать еще задолго до ввода войск и несколько лет после того, как началась эта губительная кампания. Прежде всего, и это необходимо подчеркнуть, огромное число аналитических и документальных материалов свидетельствовали о том, что Апрельская революция в Афганистане, случившаяся в 1978 году, нами не подталкивалась и непосредственного участия в ее подготовке и развитии советская сторона не принимала.

Мы имели самые общие представления о движениях «парчамистов» и «халькистов», о путаных политических платформах Тараки, а затем и Амина. Более детально мы стали вникать в обстановку, когда в Афганистане активизировались мятежные силы, получавшие поддержку извне, а правительство этой страны не однажды настойчиво просило нас о помощи. Мы несколько раз уходили от ответа на эти просьбы, но в конце концов не устояли.

Я солидарен с авторами публикаций, в которых называются конкретные лица, принявшие решение о вводе войск в Афганистан, — это Брежнев, Андропов, Громыко, Устинов. Но, на мой взгляд, здесь важен не просто перечень ответственных за этот шаг членов Политбюро. Трудно обойтись без понимания их степени влияния в этом руководящем органе партии, без знания того, за какие конкретные сферы деятельности они отвечали, на каких материалах и каким образом родилась идея и от кого она исходила. Даже для любого непосвященного человека совершенно ясно: прежде чем принять такое важное решение, необходимо иметь достоверную информацию о политическом положении, о расстановке сил в стране, о подлинном состоянии «революционного духа» афганцев и т. д. Где можно было получить наиболее исчерпывающие сведения по всем этим пунктам? Конечно, в первую очередь в ведомстве Андропова. И подобные сведения готовились там и представлялись членам Политбюро систематически.

Не обошлось еще без одного ведомства, точнее, подразделения ЦК КПСС, которое возглавлял кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК Б. Н. Пономарев. Речь идет о Международном отделе ЦК, откуда исходили записки и документы о расстановке классовых сил в афганском обществе и о готовности трудящихся масс идти за революцией. Само собой разумеется, соответствующую информацию готовил и Генштаб. Всё это вместе взятое и послужило базой, выглядевшей внешне довольно внушительно, для оценки ситуации в целом. В конечном счете ее признали благоприятной для оказания «интернациональной помощи афганскому народу».

Эта оценка была, как показало дальнейшее развитие событий, далекой от действительности. Но военные восприняли ее как руководство к действию. Под решительным нажимом Устинова, уверявшего, что военная акция в Афганистане завершится в течение нескольких недель, роковое решение в декабре 1979 года было принято.

Без каких-либо колебаний это решение поддержал и Черненко. Впрочем, даже если бы он в то время и занимал другую позицию, то вряд ли бы смог оказать какое-то существенное влияние на мнение других членов Политбюро.

Когда многие решения Политбюро ЦК КПСС были опубликованы в открытой печати, у меня появилась возможность документально подкрепить свои предположения, не разглашая какой-либо государственной тайны.

Вот перед нами решение Политбюро ЦК КПСС № П176/125 «О вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан», которое принято 12 декабря 1979 года. Вернее, это не само решение, а его проект, написанный от руки Черненко:

«К положению в А.:

1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А.

Разрешить им в ходе осуществления этих мероприятий вносить коррективы непринципиального характера.

Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.

Осуществление всех этих мероприятий возложить на гг. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.

2. Поручить тт. Андропову Ю. В., Устинову Д. Ф., Громыко А. А. информировать Политбюро ЦК о ходе исполнения намеченных мероприятий.

Секретарь ЦК Л. И. Брежнев».

А вот запись, сделанная Черненко по итогам обсуждения одного из докладов о ходе выполнения указанного выше постановления Политбюро:

«26 декабря 1979 г. (на даче присутствовали тт. Брежнев Л. И., Андропов Ю. В., Устинов Д. Ф., Громыко А. А., Черненко К. У).

О ходе выполнения постановления ЦК КПСС № П176/125 от 12 декабря 1979 года доложили тт. Устинов, Громыко, Андропов.

Тов. Брежнев Л. И. высказал ряд пожеланий, одобрив при этом план действий, намеченных товарищами на ближайшее время. Признано целесообразным, что в таком же составе и направлении доложенного плана действовать Комиссии Политбюро, тщательно продумывая каждый шаг своих действий…»

И все же, если сам факт ввода советских войск в Афганистан стал только поводом для ответных негативных действий Запада (лично я в этом не сомневаюсь), все равно это было серьезным просчетом нашего руководства во внешнеполитических делах. Последующие годы затяжной афганской войны с огромной тратой материальных ресурсов, с гибелью почти пятнадцати тысяч наших воинов оставили недобрую память о советских руководителях того времени.

Ну а-как оценивать действия западных правителей? Главное, пожалуй, заключалось в том, что они шли в фарватере политиков и идеологов своих стран, силившихся доказать, будто оружие во все времена является символом надежности и безопасности нации. Отсутствие же или недостаток современного вооружения — признак слабости и бессилия. Не случайно на рубеже семидесятых-восьмидесятых годов вновь оживились «теоретики» ядерной войны, считающей ее приемлемой, если разрушительную мощь смертельного оружия ввести в какие-нибудь «ограниченные рамки».

«Уважают только сильных!» — это кредо возобладало над другими принципами, которыми руководствовались на международной арене капиталистические страны. И все же совещание в Хельсинки, завершившееся в августе 1975 года, советско-американская встреча в Вене ставили под сомнение безрассудную в ядерный век «философию войны», зарождали у народов мира надежду, что здравый смысл и реализм в конце концов одержат победу.

С первых же шагов Черненко в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС проявилась его приверженность миролюбивому курсу. Например, всего две недели спустя после избрания его генсеком он выступил перед избирателями. И сразу же затронул тему огромной ответственности государственных руководителей в ядерный век перед людьми планеты и грядущими поколениями. Это было не просто декларирование верности советского руководства идее мира — Константин Устинович выдвинул конкретные предложения, направленные на активизирование процесса разрядки, которые на следующий же день за рубежом назвали «доктриной Черненко».