Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

В Токио, однако, большинство членов общества "Япония - СССР" и его отделений составляла интеллигенция. Были среди них университетские профессора, актеры, писатели и едва ли не все столичные знатоки русского языка и русской литературы. Но в то же время было немало старичков и старушек пенсионного возраста, а также несколько странных людей "не от мира сего", живших, судя по их внешнему виду, в бедности и пытавшихся найти в деятельности общества путь к самоутверждению. В целом же столичный актив общества даже в дни, когда его деятельность шла на подъем, был не так то уж многочислен.

Мирные инициативы Н. С. Хрущева.

Визит А. И. Микояна в Японию. Курс на

советско-японское деловое сотрудничество

Событий, связанных с нашей страной, было почему-то в те дни больше, чем ныне. Постоянно напоминал о себе японцам наш неугомонный Никита Сергеевич Хрущев. Его инициативы, направленные на разрядку международной напряженности, то и дело требовали от меня как корреспондента сообщений о реакции на них японской общественности. Весной 1959 года мне пришлось встретиться с рядом японских общественных деятелей в связи с публикацией в нашей печати ответов Хрущева на вопросы генерального директора японского информационного агентства "Джапан Пресс" Р. Хонды. Стремясь морально поддержать поднимавшееся тогда в Японии движение за ликвидацию на японской территории американских военных баз, Хрущев в своем интервью заявил: "Мир и безопасность для Японии могут принести лишь ликвидация иностранных военных баз в Японии и вывод из Японии всех иностранных войск, отказ Японии от размещения на ее территории иностранного или своего собственного атомного и водородного оружия, проведение Японией дружественной и миролюбивой политики по отношению ко всем ее соседям, проведение Японией политики нейтралитета". В интервью подчеркивалось далее, что "СССР готов гарантировать уважение и соблюдение постоянного нейтралитета Японии" и что в те дни уже имелись "вполне реальные возможности и условия" для создания на Дальнем Востоке и во всем бассейне Тихого океана зоны, свободной от ядерного оружия" (см. "Правда", 4 мая 1959 г.).

Заявление Хрущева встретило в Японии неоднозначную реакцию. Премьер-министр Киси и министр иностранных дел Фудзияма расценили его как обычную "советскую пропаганду". Однако широкую поддержку это заявление нашло тогда в кругу политических противников японского правительства. В беседе со мной председатель Генерального совета профсоюзов - самой массовой организации японских трудящихся - Ота Каору заявил о горячей поддержке профсоюзами его страны призыва Хрущева к переходу Японии на путь нейтралитета. Полное согласие с мнением главы Советского правительства выразили тогда же в печати как генеральный секретарь ЦК КПЯ Миямото Кэндзи, так и генеральный секретарь Социалистической партии Асанума Инэдзиро. При этом Асанума подчеркнул, что интервью Хрущева по своему содержанию целиком совпадало с ранее выдвинутым лидерами социалистов требованием о ликвидации военного союза с США и перехода Японии на путь нейтралитета.

А осенью 1959 года широкую дискуссию в японской печати вызвала поездка Хрущева в Соединенные Штаты и особенно его выступление на сессии Генеральной Ассамблеи ООН с призывом к всеобщему и полному разоружению всех стран и прекращению "холодной войны". Обсуждение этого вопроса выявило нежелание некоторых группировок в деловом мире и в правительственных кругах Японии идти навстречу этим призывам. В одной из моих статей цитировались высказывания японских бизнесменов, занятых в военном производстве, опубликованные журналом "Сюкан Синтё". Так, выражая свое отрицательное отношение к идее всеобщего разоружения, один из владельцев авиационной компании "Кавасаки Кокуки" заявил корреспонденту названного журнала: "Я думаю, что этого не произойдет. Если же такое случится, то слез не хватит, чтобы выплакать наши огорчения". А другой босс японского делового мира из компании "Нихон Сэйкодзе" заявил еще более образно: "Я не желаю слышать даже первой буквы слова "разоружение". Резко отрицательную позицию в отношении идеи ликвидации "холодной войны" заняло в те дни и японское правительство во главе с премьер-министром Киси Нобусукэ. Генеральный секретарь кабинета министров Кавасима в своем заявлении с порога отверг советский план всеобщего разоружения и потребовал в качестве "предварительного условия всеобщего разоружения" ликвидации советского строя ("Правда", 19 октября 1959 г.).

Однако такую позицию отказались тогда разделить даже отдельные группировки консервативных политиков - членов правящей либерально-демократической партии. Примером тому стало заявление члена парламента от названной партии Мацумура Кэндзо, в котором говорилось: "Предложения премьер-министра Хрущева о разоружении следует приветствовать как искренний шаг в направлении к миру". В поддержку мирной инициативы Хрущева выступили тогда же и в последующие месяцы самые массовые и влиятельные газеты страны "Асахи". "Иомиури" и "Майнити". Газета "Майнити" в редакционной статье писала о том, что "стремление Советского Союза к разрядке напряженности - это искреннее стремление", а редакция газеты "Асахи" писала: "Мы очень хотим, чтобы готовность Советского Союза к согласию нашла бы отклик и у западных держав, чтобы последние не упустили случая проявить со своей стороны соответствующую сговорчивость" ("Правда", 3 ноября 1959 г.). Позднее, в канун нового 1960 года, весьма знаменательная передовая статья появилась в газете "Санкэй Симбун", традиционно придерживавшейся антисоветских позиций: "Если можно было бы говорить о победах или поражениях в области дипломатии, то допустимо, пожалуй, сказать, что 1959 год ознаменовался победами советской внешней политики в глобальном масштабе, тогда как для западных стран это был год поражений. Дело в том, что мирное сосуществование, которое премьер-министр Хрущев на протяжении последних лет так настойчиво предлагал, уже вышло из стадии лозунгов и приняло реальные формы... Можно сказать, что лозунг мирного сосуществования не только нанес поражение западным державам, но и заставил эти державы снять шапку перед реалистичностью заключенной в нем идеи" ("Правда", 2.01.1960).

Сопоставляя отзывы о Хрущеве и его политике, которые мне приходилось слышать в те годы внутри моей страны, (имею в виду высказывания друзей, товарищей по работе и реплики людей на улице), с мнениями зарубежных политиков, журналистов и обывателей, я постоянно замечал резкую разницу в оценках. Так, внутри страны уже тогда, в конце 50-х - начале 60-х годов, многие мои соотечественники награждали Хрущева, а также проводившиеся им реформы скептическими, насмешливыми и неодобрительными характеристиками. Уже в то время он получил у соотечественников прозвище "кукурузника". А его метания с реорганизациями партийного и государственного аппарата вызывали недовольство и в партии, и в управленческих, и в военных кругах. Я это остро почувствовал и в 1959, и в 1960 годах в период пребывания на родине в служебных отпусках. Но интересно отметить: в глазах японцев Хрущев выглядел в те годы героем-реформатором, борцом за мир и всеобщее разоружение, за процветание и великое будущее своей страны, человеком кипучей энергии и выдающегося политического ума.