Сборник "Красный оазис" - Луиджи Мотта

— Секретные донесения?

— Да. Повстанческая армия Тай-Пингов готовится к наступлению в южном направлении. Несомненно, она находится в контакте с «Водяной Лилией». А так как пираты менее опасны, чем повстанцы, я предпочитаю не дробить своих сил.

Минг притворно задумался.

— Что же делать, ваше высочество?

— Это уж ваше дело.

— Осмелюсь ли я высказать свое скромное мнение?

— Говорите.

— Вашему высочеству известно, что губернатор Гонконга враждебен пиратам. Пираты оскорбили британский флаг. Наше правительство представило Англии удовлетворение в виде казни десяти пиратов. Но это их не удовлетворило. Быть может, с разрешения вашего высочества губернатор взялся бы избавить нас от этого разбойничьего гнезда.

— Весьма вероятно. Но это дело весьма серьезное, над которым надо хорошенько подумать. Не в наших интересах вмешивать иностранцев в наши внутренние дела. А кроме того, вам важна не самая атака островов, а арест Чу. А для англичан он совершенно не интересен. Он может скрыться или быть убитым… И тогда ваша цель не будет достигнута, и вам придется…

— Да, ваше высочество, да. Я помню, — перебил Минг, которому совсем не хотелось, чтобы ему напоминали о некоторых неприятных вещах вроде бамбука. Но если бы такая экспедиция и состоялась — я твердо решил принять в ней личное участие вместе с надежнейшими агентами нашей полиции.

— Вы, — невольно вскрикнул наместник, знавший пресловутую храбрость Минга.

— Так точно, ваше высочество. Я сам, — по-военному вытянулся Минг.

— Это — другое дело. Что же, я подумаю. Уверены ли вы в том, что губернатор Гонконга согласится на подобную экспедицию?

— Вполне уверен, ваше высочество.

— Почем вы знаете?

— Должен признаться вашему высочеству. Вчера в Виктории английский капитан, которого я немного знаю, говорил при мне об этом. «Как жаль, — повторял он, — что его высочество не разрешает нам покончить с пиратами. Если бы мы взялись за это дело, от пиратов не осталось бы и следа».

— А как фамилия этого капитана?

Минг наморщил лоб, как бы с трудом припоминая.

— Беринс. Бертинг. Пертин… что-то в этом роде… Я плохо расслышал.

— Ах, это, верно, капитан Перкинс!

— Так точно, ваше высочество. Именно Перкинс. Капитан Перкинс.

Принц иронически усмехнулся.

— Знаю: капитан шхуны «Молния», пресловутый контрабандист и торговец опиумом.

— Как! Разве он контрабандист?

— А вы этого не знаете! Да вы раз двадцать подписывали ему пропуск, будучи таможенным мандарином.

— Может быть… А я и не припомню.

Принца взорвало:

— Господин председатель, вы так хорошо забыли Перкинса, что встречаетесь с ним каждый день, как друг и приятель. Ловкий он человек, что и говорить. Я могу не знать, какие интересы вас связывают, но полагаю, что лишь благодаря Перкинсу вы отыскали убийцу.

Это было сказано так прямо и резко, что Минг потерял всю свою самоуверенность и задрожал как осиновый лист. И лишь тогда, когда наместник заговорил спокойнее и мягче, у него немного отлегло от сердца.

— Впрочем, — продолжал принц, — вполне понятно, что вы хватались за соломинку. А значит, и сердиться на вас не приходится. Я, может быть, и соглашусь воспользоваться услугами Перкинса. Обстоятельства складываются таким образом, что я совершенно не собираюсь нарушать наши добрые отношения с Англией.

— Значит, я могу…

— Погодите. В вашем распоряжении целых двенадцать дней. А мне надо серьезно подумать.

— Слушаю-с. Буду ждать распоряжений вашего высочества.

— Да, пожалуйста. Я вас вызову, как только сочту необходимым.

И, приказав секретарю продолжать прерванную работу, принц отпустил толстого мандарина. Задыхаясь и с трудом перегибаясь, Минг отвесил поклон до земли и попятился к двери, отвешивая все новые и новые поклоны.

Очутившись на дворцовом крыльце, Минг гордо выпрямился и с наслаждением развалился на подушках паланкина, думая: «Кажется, я отверчусь от бамбуковых палок».

И приказал нести себя на дачу в Хонан, чтобы немного отдохнуть от всего пережитого.

Глава XI. Выступление пиратов

Пей-Хо прекрасно выспался и отдохнул. И на другое утро доктор сказал своим друзьям, что опасность миновала. Дело в том, что он боялся, как бы у Пей-Хо не произошло расстройства мозговой деятельности от внутреннего кровоизлияния при сильном сжатии мускулов шеи и расположенных там кровеносных сосудов.

Повешенный был поражен больше всех. Проснувшись, он ощупал себя с ног до головы, посмотрелся в зеркало. Он не мог поверить, как можно жить, провисев полчаса на виселице.

В тот же день он подробно ознакомил Перкинса с расположением Латронских островов, с численностью пиратов, их вооружением и структурой «Водяной Лилии», главная квартира которой была на острове Ванг-Му. А также повторил свое обещание быть лоцманом предполагаемой экспедиции.

Уверенный в помощи и преданности Пей-Хо, капитан не терял ни минуты. Оставив его с сэром Артуром, он отправился к губернатору поделиться этими драгоценными сведениями, не называя их источника. От себя Перкинс прибавил, что принц Конг, по-видимому, не станет препятствовать экспедиции, и предложил свои услуги, чтобы участвовать в ней.

Губернатор с радостью принял его предложение, потому что Перкинс считался лучшим моряком Дальнего Востока. Кроме того, его шхуна была прекрасно вооружена. В тот же вечер он назначил военный совет из морских и сухопутных офицеров, где решили начать действия, как только станет известно, что принц Конг согласен на экспедицию. Это было необходимо, чтобы не создавать конфликта с китайским правительством.

Довольный и веселый, вернулся Перкинс на дачу отдохнуть перед поездкой в Кантон. В Кантоне он думал поторопить Минга и рассчитаться по многим денежным делам с господином Лаутерсом.

Попросив сэра Артура подготовить «Молнию» к экспедиции, он распорядился перевести ее на рейд Лин-Тао, в нескольких милях от Гонконга, чтобы вовремя присоединиться к эскадре англичан.

Так прошло три дня. Пей-Хо выздоровел, и Перкинс взял его с собой в Кантон. Поселились, по обыкновению, в английской фактории, причем Пей-Хо жил в номере Перкинса и не выходил на улицу, а Перкинс разыскал Лаутерса и рассказал ему все, что произошло за последнюю неделю.

Но Лаутерс скептически покачал головой.

— Видите ли, друг мой, — объяснил часовщик, — все это было бы прекрасно, но я боюсь, что я слишком прав, не разделяя ваших восторгов.