Охотники на мутантов - Лев Жаков

– Ценный артефакт? – Пахом доедал вареное яйцо, крошки желтка застряли в его седой бороденке.

–'«Душа» это была. – Рамир скривился, вспоминая, и как следует отхлебнул из кружки, уже не морщась. Самогон действовал, в голове загудело. – Короче, одного я тогда застрелил и ушел от остальных. «Душу» загнал… А убитый оказался Пилотом, напарником Слона. Знаешь Слона?

Дед Пахом поцокал языком.

– Да откуда ж мне? – Он сделал глоток самогона и занюхал лучком. – Даже если и большой человек твой Слон – я ведь уже сколько годков тут, в Могильнике, сижу… Не, ну выхожу наружу иногда, пробираюсь сквозь туман этот да мимо других всяких опасностей, через Оазис…

но так, тишком, только чтоб снаружи артефакты выменять на соль, сахар и другое всякое нужное, чего тут не раздобудешь. Потому про Слона не слыхал, не. И что, прямо так ты его убил, да? И совесть не мучила? Рамир набычился.

– Не хуже меня знаешь, старик, в Зоне все убивают. А кто не убивает, тот в могиле лежит.

– Есть малеха. – Старик потянулся за вторым огурцом. – Ну, так и чего?

– А то, что Слон за убийцу Пилота награду назначил… – Цыган заглянул в кружку, покатал самогон по стенкам. – Но меня на этом не поймали, потому я свободно ходил. А сейчас задание было девушку убрать, ту, что «Долг» здесь поджидает. «Свобода» наняла, деньги большие предложила. Очень. Я поначалу согласился, потом вижу: нет, не могу. А Умник, ну, парень из «Свободы», который подрядил меня на задание, шантажировать стал. Мол, не сделаешь дело – заложим тебя Слону, мы знаем, что это ты был, тут тебе и конец. Что мне оставалось?

Дедок покачал плешивой головой. Посреди лысины на макушке у него темнело родимое пятно.

– Это зачем же тебе деньги так нужны, что ты ребятенка убить согласился?

Рамир ткнул себя ребром ладони в горло.

– Вот где у меня уже ваша Зона, ясно? Здесь! – и добавил тише: – Думал, уберусь отсюда куда-нибудь в Европу, дом куплю возле моря, в университет поступлю… Я ведь когда-то поступал, два курса отучился. Да сбежал потом, приключений захотелось. А ведь сколько Ма трудов положила на то, чтоб выучить меня… – И пояснил на немой вопрос Пахома: – Бабка моя. Старая цыганка, весь табор держала вот где! Железная хватка, сейчас таких женщин уже нет. Цыганский барон в юбке. Дед мой помер, ей пятидесяти не было, так она одна табор вела. Отца с матерью нету, погорели они, когда я совсем еще малым был… Ну, а я у нее любимый внук был. Она меня и в школу отправила, и в университет потом… Короче, чего вспоминать? Думал, покончу с этим, а еще тайная мыслишка у меня была… – Ра мир вдруг замолчал, вспомнив. Заморгал, глядя на деда Пахома. – Слушай, старик, – начал он, нахмурив брови и пытаясь свести разбегающиеся мысли. – Мы ведь с тобой познакомились когда? Года три назад? Я ведь тогда нормальный был?

– Хороший парень, правильный был, – согласился Пахом, пальцами выгребая из бороды крошки. – Помню, как нанял ты меня проводить тебя к…

– Потом, старик, потом! – перебил Рамир, хмурясь еще больше. – Ты сюда слушай. Меня ведь потом контролер проклял. Я его в зыби притопил, ну, он и наслал на меня такую дрянь… Короче, с тех пор никто со мной говорить не мог. Это проклятие людей от меня отпугивает. С полминуты, минуту, может, кто выдерживает – а потом все убежать норовят, хоть на два метра, да отойти. Отвращение вызываю я в людях, понимаешь?

– А ты не нажрамшись, часом, милок? – Дед Пахом наклонился, вглядываясь в раскрасневшееся лицо Цыгана.

Тот гневно привстал:

– Ты что несешь? Два года не просыхаю, по-твоему?! Все от меня прячутся! Только вот ты да девушка от меня никакого излучения ядовитого не чувствуете. Вот это ты мне объясни! Она тут родилась, ты живешь… Откуда у вас иммунитет на мое проклятие? Думай, Пахом, думай!

И Рамир, перегнувшись через стол, схватил дедка за грудки, глядя на хозяина горящими глазами.

– Чего тут думать? – Старик осторожно отцепил пальцы Рамира, легонько толкнул. Тот бухнулся на скамью, не сводя с него напряженного взгляда. – За деревней подземелья странные, прозываются Крепостью. Ты и без меня про них слыхал. Теперь там пусто, а что раньше было – никто не знает. Но я вот мыслю себе, что там проводились опыты с контролерами. Или… – он задумчиво пожевал старческими сухими губами… – Или, может, их же здесь и вывели? Кто его знает… Так вот, наверное, потому и не чуем мы с Настькой ничего от тебя. Снизу всякие излучения, может, шли, эти… как же, ведь слыхал слово…

– Пси? – спросил Рамир. – Пси-волны? Мозговые…

– А, вот, оно! Сквозь землю от оборудования они поднимались или от самих контролеров, и мы, стало быть, привыкшие теперь к ентим мозговым делам, – дедок многозначительно постучал себя по лбу скрюченным пальцем.

– Постой, контролеры? – вдруг встрепенулся Рамир, словно охотничья собака, почуявшая дичь. – Э, а ну давай подробнее!

– Да чего там подробнее, коли мы не знаем ничего, – Пахом пожал узкими плечиками. – Если в подземельях и вправду лаборатории были, как я считаю, то у-у какие засекреченные… – Старик, оглянувшись, наклонился к Ра-миру. – Я так понял, что «Долг» для того Настьку нашу ждал, чтобы с нею спуститься туда, в подземелье, – он заговорщически подмигнул. – Она ведь с детства там играла. В округе два места есть, где земля провалилась и открыла коридоры эти тайные. Настоящий-то вход далеко лежит, но и тут можно проникнуть. Ну, Настька в детстве и лазала там. Больше никто не мог, она одна…

Рамир встал, выпрямился во весь рост. Подумав, взял со стола сигару и торжественно раскурил.

– Вот что за знаки небеса мне подавали! – произнес он, сверкая глазами. – Вот почему не должен был я ее убивать! Чтобы она привела меня сюда! – Цыган радостно поглядел на удивленного деда. – Ты понимаешь, Пахом? Понимаешь?! Ну, сделал бы я дело, убил бы ребенка, получил деньги, уехал… и что? Купил бы дом – и куковал бы в нем до старости в одиночестве? А теперь… контролеры, а? Лаборатории, опыты, говоришь? Так! Отведи меня в это подземелье. Чувствую, я там найду лекарство от своего проклятья.

– Да ты, милок, совсем, я вижу, пьяненький, – улыбнулся дедок. – Куды ж ты полезешь? В подземельях ведь не выживешь. Знаешь, сколько народу там полегло, пробуя пониже спуститься? Думали, там, может, оборудование какое ценное, эти… драгметаллы… Много людишек перемерло, много…

– Так будь моим проводником, как когда-то! Хочешь, найму? Все честь по чести…

– Эх, Цыганчик! – Дед Пахом, глянув через плечо на мерно тикающие часы, встал, отодвинув стул. – Пора мне идти, результаты разведки моей докладывать. Уже опоздал изрядно. Звиняй, не смогу я тебя проводить, потому что этих поведу, из «Долга», до провала. Да и не важно это, все одно ты вниз спуститься не смог бы…

– Ну, я-то…

– Э, мил-человек! – дедок поднял скрюченный палец. – Там ведь не просто аномалии и мутанты, как в Зоне. Ежели бы так было, давно бы мы, местные, все разведали да все ценное… кхе-кхе, уж мы-то бы прошли, не сомневайся.

– Так почему не прошли? – нахмурился Рамир и покосился на автомат, раздумывая, не взять ли собутыльника на испуг. Хотя вряд ли выйдет: Пахом Сергеич хоть с виду и хлипкий, а не из пугливых, Рамир ведь с ним ходил, знает. К тому же понимает дед ценность свою для сталкера. – Это из-за призраков? – спросил он. – Ходят слухи, что в Крепости обитают какие-то призраки и больше таких тварей во всей Зоне нет. То ли мутанты такие странные, то ли всамделишные призраки, невидимые и неосязаемые, – Рамир коснулся крестика, – которые сзади подкрадываются неслышно и берут за горло ледяными руками…

Дедок пригнул голову, прикрыл рот морщинистой артритной ладонью и задребезжал серьезным голосом, без обычного своего лукавства:

– Не знаю насчет призраков, но знаю, что там голос какой-то всем заведует. Я однажды туда сунулся, по молодости еще, ну то есть, конечно, не молодой был совсем, и внуки уже народились, и борода седая, в общем, лет семь назад… Аккурат вояки деревню эвакуировали, и нас тут всего ничего осталось, которые уходить не захотели. С годик поскучали, и решил я делом заняться, вниз спуститься. Нашел вход, где после землетруса почва провалилась. Спустился. Жутко там, конечно, но привычно – развалины и развалины. А в коридор-то только сунулся – как этот голос… – Пахом мелко перекрестился. – Но вначале я взгляд ощутил. Вот так глядит на меня, пристально, прям из воздуха. В душу заглядывает, до костяшек пробирает. А потом как гаркнет: «Настя где?!» – старик аж присел, округлив глаза. – От чертова сила! Так, слышь, и спрашивает: где Настя, почему ее нет, понимаешь, Цыганчик? И вроде грозно говорит – но при том тоскливо очень, муторно… Я отвечаю: так и так, мол, увезли всех детей и баб, одна Матрена и осталась, а еще племянник мой, Степан. Голос-то и разгневался, захрипел, да жутко, сипеть что-то начал, я не разобрал… А потом откуда непонятно в меня пульки полетели…