Сводный экипаж - Юрий Павлович Валин

— Я ног мыть, — сердито сообщила мартышка, поддернула подол еще выше и направилась к воде. Шла как учили всем экипажем: разогнувшись в полный рост, держа спину прямой, а подбородок поднятым. При этом ягодицы, в сущности столь поджарые, что и ягодицами их не назовешь, играли с поразительной отчетливостью. Прямо парочка красных шаров[2], пусть и невеликой, но очевидной ценности. Вот кто мартышку этому игровому приему учил? Вдова, что ли, развлекалась?

Рулевой вернулся к костру. Гру, экономно колющий здешнюю дорогую щепу, и, конечно, ничего не видевший, заметил:

— Изменилась девица.

— Наполовину. Одна нога гладкая, другая в мозолях.

— Ей же обманник одну ногу обсосал. Но я больше про манеру хода дамскими галсами. С кормы весьма заметно.

— На пользу ли? Лучше бы ей с головы начать меняться. Вихляние задом — сомнительный курс к человеческому счастью.

— Ну, островитянка же. Трудный и непредсказуемый народ.

— Обезьяний народ?

— Обезьяний, болотный, долинный или песочно-прибрежный — разве поймешь разницу?

— юнга потянулся к мешку. — Я колбасы принес, можно поджарить. Вот шмондючья ситуация — денег хватает, а колбасу приходится брать — без поджарки такую и есть страшно.

— Скромность и еще раз скромность, — напомнил Энди, думая вовсе не о дешевой колбасе.

Шифровка

Лагуна — Твин Кастлу

Да сколько можно⁈..……и полная… Доползли до Сарканда. Ждем. Но это ж дыра! В

смысле, отвесная полудыра. Третий день сидим на обрыве, плюем вниз, попадает ли на кого — вообще не видно.

Проведена конспиративная встреча с агентом Огрызок. Агент погряз в механомещанстве. Патрубки-вытрубки, фильтры-мыртры, сальники-дульники. Скоро совсем спятит. Считаю дальнейшее проведение операции нецелесообразным.

Из блокнота ^Гениальные размышления и склероза.

Заметки к лекции «Психиатрическое значение календаря гомо сапиенс и связанные с ним предрассудки».

Жизненный пример. Назначена конспиративная встреча. Место — подземка-«Дзержинская», время — 22:30 местного отсчета. Место рандеву мне знакомо, обстановку знаю. Прибываю из Прыжка строго на платформу станции «Дзержинской», сразу на эскалатор и наверх. Метод прост и проверен: выйти на место рандеву строго к назначенной минуте. Вид неброский: красно-желтый сарафан, «лодочки» на каблуке, шестимесячный перманент, папочка с документами подмышкой — аборигенки все так ходят. Соскакиваю с эскалатора — дорогу мне заслоняет странный самец. Длинная шуба, дубинка, морда прикрыта белым…

Мозг мой работает как челюсти акулы-голохвостки. Дубинка? Не мент. Шуба в пол? Не поп, и не купец — эпоха не та. Маска белая? Явно не гангстер, но тоже что-то сакральное. Замаскированный агент перехвата? Нет, глаза слишком блудливые.

Тут это чучело орет:

— С новым годом, девушка! С новым счастьем!

Вежливо улыбаюсь:

— Спасибо, мне уже подарили.

Ныряю под лапу в рукавице, прибавляю ходу. Вот она — дверь на площадь!

Осознаю, что мне холодно и что все окружающие пялятся анормально. На самку выше средней привлекательности смотрят чуть иначе. И тут все логически сходиться: чучело — лицедей, а вовсе не продавец календарей; на улице зима, а я промахнулась с календарным отсчетом. «Элементарно, леди Лоуд», как говаривал один мой стажер. В сущности, мелочь: август или январь — и то, и то старинно-латинское и замшелое, а ведь смотрят на тебя как на невидаль этакую. Туг и до провала недалеко.

Записываем: ошибки в календарных отсчетах приводят не только к опозданиям на явочные встречи, но и к чудовищному насморку.

А интересный теоретический вопрос: «а куда люди девают старое счастье, меняя его на новое?» будем рассматривать на практических занятиях. Видимо, это какой-то круг ихнего

ада: там слоняются миллионы исхудавших и рыдающих старых счастьев. Душераздирающее зрелище! У людей всегда так.

[1]Сенчури — непрерывная серия одного игрока (брейк) из 100 и более очков.

|2 — Имеется в виду не собственно цвет шаров, а их «цена» в снукер-транде.

Глава девятая

Слушают музыку, приносят в жертву сома и бегают по кругу

Грохотали многоголосым пафосом барабаны, сверлили сумерки пронзительные дудки и басовитые трубы. Танцевали на улицах лицедеи в разноцветных одеждах, ходили на руках и на ходулях, лихо всвистывая и хекая, толпа била в ладоши и подбадривала удальцов одобрительными криками. Сарканд начал празднование.

К счастью темнело, а большую часть ламп, жаровен и факелов собрало роскошное застолье на Храмовой площади. Пировать там еще не начали, но площадь так и сияла.

Энди с отвращением посмотрел в сторону ослепительной и шумной Храмовой, покосился на соучастников. Мартышка заворожено слушала музыку — барабаны поразили воображение островитянки. Гру все еще раздумывал о последних поправках к избранному плану — задуманное явно не приводило юнгу в восторг. Что ж, у каждого игрока собственные представления о розыгрыше сложного матч-бола.

— Рискую в большей степени я один, — негромко напомнил ночной штурвальный.

— Ну. Успокоил, — скривился Гру. — Мы же не джентльмены, нам-то что. Шмондец с тобой, подумаешь какая потеря.

— Я, постараюсь не попасться, — улыбнулся Энди. — Идем?

Заговорщики проскользнули мимо толпы, быстро заполнявшей переулок. Барабаны били все призывнее — у очарованной обезьяны приоткрылся рот. Энди и сам чувствовал некоторое возбуждение и опьянение — ночь манила и притягивала как очень красивая и желанная женщина. Надоело изображать убогого слепца.

Высокие стены и резкие тени княжеского замка: факелы пылают только на башнях, ветер с моря колышет огромные знамена — они свисают низко, как вуали скромных супруг здешних ревнивых богачей. Сарканд ценит и прячет красоту своих женщин, даже на празднике их роль неочевидна. Что ж, меньше будет визгу.

В замок путь уличным зевакам, естественно, был закрыт. Иное дело стена-виадук, отделяющая Храмовую площадь от Княжьего квартала: ворота внизу распахнуты, кипит людской водоворот, нарядные гости стекаются к столам, навстречу им и обратно снует прислуга с подносами и целыми носилками яств, а вот катят бочки со сладким уттыком. Напиток из смеси козьего забродившего молока, сока укуши, меда и пряностей слаб в воздействии на голову, но если его поглощать в достойных дозах… Сарканду будет весело.

Гру сует стражнику медяки

плата за счастье поглазеть, пусть и издали, на

восхитительный пир. Стражник окидывает жаждущих зрелищ людишек проницательным взглядом: Гру в саркандской рубахе и широких штанах ничем не отличается от горожанина, щупленькая обезьяна с прикрытой недорогим платком рожицей — подросток или шлюшка (или то и другое сразу) из Базарного квартала. Штурвальный крупнее и мог бы считаться подозрительным, но он сутулится в мартышкиной манере, подслеповато и просительно мигает на факел и господина стражника. Три медяка неподкупному стражу Сарканда