Не будь дурой, детка! (СИ) - Козырь Фаина

— Когда вы собираетесь пожениться? — наконец отошел от шока Александр Айгирович.

— В следующую субботу, папа…

— Уже? — громко прервал ее отец, явно удивленный и крайне раздосадованный.

От крика Даринкиного родителя Савелов заметно напрягся, но Даринка ласково тронула его руку, успокаивая. Со стороны реакция отца, может, кому и была непонятна, но только не Горяновой. Она всем своим существом ощущала, как отец сейчас судорожно ищет в голове возможность оплатить дочери все расходы на свадьбу. Даринке даже и говорить не нужно было об этом. Она посмотрела на отца с такой любовью и теплом, что он тоже посветлел лицом.

— Папа, — сказала она нежно, — не беспокойся! Все расходы мы с Ромой возьмем на себя… К тому же, свадьба будет очень маленькая: просто посидим с близкими в ресторане… Это не затратно. Мы просто хотим пожениться, пока мама Романа Владимировича еще здесь.

— А что, ваша мама куда — то уезжает? — осторожно поинтересовалась Елена Артемовна.

— Да, она проживает в Италии и бывает в России только полтора месяца.

— Аааа! — протянула Елена Артемовна почти испуганно.

Роман Владимирович покачал головой, обреченно понимая, что диалог с будущими родственниками, видимо, придется строить ему. И как — то легко, с присущим ему юмором, он стал рассказывать о своей семье, о том, что его родители делают в Италии, о младших сестрах, любимых племянниках и племянницах. О Гродинке. Елена Артемовна и Александр Айгирович слушали Савелова с большим интересом, а Даринкина мама настолько осмелела, что стала сыпать вопросами и даже пару раз искренне рассмеялась.

Между тем взгляд Горяновой все чаще и чаще останавливался на сестре. Та молча ела, не поднимая головы. И в разговор не вступала. Никакого интереса к происходящему не проявляла. Она изменилась немного внешне, повзрослела что ли…

— Дырку протрешь! — наконец буркнула Элька Горяновой и подняла на сестру свои синие, такие знакомые глаза, с ехидцей.

«Да, повзрослела…» — мелькнула мысль.

— Тебе идет… — кивнула Горянова на тот самый кулон из белого золота, что она оставила в сумке прошлый раз, он теперь гордо красовался на Элькиной шее.

Сестра хмыкнула, дотронувшись до кулона рукой.

— Чего убежала в прошлый раз?

Даринка не сразу ответила, решая, стоит ли говорить.

— Не хотела подавать лишнего повода для раздоров…

Элька вдруг заразительно расхохоталась, прямо как в былые времена…

— Да ладно… Александр Айгирович всегда так бушует… По три раза на неделе… А начинается непременно с тебя, как с образа непорочной дочери… Бесит!

— Элечка! — испуганно попыталась остановить дочь Елена Артемовна.

Но мадам Пименова с вызовом уставилась на мать:

— Что? Веду себя неприлично? Ну, извини! Привычка! Знаете, Роман, — обратила на Савелова взор мелкая поганка, — ваша Дарина в нашей семье — это образец для всеобщего подражания. Это мне вбивают в голову с самого моего рождения. Дарина — эталон элегантности, воспитанности и благородства… Идеальная дочь! То, что этот эталон в пятом классе порезал всем пацанам трусы, пока они плавали в бассейне, просто так, на спор — поржать, и те зимой в мокром поперлись домой — никого не волновало. Её даже не наказали толком… Этот идеал женщины в седьмом классе курил втихую чужие бычки на чердаке за компанию. А в восьмом со школьной дискотеки вернулась пьяная вдрабадан и потом блевала в таз в моей комнате. Между прочим, это я тот тазик ночью в ванную перла и родителям ни слова не сказала.

— Элечка! Зачем ты сейчас об этом? Мы за столом! У нас гости! — не на шутку расстроилась Елена Артемовна.

— Может, ты успокоишься? — Александр Айгирович свел брови.

Один Роман Владимирович наоборот, слушал с большим удовольствием.

— Ты была такой оторвой, родная? Жаль, я этого не видел, — расплылся он в счастливой улыбке, обращаясь к Даринке.

— Я совсем забыла об этом… — оторопело выговорила Горянова. — Надо же… — это уже Эльке. — А ты помнишь!

— Конечно, помню! — хмыкнула та. — Я же собиралась быть, как ты, и-де-аль-ной… И тоже всерьез планировала напиваться и курить бычки, да духу не хватило… Кроме того, — она как — то без позерства вздохнула, — это почти единственные воспоминания о том времени, что мы провели с тобой как настоящие подруги… Не как сестры, как подруги…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Элька больше не улыбалась. Она опустила глаза в тарелку.

— Слышала, что я учебу бросила?

— Да! — не стала отпираться Горянова. — Тогда услышала… У вас дверь тонкая…

— Я не собираюсь возвращаться на учебу, хотя папа каждый день и грозится выгнать нас с Иваном из дома.

— Шшш! — сделала страшные глаза Елена Артемовна.

— Не шикай, мам! Здесь все свои… — остановила её Горянова. — А ты не возвращайся на учебу, Эль, если не хочешь… Просто найди себе занятие по душе… — Даринка не знала, что еще сказать.

Элька вдруг вскинулась и как — то так доверительно потянулась вперед к сестре, ее глаза засияли неподдельным интересом:

— Знаешь, Дарин, я на курсы мастеров маникюра пошла. Вторую неделю уже гель-лак кладу. И у меня здорово получается! Вот, смотри! — и она протянула Горяновой левую руку, на которой каждый пальчик был по — разному разрисован.

Даринка медленно рассматривала каждый рисунок, расписанный с невероятной тщательностью. И это сделала Элька?! Невероятно! С её то терпением?!

— Это очень здорово! — ни на каплю не солгала она. — Мне нравится! Очень нравится!

Даринка подняла на Эльку взгляд и вдруг увидела, как та вся скуксилась, начала хлюпать носом, потому что из её глаз закапали слезы. Горянова кинулась к сестре, хватая ее за руку.

— Мы уйдем ненадолго? — обращалась ко всем, но просила потерпеть Романа.

— Конечно! — кивнул тот. — Мы с Александром Айгировичем футбол посмотрим… Не спешите!

Элька рыдала в комнате. По — настоящему рыдала — некрасиво, размазывая кулаками косметику по лицу.

— Прости меня, пожалуйста! — наконец кое — как выговорила она. — Но я, честное слово, его люблю. Я очень сильно его люблю… Как увидела тогда Ивана у тебя на пороге, так и потерялась… А самое главное, мне всё время казалось, что он не нужен тебе…

— Я все давно забыла, Эль…

— Ты — то забыла… А я до сих пор… — она снова зарыдала… — А если забыла, — вдруг сказала она зло, снова поднимая на Горянову распухшие от слёз глаза, — тогда почему на свадьбу не приехала? Я ждала… я правда ждала… И очень боялась, что ты не приедешь…

Даринка поперхнулась:

— А пригласить меня не думала? Хоть эсэмэку прислала бы! Как я приеду без приглашения?

Элька зло поджала губы:

— Издеваешься?! Да я не только тебе три эсэмэски отправила, я тебе еще и звонила сама, не помню даже, как храбрости набралась…

Даринка ничего не понимала:

— Ты сейчас не врешь?

— Не вру! — надулась мелкая и снова стала похожа на себя.

— Я ничего не получа…

Горянова вдруг действительно вспомнила, как в июле оставила свой разряженный телефон в сторожке у строителей, а потом три дня его всюду искала. А когда нашла, проверила только первые звонки, потому что их было слишком много, ведь вся стройка хотела помочь Горяновой найти телефон…

— Ааа! — выдохнула она.

Элька внимательно следила за Горяновой, поэтому все поняла без слов.

— Так значит, ты не специально?

— Нет…

— Так значит, ты меня простила?

— Давно, дурочка!

Они крепко обнялись.

— Мне без тебя было тошно… Даже поговорить не с кем…

— А подруги? — хмыкнула Горянова. — У тебя же их было миллион?

Элька махнула рукой:

— Подруги… Редко кто кому счастье прощает… Ой, я тебе подарок из путешествия привезла.

— Ты мне? — удивилась Горянова, потому что такого еще не бывало, чтобы Элька дарила подарки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тебе! — мрачно подтвердила Элька.

Еще сопя, пошмыгивая носом, мелкая встала, подошла к шкафу и вытащила две небольшие коробочки. Она открыла их и вынула две оригинальных, очень красивых броши.

— Какая лучше? — спросила.