ОМУ - Герман Мелвилл

Глава 47

Как одеваются на Таити

За исключением тех случаев, когда изготовлением «таппы» приходится заниматься в наказание, звуки деревянной колотушки уже давно не разносятся по сонным долинам Таити. Когда-то здешние девушки все утро трудились, подобно нашим женщинам, склоняющимся над пяльцами; теперь они проводят время почти в полной праздности. Правда, островитянки в большинстве случаев сами мастерят себе одежду, но для этого достаточно нескольких стежков; однако дамам из миссии, кстати сказать, ставят в заслугу, что они научили их шить.

«Кихи уихени», то есть юбка, представляет собой просто полотнище белой хлопчатобумажной ткани или ситца, обернутое вокруг талии и свободно свисающее от пояса до ступней. Чтобы это одеяние не спадало, его закрепляют самым простым способом, подворачивая один конец или связывая верхние углы; конечно, оно часто приходит в беспорядок, давая возможность кокетливо поправлять его. Поверх «кихи» таитянки носят нечто вроде платья, открытого спереди, очень широкого и вообще накинутого крайне небрежно. К обеду дамы здесь никогда не переодеваются.

Но что можно сказать об этих ужасных шляпах! Представьте себе пучок соломы, сплетенный в форме ведерка для угля и торчащий дном вверх на макушке; несколько ярдов красной ленты развевается вокруг, точно хвосты бумажного змея.

Парижские модистки, что сказали бы вы о них! Хотя и сделанные руками островитянок, эти шляпы, как говорят, впервые были изобретены и рекомендованы женами миссионеров; впрочем, я уверен, что это лишь лживые сплетни.

Забавно, что подобные головные уборы считаются очень изысканными. Плетение соломы — одно из немногих занятий, к каким еще снисходят женщины высших сословий; и все это лишь для удовлетворения глупейшего тщеславия. Впрочем, девушки совершенно не признают шляп, предоставляя своим матерям, лишенным всякого вкуса старухам, изображать из себя огородные пугала.

Что касается мужчин, то те из них, кто жаждет быть одетым по-европейски, не имеют, должно быть, никакого представления о связи между отдельными частями, составляющими костюм джентльмена. Обладатель куртки, к примеру, вовсе не считает для себя обязательным надевать брюки, шляпа с тульей в виде колокола и набедренная повязка — вполне законченный наряд. Молодой моряк, ради которого Кулу покинул меня, подарил ему старую матросскую двубортную куртку из мохнатого грубого сукна. И Кулу, застегнувшись на все пуговицы, в полном восторге разгуливал в ней по Ракитовой дороге под тропическим солнцем. Доктор Долговязый Дух, увидев его в таком виде, решил было, что тот проходит курс лечения — как выражаются врачи-шарлатаны, «изгоняет болезнь потением».

Один холостяк, приятель капитана Боба, к величайшей своей радости, имел полный европейский костюм, в котором часто брал штурмом дамские сердца. Обладая военными склонностями, он украшал куртку алым лоскутом, прицепленным к груди; он пришивал к ней также тут и там форменные пуговицы, тайком срезанные с мундиров пьяных моряков, отпущенных на берег с военных кораблей. Однако, несмотря на все эти украшения, его костюм как-то не имел вида. Он был слишком узок в плечах, и локти торчали в стороны, как у неуклюжего всадника; а узкие брюки так обтягивали толстые ноги, что видны были нитки всех швов, и при каждом шаге можно было ждать катастрофы.

В общем какого-нибудь определенного стиля одежды для мужчин, по-видимому, не существует. Они носят все, что могут раздобыть, иногда безвкусно переделывая старинные одеяния, чтобы приспособить их к своим новым понятиям о моде.

А ведь таитяне, кажущиеся теперь смешными в чужеземных нарядах, имели совершенно иной вид в своих первобытных национальных костюмах, отличавшихся исключительным изяществом, скромностью — на взгляд всех, кроме чрезмерно стыдливых, — и прекрасно приспособленных к климату. Но короткие юбочки из крашеной таппы, набедренные повязки с бахромой и другие предметы одежды, которые носили прежде, в настоящее время запрещены законом, как нарушающие приличия. Почему женщинам не разрешается надевать ожерелья и венки из цветов, я так и не смог установить; говорят, что они каким-то образом связаны с забытыми языческими обрядами.

Многие веселые и как будто невинные игры и развлечения также находятся под запретом. В старину устраивались различные атлетические соревнования, как, например, в борьбе, беге, метании дротиков и стрельбе из лука. Во всем этом таитяне были очень искусны; состязания нередко сопровождались великолепными празднествами. К числу повседневных развлечений относились танцы, игра в ножной мяч, пускание змеев, игра на флейте и пение старинных легенд; теперь все эти забавы считаются наказуемыми деяниями; впрочем, от большинства из них давно отвыкли, так что о них почти никто и не помнит.

Точно так же был положен конец «опио», или празднику урожая плодов хлебного дерева, хотя, судя по описанию капитана Боба, он носил как будто совершенно невинный характер. Существует и строгий закон против всякого рода татуировок.

Отмене всех национальных развлечений и обычаев островитяне подчинились с большой неохотой, о чем свидетельствуют многочисленные случаи нарушения запрещающих их законов, в особенности та частота, с какой тайком устраиваются «хевары», или танцы.

Подавляя национальные традиции, миссионеры несомненно руководствовались искренним стремлением к благу, но результат оказался прискорбным. Не имея никаких развлечений взамен подвергнутых запрету, таитяне, нуждающиеся в увеселениях больше, чем какой-нибудь другой народ, погрузились в апатию или же стали предаваться чувственным удовольствиям, в сто раз более пагубным, чем все игрища, когда-либо устраивавшиеся в храме Тане.

Глава 48

Таити без прикрас

Так как в последних главах я мимоходом коснулся некоторых вопросов, имеющих отношение к общему положению туземцев, то было бы, пожалуй, целесообразно остановиться на этой теме более подробно, чтобы не возникло ошибочного впечатления. Итак, уделим ей несколько больше внимания.

Но прежде всего я должен решительно заявить, что во всех своих высказываниях по этому поводу (как здесь, так и в других местах) я не имею намерения опорочить миссионеров или дело, которому они служат; я просто хочу описать истинное положение.

Таити во многих отношениях несомненно может считаться наилучшим практическим примером того, к какому результату приводит общение иностранцев с полинезийцами, включая попытки миссионеров цивилизовать их и обратить в христианство. В самом деле, теперь мы вправе утверждать, что опыт обращения таитян в христианство и улучшения условий их жизни путем введения чужеземных обычаев был произведен в полном объеме. Современное поколение выросло под влиянием своих духовных наставников. И хотя некоторые будут утверждать, что трудам последних иногда в той или иной степени препятствовали беспринципные иностранцы, все же из-за этого Таити ни в коем случае не перестает быть прекрасной иллюстрацией; ведь с подобными трудностями приходится бороться в Полинезии всегда и повсюду.