Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек

Да, она наверняка была неправа, но сейчас Кёсем высказывала ровно то, что думала. Как давно ей этого не хватало! Башар слушала молча, кивая в нужных местах. Вполне может быть, что она и соглашалась с подругой, – разве на то и не даны Аллахом друзья, чтобы считать врагов подруги своими врагами?

– Тебе необходимо уехать отсюда как можно быстрее, – наконец произнесла Башар. – И твоим сыновьям тоже. Мы сумеем обеспечить их безопасность. Мы позаботимся обо всех вас.

Кёсем вздохнула. Как же хорошо было бы убраться из дворца, где даже пауки – и те плетут сети интриг, в которые попадаются не мухи, а люди! Казалось бы, они с Махфируз сумели создать семью мечты, подружить всех шахзаде, выполнить давнюю клятву. Когда же, почему все изменилось? Когда соколы их устремлений обернулись грязными шелудивыми псами, грызущимися за подачки с трона?

И как же ей уехать сейчас, когда в ее помощи нуждается Хадидже? Ее не выпустят из дворца ни за что, ведь ее ребенок – прямой потомок Османа, пускай и рожденный вне брака, да еще и от шахзаде, а не от султана.

Последняя мысль заставила Кёсем в который раз раздраженно поморщиться. Что это надумал себе Осман? Всю историю существования Оттоманской Порты сыновья шахзаде впоследствии становились сыновьями султанов, и никому никогда это не мешало. Как далее складывалась судьба этих сыновей, было в руках Аллаха, но если в отцовстве не имелось сомнений – а откуда бы они взялись, эти сомнения? – то юные отпрыски шахзаде признавались наследниками трона.

Впрочем, и на дочерях влиятельных семейств султаны старались не жениться. Это вельможи должны искать покровительства великих правителей, а не наоборот! По крайней мере так считалось. А уж что там было на самом деле… что ж, это тоже все на коленях у Аллаха. Но так явно демонстрировать собственную слабость и так безрассудно выбирать способы поддержки Осману все же не следовало.

О Аллах! Осман давно уже не ребенок, он отказался от ее опеки, а она все еще беспокоится о нем, словно о собственном сыне! Да, она обещала Махфируз… но Махфируз мертва, и Осман первым нарушил обещания. Долго ли осталось жить ее собственным сыновьям, о которых она тоже должна заботиться? О которых она должна заботиться в первую очередь!

Кёсем больше не была наивной девочкой и прекрасно понимала: никто не осмелился бы поднять на нее руку, если б не был уверен в грядущей безнаказанности. Неважно, реальны были надежды заговорщиков или Осман все-таки казнил бы их, дабы соблюсти приличия. Важно, что вольно или невольно он дал понять: охотиться на его… его мачеху отныне дозволено.

А ведь убивать шахзаде, своих братьев по отцу – давняя, освященная веками традиция…

Да, сыновей следует увезти отсюда как можно скорее. Всех – от старшего, Мехмеда, до самых маленьких. Дочек можно оставить, их не тронут. А сама…

– Мне нужно спрятать сыновей, – тихо сказала Кёсем.

Башар глянула на подругу остро, пристально: она всегда умела подмечать главное в сказанном, даже если это главное и не было произнесено. Увиденное Башар не понравилось, однако она смолчала, лишь отвернулась да вздохнула тайком. Она знала: когда речь заходит о чем-то значимом, Кёсем, которая кажется мягче пуха и слаще пахлавы, становится подчас жестче камня и резче, чем свист дамасской стали.

Коридор постепенно становился темнее – или это в глазах начало темнеть? А может, и солнце уже склонилось к закату: неизвестно, сколько времени они шли. Малыша несли по очереди, и с каждым разом он казался все тяжелее, но ни у одной из женщин даже мысли не возникало разбудить его: это казалось таким же немыслимым, как помочиться в мечети.

Кёсем готова была выйти к собственной спальне, как и во сне, но коридор закончился неприметной дверцей: деревянной, слегка подгнившей, с бронзовой ручкой в виде вставшего на дыбы жеребца. А рядом с дверцей снова виднелся отпечаток ладони, но выцветший, поблекший – и не разберешь, кровью оставлен или грязью.

– Заперто, – шепотом сказала Башар, подергав за ручку. – И что теперь будем делать?

Кёсем в отчаянии прикусила губу, размышляя. Ломать дверь? Она старая, может и поддаться, но что ждет их там, по другую сторону? Да и на шум прибежать может кто угодно, объясняйся потом… Она уже не полновластная хозяйка дворца, с ней могут сделать ровным счетом все, что угодно.

Башар, кажется, приходили в голову похожие мысли. Женщины обменялись отчаянными взглядами.

На руках у Башар сладко посапывал ребенок. Кёсем могла рисковать своей жизнью, даже жизнью подруги, но Тургай был неприкосновенен. Лучше испытать голод, жажду, даже проделать обратный путь с ребенком на руках (убийцы наверняка уже ушли!), чем подвергать малыша опасности.

Внезапно за дверью послышались шаги, а вслед за тем щелчок отпираемого замка. Кёсем и Башар резво отскочили – откуда только силы взялись! – и спрятались за очередной грудой камня. Неужели убийцы все же выследили их и все усилия оказались тщетными?

Но на пороге возник Картал. Его появление показалось Кёсем истинным чудом, ниспосланным Аллахом, и с губ женщины сорвался вздох облегчения. Точно такой же вздох издала и Башар.

– Картал, ты ли это?

– Что ты здесь делаешь, Картал?

Вопросы вырвались из уст женщин одновременно. Тургай беспокойно заворочался во сне, и Башар едва успела перехватить его поудобней. Картал покачал головой и забрал ребенка.

– Благодарение Аллаху, вы живы! Я шел по городу, когда один мужчина в переулке, ведущем к дворцу, окликнул меня. Он сказал, что вы в опасности, назвал ваши имена и рассказал о тайном ходе, ведущем от тех самых ворот…

– О, Аллах, так мы недалеко оттуда? – воскликнула Башар.

Кёсем вспомнила: да, подруга говорила о подкупленном евнухе. Но может ли все случившееся быть правдой?

– В двух шагах, – отвечал Картал. – Этот человек вручил мне ключ, и я немедля поспешил сюда, и, как вижу, не зря.

– Но что это за мужчина? – спросила Кёсем. – Как он выглядел?

Картал виновато потупился:

– Я не знаю, прости… прости меня. Он был так убедителен, говорил так уверенно… У меня было мало времени на принятие решения, я выбрал поверить, – и оказался прав, верно?

– Но как он выглядел? – с нажимом повторила свой вопрос Кёсем. Башар решительно кивнула, показывая, что присоединяется к желанию подруги узнать правду.

– Его лицо было прикрыто полой плаща. Глаза… большие, темные. Высокий тюрбан, намотанный на старинный манер, сейчас так не делают. Я бы сказал, тюрбан времен Сулеймана Великолепного. И знаешь… мне показалось, что его ладони обагрены кровью, но точнее сказать не могу.

Наступила томительная тишина, нарушаемая лишь сладким посапыванием Тургая. Кёсем глядела на отпечаток ладони, видневшийся возле двери, и понимала: то, что произошло с ней, невозможно. Однако же вот он, Картал, и Башар рядом, а должна лежать в саду мертвая, рядом с самой Кёсем и ее маленьким сыном. Так какая разница, кто именно им помог? Достаточно и того, что сила эта желала им с Тургаем добра.