Испания от античности к Средневековью - Юлий Циркин

После подчинения Испании вестготы практически не производили там никаких изменений. Разрушения, связанные с военными действиями, естественно, повлияли в той или иной степени на ход жизни. Но с их завершением жизнь, как кажется, вошла в обычное русло. Готы, не селившиеся на Пиренейском полуострове, не производили никаких конфискаций, сохраняя существующую структуру собственности. Возможно, как об этом говорилось выше, переселение части вестготов в Северо-Восточную Испанию вызвали определенную реакцию, выразившуюся, в частности, в восстании Бурдунела. Переселение же основной массы вестготов в Испанию, разумеется, привело к гораздо более существенным изменениям. Может быть, именно с этим связано оставление жителями небольшого города Варейи в первой четверти VI в.{501} Это прежде всего касалось того района, который стал местом нового основного расселения вестготов. Потеряв свои земли в Ахвитании, вестготы теперь компенсировали потери приобретением новых земель в Испании.

Готы перенесли в Испанию те же принципы раздела земель, что и в Галлии{502}. Существует, однако, очень важная разница в условиях поселения вестготов в Испании и в Аквитании. Там, за Пиренеями, они поселились как федераты Римской империи и получили свою долю земли и доходов на основании римских правил. Теперь же никакой, даже чисто формальной, связи между готами и империей не существовало. Так что свою землю германцы получали в соответствии с собственными законами. Законы короля Леувигильда, правившего во второй половине VI в., говорят о разделе земель и лесов между готами и римлянами (Leg, Vis. X, 1,8). Следовательно, не только имевшиеся там земли, ранее принадлежавшие императору, но и владения всех живших в этой области римлян подлежали разделу с вестготами{503}. Готская доля по-прежнему именуется sors (жребий), а римская — tertia (треть). То, что обозначение римской доли именуется «третью», говорит о конфискации готами двух третей земли там, где они поселились. Если по этому поводу и были сомнения, то они сразу же развеиваются, ибо тот же закон прямо говорит о двух частях (duabus partibus) готов. Этот закон устанавливает нерушимость раздела, но делает исключение для королевских щедрот, явно подразумевая вмешательство королевской власти во взаимоотношения готских и римских землевладельцев. Разделу подлежали не только культивируемые земли, но и леса. Часть лесов, однако, оставалась неразделенной. Судя по следующему закону (Leg. Vis. X, 1,9), готы, как, впрочем, и римляне, могли увеличивать свои владения за счет лесов. Законы Леувигильда предусматривают возвращение римлянам незаконно захваченных у римлян земель, но устанавливают при этом 50-летний срок, по истечении которого никакой возврат невозможен (Leg. Vis. X, 1, 16; 2, 1). Это по существу — повторение соответствующих положений законов Эйриха. Но оно было очень важно для Испании. Начало правления Леувигильда относится к 568 г., а с 571 г. он был единственным королем вестготов. Точный год издания законов, о которых идет речь, определить трудно, но если считать с воцарения Леувигильда, то начало 50-летнего срока относится к 518—521 гг. Вероятно, это и было время массового переселения вестготов за Пиренеи и соответственно захвата ими земель римлян. Установление срока давности для захваченного имущества, включая землю, говорит о случавшихся эксцессах во время самого процесса оседания вестготов на землю на их новой родине. Характерно, что закон, требующий полного возвращение римлянам незаконно захваченного имущества, объясняет это не восстановлением справедливости, а стремлением не допустить ущерба казне. Земли готов явно не облагались налогом{504} в отличие от владений римлян.

Годом завершения массового переселения вестготов в Испанию можно, по-видимому, считать 531-й, когда рухнула последняя попытка вернуть потерянные в Галлии земли. Но это произошло уже после смерти Теодориха.

КОНЕЦ РОДА БАЛТОВ

Теодорих умер в 526 г. Умирая, он официально сделал своим наследником малолетнего внука Атанариха, сына умершего Евтариха, а регентство вручил его матери Амаласунте. Но это касалось только Италии и присоединенных к ней территорий. В Испании же официально уже был король. Это был другой внук Теодориха Амаларих. Исидор Севильский (Hist. 39) писал, что Теодорих еще при своей жизни сделал Амалариха полновластным королем. Однако гораздо вероятнее, что полностью самостоятельно Амаларих стал править только уже после смерти своего деда. Амаларих и Атанарих (от имени последнего выступала Амаласунта) договорились о возвращении вестготской казны из Равенны и о прекращении уплаты испанскими подданными вестготов подати в Равенну, а взамен этого остготскими были официально признаны земли Юго-Восточной Галлии от Родана (Роны) до Альп (Procop. Bel. Goth. I, 13, 4—6). В свое время в Испании оказалось довольно большое количество остготов, видимо, в качестве воинов и чиновников, многие из которых женились на вестготках. После же смерти Теодориха часть остготов, находившихся в Испании, вернулась в Италию, но часть осталась (Procop. I, 13, 7—8). Среди последних был Тевдис. Женатый на испано-римлянке, приобретший в результате этого брака огромные богатства и собственную армию, он, хотя и перестал опекать молодого короля, предпочел остаться. Впрочем, он мог надеяться и на сохранение своего влияния на Амалариха.

Став самостоятельным королем, Амаларих пытался продолжать политику деда как внутри страны, так и в отношениях с франками. Как и Теодорих, юный Амаларих пытался установить хорошие отношения с местным населением. С его разрешения в 527 г. в Толедо был созван католический собор, и его участники благодарили за это «господина и славного короля Амалариха»{505}. Другим проявлением этой политики явилось назначение в 529 г. некоего Стефана префектом Испании (Chron. Caes. a. 529). Во время существования Римской империи префект претория официально являлся высшим чиновником, и недаром Зосим (II, 32, 2) говорит, что эта должность считалась второй после скипетра. Он осуществлял общее руководство чуть ли не всеми сторонами гражданской жизни, в том числе судопроизводством и собором налогов{506}. В Италии префект прежде всего следил за соблюдением имперских законов, т. е. законов, регулировавших жизнь итало-римского населения{507}, и в какой-то степени являлся главой этого населения, представляя его перед варварским королем, и этот пост занимал какой-либо крупный представитель местной аристократии, как, например, знаменитый Кассиодор. Роль Стефана явно была такой же в Испании. Его назначение свидетельствует о стремлении Амалариха иметь около себя фигуру, которая представляла бы интересы местного населения. С другой стороны, назначение префекта Испании отметало всякие возможные претензии назначаемого остготским королем префекта Галлии на какую-либо власть в Испании. Характерно, что это назначение произошло не сразу после реального вступления Амалариха на трон, а только через три года. Возможно, к этому времени и сам Амаларих счел себя достаточно укрепившимся на своем троне, и была выработана политика по отношению к испано-римской аристократии.

Смерть Теодориха не только освободила Амалариха от опекунства деда, но и лишила его защиты мощного остготского короля. В этих условиях самым серьезным внешнеполитическим вопросом для него становится франкский. Хотя после смерти Хлодвига Франкское королевство было разделено между его четырьмя сыновьями, которые не ладили друг с другом, оно все же представляло грозную силу. К тому же и франки не успокоились на захвате Аквитании и стремились к выходу к Средиземному морю, и вестготы не оставляли надежды вернуть себе потерянные галльские владения. Недаром Амаларих избрал своей резиденцией Нарбонн. Видимо, сначала Амаларих надеялся на мирное решение. И в этом он старался следовать примеру деда, пытаясь решить внешнеполитические проблемы матримониальной политикой. С этой целью он попросил у сыновей Хлодвига руку их сестры Хлотхильды. Те, по-видимому, в тот момент тоже склонялись к мирному решению, в результате чего этот брак был заключен (Greg. Tur. III, 1; Procop. Bel. Goth. I, 13, 4).

Однако политика Амалариха оказалась неудачной. Появление Хлотхильды при королевском дворе вызвало враждебную реакцию в среде вестготской арианской знати. Арианство считалось «готской верой», и появление рядом с королем королевы-католички могло рассматриваться как угроза готской власти над католическом населением Испании. Вероятно, под давлением своего окружения и сам Амаларих занял враждебную позицию по отношению к своей жене. По существу преследуемая местной знатью и собственным мужем, Хлотхильда обратилась за помощью к своему брату Хильдеберту (Greg. Tur. III, 10; Procop. Bel. Goth. I, 13, 10—11). Два других сына Хлодвига Теудерих и Хлотарь в это время завершали окончательное подчинение Тюрингии, так что Хильдеберт, к тому времени занявший Клермон и установивший контроль над частью Аквитании, оказался наиболее готовым к войне с вестготами. Тот счел обращение сестры прекрасным поводом для развязывания войны с вестготами. Война началась в 531 г. Франки, вероятно, рассчитывали найти в Испании такую же поддержку местного католического населения, как и в Аквитании 24 года назад. Едва ли случайно, что именно в этом году был смещен со своего поста префект Стефан (Chron. Caes. a. 529). Он мог стать (а может быть, и стал) центром объединения прокатолических и, следовательно, профранкских кругов испано-римской аристократии. Этим актом Амаларих явно укреплял свой тыл в условиях начавшейся войны. Больше ни о каких префектах Испании мы не слышим. Опыт оказался явно неудачным, и отныне вестготские короли стали строить свою политику по отношению к испано-римскому населению и испанской католической церкви иным образом. Римские подданные вестготских королей стали подчиняться им непосредственно. Смещение Стефана официально было произведено на соборе, созванном в Герунде (Жироне), расположенной недалеко от южных склонов Пиренеев[78]. Вероятно, Амаларих сумел заставить местную знать и католическую иерархию совершить этот акт. Может быть, смещая Стефана руками самих испано-римлян, король пытался сохранить связи со своими римскими подданными. Позже Исидор Севильский, говоря об Амаларихе, пишет, что тот вызвал всеобщую ненависть. Эти слова, вероятно, являются отголоском недовольства испано-римлян и испанской церкви Амаларихом.