За крокодилами Севера - Анатолий Онегов

Да, сторожат — сторожат другой раз все, кому ни лень. Сторожат и самые разные начальники, что являются к устьям лососевых рек, вычищают устья от браконьерских сетей и на их место ставят свои, да еще не в один ряд, а затем, набив мешки пойманной рыбой, исчезают в неизвестных направлениях.

От таких начальственных набегов, как рассказывают многочисленные очевидцы, на берегу остаются порой отрубленные головы и хвосты лососей — обличенные властью добытчики обычно увозят с собой только увесистые тушки…

Надолго ли при таких трудах хватит в Онего лосося, оставленного нам в наследство Советской властью?

Я пытаюсь вспоминать вслух о том порядке, который начинали вводить в том же Пудожском районе Карелии еще в конце восьмидесятых годов — тогда можно было купить лицензию и отправиться на ту же речку Пяльму к порогам именно за лососем. И желающих ловить рыбу по лицензии прибавлялось, а вместе с тем редели и отряды браконьеров-добытчиков — как-никак, а спиннингисты на лососевой реке могли быть авторитетными свидетелями любого беззакония.

Не потому ли нынешние власти и не торопятся вводить лицензионный лов на лососевых реках, хотя такая ловля могла принести в местную казну и кое-какие деньги — не дай Бог явятся сюда разные да еще совестливые свидетели, как же тогда грабить Онего дальше…Сиротливо, неприкаянно выглядит ныне море Онего… Два года подряд путешествовал я по его берегам и нигде не встретил ни одной платной стоянки для автомобилей, а вот автотуристов встречал постоянно. Как-то они находили выход из положения — договаривались с кем-то из местных жителей, оставляли им свои машины, пока сами занимались той же рыбалкой… И не надо тут никаких шикарных дворцов — достаточно устроить самую простую охраняемую стоянку для автомобилей да выделить место для палаточного городка. А еще лучше, если тут же можно было бы арендовать лодку и наловить с этой лодки разной рыбешки, тем более, что т. н. сорной рыбы (окунь, плотва), которая как раз и идет на самую лучшую уху, тут всегда в избытке.

Тишина по берегам Онежского озера — тишина, как на кладбище, где только-толъко похоронили последнего хозяина наших некогда богатых северных вод… Правда, эта тишина иногда нарушается шумными визитами аж из самой первопрестольной… Об одном таком визите, который имел место как раз в то время, когда я любовался салажками Космозера, мне и рассказали в лицах мои друзья…

Из столицы в бывший лесорубный поселок прибыли на недельку т. н. новые русские. Доставили их сюда на личном транспорте личные шоферы — доставили уже почти в невменяемом состоянии, которое, правда, не помешало как-то договориться с местными рыбаками об аренде лодки-дюральки с подвесными моторами. В конце концов эту дюральку с двумя моторами на транце неуемные гости благополучно потопили, но до этого они все-таки занимались рыбной ловлей, правда, весьма своеобразно.

Местный проводник доставлял их на лодке к месту ловли, насаживал им на крючки червей — состояние московских любителей северной рыбалки было таковым, что они самостоятельно не могли не только насадить червя на крючок, но и удержать в руках удилище. По этому случаю проводник из местных, взявший на себя все заботы о заезжих рыбачках, не только насаживал им червей, но и привязывал удилища к руке своего подопечного и вместе с ним доставлял попавшуюся на крючок рыбу в лодку.

Погудев и почудив с пяток дней, культурно отдыхавшие, отправились к своим столичным офисам, оставив после себя анекдоты-быль об удилищах, привязанных к руке, и о том, что за время пребывания в поселке, опустошили чуть ли не все соответствующие запасы в местном магазине…

Что ждет мое море Онего, все еще живущее думой о лучших днях, если в памяти его остаются пока только такие вот пьяные анекдоты?..

Простите, что я отвлекся от самой рыбной ловле, хотя мог бы еще и еще рассказывать вам о пойманных во время этих путешествий неплохих окунях и вполне приличных щуках. Но так уж вышло — не только поклевки, подсечки и желанные трофеи остаются с тобой после многих наших нынешних дорог-путешествий.

Свое двухлетнее рыболовное путешествие вокруг Онежского озера заканчивал я на берегу Пелусозера, километрах в ста пятидесяти от моря Онего, уже на пути в Каргополь… Хоть и не хотелось мне сначала навещать озеро и деревню, где обитал с 1980 по 1991 год, но не выдержало сердце, повернул я руль своего «уазика»-буханки резко налево, когда поравнялся с дорогой, уходивший к моим прежним владениям…

Вот и гора Горнюха, с которой видно все мое прежнее озеро. Внизу, под горой, моя прежняя деревушка, где по зиме теперь давно уже никто не живет… Вот и мой дом. Окна целы, целы и двери, но уже распахнутые — без запоров. В доме пусто, но чисто — видимо, кто-то здесь совсем недавно жил. В доме ни одной лампочки в патронах, ни одной пробки в щитке у счетчика, хотя проводка цела. У печи моя старая кочерга и ухватник для котелков. Но ни чугунков, ни другой посуды, ни постели — ничего, что оставлял я здесь когда-то, видимо, давно уже нет…

У самой воды моя баня по-черному, первая срубленная мной самая настоящая русская баня с добрым сухим жаром. Лодок моих нет и в помине. От недавнего причала-мостков остались только кое-какие детали, прочно вбитые когда-то мной в берег.

Спускаю на воду свой «Кайман» и на веслах, не заводя мотора, отправляюсь в недавнюю свою историю…

Да, за то время, что не был я здесь, многое изменилось. Но озеро как будто все тоже самое, каким видел я его последний раз. И точно так же, как десять лет тому назад, из-за мыса Бодунова острова наперерез мне направляется отряд-семья наших гагар.

— Здравствуйте, милые птицы! Живы! Здоровы! Вот и я снова здесь…

Заглядываю в свой любимый Щучий залив — это я дал ему такое имя — и тут же за блесной устремляется щуренок-карандаш.

— Нет, братец, ты мне совсем не нужен…

Веду свой желтый лепесток вдоль стены тростника, веду почти у самого дна — и почти под самой лодкой щука. Да какая хорошая!

Еще и еще раз провожу блесну из глубины к берегу — и еще одна совсем неплохая щучка.

— Хватит щук! Искать окуней!

Бабий остров, крутой скат в глубину. Опускаю якорь перед самым скатом и не могу оторваться от воды: под лодкой слева, справа плотва, плотва и плотва — небольшие, сбившиеся в плотную стаю, рыбки. И плотва куда-то идет, возвращается обратно и снова куда-то уходит. И тут же, под стаями плотвы, среди камней — окуни.

Зимняя блесна ныряет отвесно вниз и почти касается стоящих у самого дна рыб. Блесна чуть приподнята вверх — и удар по удилищу… Хорош гренадер!

— Жив, выходит, мой пелусозерский окунь! Живо озеро!