Пришелец - Александр Волков

— Лжешь! Лжешь! — дважды вскрикнул Катун-Ду, чувствуя, как трескается и сыплется с его лица сухая глина. — Иц-Дзамна самый могущественный из Богов! Его народ — величайший народ во всем подлунном мире!

— Тогда ты — самый могущественный государь из всех ныне здравствующих! — тонко усмехнулся старик. — И тебе нечего бояться своих снов!

— Все мы живем под властью Закона, — нахмурился Катун-Ду, — и не тебе, чужак, судить о том, что справедливо, а что нет! Да, наш Закон суров, но он дан нам нашими предками, и никто, даже сам Толкователь Снов, не посмеет его нарушить!

Говоря это, Верховный не сводил глаз со старика, небрежно опиравшегося на свои подпорки. В какой-то миг он вдруг подумал, что старик тоже снится ему, снится с той ветреной удушливой ночи, когда из-за дымящегося кратера поднялась стая черных крикливых птиц и последний осведомитель, сообщив, что оружейный мастер пятую луну плавит в горне зеленый хальконит, исчез между колоннами Храма.

Тогда, оставшись один, Катун-Ду стал вглядываться в мерцающие огни квартала ремесленников, широким клином поднимавшегося по ступенчатому склону. И тут рядом с ним возник человек, протянувший ему тростниковую трубку. Катун-Ду, не оглядываясь, взял трубку, приставил ее к глазу и вдруг увидел на другом ее конце широкое круглое отверстие, кольцом окружавшее едва прикрытый ветхой циновкой вход в жилище оружейного мастера. Затем Верховный услышал звуки незнакомой, но почему-то понятной ему речи. Все было совсем так, как в его снах, где он порой пробирался через болотистые, кишевшие гнусом и змеями топи и, наткнувшись на косо торчащую из болота плиту, вдруг начинал ясно понимать смысл высеченных на ней значков. Значки мутнели, их твердые грани расплывались в глазах, камень плиты обращался в проем, Катун-Ду переступал порог, и на него со всех сторон обрушивался шум иной, давно отлетевшей и погребенной в трясине жизни. И тогда ему начинало казаться, что вся жизнь есть лишь переход из одного сна в другой и что тот сон, в котором он сидит у подножия каменного истукана и провожает глазами полет окровавленных сердец, просто повторяется чаще, нежели остальные. И одноногий старик, назвавшийся Хильдом, почему-то стал являться ему именно в этом сне. Он не только дал ему двойную тростниковую трубку, позволяющую чудесным образом проникать в самые далекие уголки Города; он расположил в каменных переходах и галереях целый каскад полированных золотых пластинок, собиравших изображения и звуки из всех главных храмов Города и, подобно реке, вливающейся в море, передававших их на одну большую пластину, скрытую в стройных зарослях каменной колоннады.

С тех пор Верховный перестал нуждаться в услугах осведомителей; напротив, он иногда для забавы добавлял к их путаным сообщениям две-три выразительные детали или пару оброненных жрецами фраз, делая при этом вид, будто он лишь догадывается о том, как все было на самом деле.

В последнее время жрецы все чаще стали говорить о Большой Войне. Это было понятно: в каменоломнях заваливало и калечило рабов и они становились непригодны для жертвоприношений. Но с кем воевать? Окрестные племена были покорны, и для того, чтобы хоть одно из них взбунтовалось, следовало наложить на него какую-нибудь непосильную повинность. Но все они исправно присылали каменотесов, буйволов, выделанные шкуры, золотые самородки, драгоценные камни, черные комки горного воска, хлопковую пряжу, а от маленького племени цепких горных карликов кнуц раз в четыре месяца для Толкователя Снов передавали несколько больших плетеных корзин, доверху набитых чуть подвявшими в дороге листьями с кустов квоки. Часть листьев он сам раздавал воинам, надсмотрщикам и каменотесам, чтобы они жевали их для подкрепления сил, а одну корзину оставлял у себя в исповедальне. О том, что он делал с ними, Катун-Ду узнал лишь тогда, когда старик как-то умудрился установить при входе в исповедальню одну из своих золотых пластинок, в которой отразились вереница закопченных глиняных горшков у стенки и приглушенное пламя очага под широким медным котлом. Толкователь подливал в котел разные жидкости, пригоршнями бросал вслед пожухлые листья и с блаженным лицом вдыхал поднимающийся пар. Большой Войны Толкователь не хотел. Он говорил, что следует изобразить войну между племенами, сделать ее чем-то вроде ритуальной игры в мяч, но при этом захватить пленников и по-настоящему принести их в жертву. Катун-Ду не знал, что сказать ему на это: он стал Верховным Правителем из простого каменотеса и потому не любил ничего ненастоящего. Никакого обмана. А из настоящих вещей он не любил только предсмертный крик жертвы и запах перегоревшей на солнце крови. Но несмотря на это, приказ о выступлении должен отдать именно он — так требовал Закон. Рядом с Катун-Ду было только одно, неподвластное Закону существо — одноногий седобородый старик с умными, блестящими в ночной тьме глазами. Иногда ему очень хотелось взять старика за плечи, потрясти его и спросить «Что делать?» Но он был Верховный Правитель, и ему было не к лицу спрашивать советов у безродного, неизвестно откуда взявшегося бродяги.

Но как-то ночью, глядя в камышовую трубку, Катун-Ду увидел, что на скамье у входа в бани разложен всего один хитон. А это означало лишь то, что со дня на день Толкователь Снов поднимется к нему и в присутствии жрецов потребует решительного слова. Он начнет издалека, станет говорить о том, что души умерших предков все чаще предстают перед ним в прохладных каменных галереях, затем протянет узкую желтую ладонь по направлению к широким террасам, где среди бурых полосок выгоревшего маиса вечно копошатся согбенные человеческие фигурки, и вдруг с истошным воплем сам рухнет на жертвенный камень перед Иц-Дзамна.

Приближения старика он не услышал, и понял, что тот рядом с ним, лишь тогда, когда на горячий затылок легла прохладная ладонь, утоляющая мучительное биение крови в висках.

— Что делать? — прошептал Катун-Ду, отводя от глаза камышовую трубку. — Скажи, старик?

Тот не ответил. Верховный Правитель медленно поднялся на ноги, повернул стянутую широкими кожаными браслетами шею и вдруг увидел, что старик не один. По обе стороны от него не стояли, а как будто реяли в воздухе два высоких темноглазых незнакомца в длинных складчатых плащах, словно сотканных из болотного тумана.

— Это духи твоих предков? — спросил Катун-Ду.

— Нет, — сказал старик, — это посланцы Неба.

— Зачем они пришли? Что им нужно? — быстро спросил Катун-Ду, приглядываясь к мерцающему радужному ореолу, окружавшему незнакомцев.

— Они утратили свою планету, — сказал старик, — они слишком многого хотели от своих богов, и боги покарали их вечным скитанием. Они выстроили огромные города, провели множество дорог, перекрыли реки и истощили породившую их землю…