Антарктида: Четвертый рейх - Богдан Сушинский

— Что «теперь», оберштурмбаннфюрер? Договаривайте, договаривайте. Разговор сугубо между нами.

— Все нынешнее руководство рейха — всего лишь раскрашенная в коричневый цвет вершина сигнального айсберга.

Услышав это, Дениц и себе потянулся за платочком, чтобы промокнуть лоб.

— Ну, это вы слишком, — вполголоса и совершенно неуверенно проговорил он.

— За операцией «База» стоит небольшая группа совершенно не известных нам людей, — ничуть не смутился Лигвиц.

— Не известных даже фюреру?

Шеф Антарктического отдела призадумался и, приподнявшись, потянулся через стол к главкому Кригсмарине.

— Я много думал об этом, господин гросс-адмирал. И если бы сейчас я ответил, что фюрер знает истинного руководителя этой операции, то был бы неискренен с вами.

— Бросьте Лигвиц, такого не может быть. В нашей стране, где власть фюрера безгранична, такого попросту быть не может.

— Если вы потребуете прямых доказательств, — вновь опустился на стул оберштурмбаннфюрер, — то я отвечу, что, увы, у меня их нет. Но иногда к определенным выводам можно прийти, имея только косвенные свидетельства, это известно любому следователю. А я начинал как следователь криминальной полиции.

В то же мгновение на столе гросс-адмирала опять ожил «имперский» телефон, прямая связь со ставкой фюрера.

— Я сейчас представлюсь, гросс-адмирал, но ни чина моего, ни имени вы произносить не должны, — послышался в трубке режущий слух громыхающий бас. — Здесь Скорцени.

— Слушаю вас, — встревоженно ответил Дениц, бросив взгляд на трусливо насторожившегося Лигвица.

— Фюрер? — почти не расслышав сказанного им, по губам вычитал гросс-адмирал. И тотчас же утвердительно кивнул.

Лигвиц втиснулся в стул, и платочек, которым на сей раз он закрыл все лицо, начал бурно пропитываться обильным потом.

— Я слушаю ваш разговор. Техническая сторона вопроса не должна интересовать вас, точно так же как она не интересует и меня. Растяните разговор с Лигвицем. Пусть рассказывает, требуйте подробностей. Это в интересах фюрера и рейха. А теперь положите трубку на рычаг и, как ни в чем не бывало, продолжайте разговор.

— Как прикажете, мой фюрер, — молвил он уже исключительно для конспирации.

«Это проделки Геринга, — не стал и дальше предаваться удивлению Дениц. — Если он позволяет себе прослушивать прямой телефон фюрера, его разговоры с руководителями и дипломатами других стран, то уж Викингбург он наверняка напичкал десятками всевозможных подслушивающих устройств. Хотя со стороны Скорцени это все же непорядочно. Впрочем, — сказал себе Дениц, — ты должен быть признателен этому обер-диверсанту за предупреждение и откровенность».

И он был прав. Выслушав короткий доклад одного из своих слухачей о том, что в кабинете Деница происходит очень важный разговор, который прямо относится к заданию, полученному первым диверсантом рейха от самого фюрера, Геринг счел возможным лично позвонить ему и сказать: «То, что вы сейчас услышите, Скорцени, может помочь вам в вашей работе. Беседу ведут гросс-адмирал Дениц и начальник Антарктического отдела СД Лигвиц. Оставайтесь у телефона, наши сотрудники подсоединят вас к разработанной в наших лабораториях сети прослушивания».

— Однако вернемся к нашему разговору, оберштурмбаннфюрер, — тем временем поспешно обратился гросс-адмирал к Лигвицу, пытаясь упредить его собственный вопрос.

— Не знаю, стоит ли, — почуял что-то неладное шеф Антарктического отдела СД.

— Теперь это уже имеет принципиальное значение, — как можно тверже заявил Дениц голосом опытного шантажиста.

И Лигвиц понял, что отступать и запираться поздно. Независимо от того, какие меры способен применить против него главком Кригсмарине, сейчас с ним лучше оставаться откровенным. Именно поэтому он как можно вежливее, почти льстиво выразил свою покорность.

— Если вы так считаете, господин гросс-адмирал.

— Напомню, что речь шла об истинных руководителях операции «База». Так вот, я ценю ваш аналитический опыт следователя, но… Тем более что речь идет о многолетней операции, имеющей важнейшее, решающее значение для судьбы рейха.

— Повторяю: прямых доказательств у меня нет. Причем позволю себе высказать еще одну крамольную мысль: в судьбе нашего нынешнего рейха Новая Швабия решающего значения иметь уже не может.

— Почему не может? — в эти минуты Деницу уже безразлично было, подслушивает их разговор Скорцени или нет. То, о чем говорил сейчас Лигвиц, было крайне важно для него самого. — Я мог бы назвать десятки аргументов, которые отрицают ваше утверждение: начиная с того, что благодаря Новой Швабии территория рейха значительно увеличивается, а главное, переносится на другой континент.

— Потому что создается она уже для Четвертого рейха, лидеры которого, вполне возможно, будут совершенно по-иному воспринимать все то, чего добиваемся, за что погибаем и чем воодушевляемся все мы, в рейхе Третьем сущие.

Выслушав это, Дениц чуть было не впал в глубокое депрессивное молчание, но, вспомнив о еще одном, невидимом, участнике их разговора, мгновенно взбодрился.

— Допустим, в этом аспекте вы правы: после нынешней войны даже Европа будет представлять собой совершенно иной мир, иную цивилизацию, что уж говорить о некоем государстве, которое будет зарождаться вдали от Германии, в изолированных от мира подземных пространствах. Но вернемся к вопросу о руководстве, от идей и идеологии которого будут зависеть цели и идеология многих последующих поколений.

— Да, пожалуй, стоит вернуться.

— Мы оба знаем, что вот уже в течение нескольких лет комендантом «Базы-211» является вице-адмирал Готт, а начальником службы безопасности — штандартенфюрер СС барон фон Риттер, каждый из которых имеет свой тщательно подобранный штаб, а вместе они контролируют все лаборатории, предприятия и учреждения, создающиеся в «подземном рае» Антарктиды. В свою очередь, штаб «Базы» подчиняется рейхсканцелярии Германии, фюреру и его штабу. Почему вы считаете все это лишь видимой частью власти? И если существует еще и секретный штаб «Базы-211», то почему вы предполагаете, что он не подчинен фюреру?

— Такой секретный штаб, несомненно, существует, — спокойно принял полемический удар Лигвиц. — Руководители этого штаба известны фюреру, ну, еще, может быть, Гиммлеру. Но дело в том, что эти известные фюреру сверхсекретные руководители являются такими же подставными лицами, как и мы, сотрудники Антарктического отдела РСХА. В нужное время ими также легко и безболезненно можно будет пожертвовать, как и нами.

Допустим, допустим, — нервно заерзал в своем кресле Дениц. — Во имя рейха мною, как, впрочем, и вами, пожертвовать в общем-то нетрудно.

— Но при любых жертвах, которые будут принесены низовыми штабами, тот, высший штаб, созданный Высшими Посвященными, как называет их фюрер, по-прежнему останется неизвестным, невидимым и недоступным. В контакте с этими «высшими неизвестными», возможно, находится кто-то из секретного общества «Туле».

— То есть вы считаете, что «База-211» замыкается на руководстве общества «Туле»?

— Однако связь штаба высших неизвестных с тулистами осуществляется только по инициативе одной стороны — высших неизвестных, да и то в самом крайнем случае, не раскрывая имен, адресов и телефонов.

— Странно все это, — проворчал гросс-адмирал. — Неужели вы верите тому, о чем сейчас говорите?

— Точно так же, — не счел нужным отвлекаться на объяснения Лигвиц, — осуществляется связь между штабом неизвестных и тем видимым секретным штабом, который полностью известен только фюреру. Таким образом, известные фюреру штабисты и тулисты служат лишь агентами влияния да связными между руководствами двух цивилизаций.

Деницу понадобился небольшой тайм-аут, чтобы осмыслить все сказанное оберштурмбаннфюрером СС.

— Но тогда получается, что… — попытался гросс-адмирал сформулировать ту мысль, которая всячески ускользала от него, — это правительство неизвестных диктует фюреру свою волю и оказывает влияние на все решения, относящиеся к Новой Швабии.

— Нетрудно предположить, — спокойно отреагировал начальник Антарктического отдела на предположение, которое сам Дениц высказывал с опаской и неуверенностью.

— Кажется, вы хотите сказать: «И не только на решения, касающиеся "Базы-211"».

— Можете быть уверены: не только.

— В таком случае возникает вопрос…

— «А кто же тогда правит Германией?»

Дениц представил себе, как напрягся в эти мгновения Скорцени, которому, наверное, не очень-то хотелось услышать ответ на этот вопрос из уст именно Лигвица. К тому же, гросс-адмирал чувствовал себя одинаково неудобно и перед руководителем Антарктического отдела, и перед его подслушивающим коллегой Скорцени; получалось, что он, главком Кригсмарине, выступает в роли мелкого провокатора, такой себе подсадной утки. И только предаваясь подобным угрызениям совести, Дениц произнес: