Историки Греции - Геродот Галикарнасский

173

51. Тем же летом, по взятии Лесбоса, афиняне под начальством стратега Никия, сына Никерата, пошли против острова Минои,174 лежащего пред Мегарами: мегаряне, соорудив там башни, пользовались им как укреплением. Никий желал поставить там, поближе к Афинам, а не в Будоре на Саламине, сторожевой отряд, чтобы пелопоннесцы не могли, как бывало, тайком совершать оттуда нападения на трехрядных судах или слать пиратов и чтобы запереть подвоз к мегарянам. Прежде всего Никий, подступив с осадными машинами со стороны Нисеи, овладел двумя башнями, выступающими к морю, освободил вход в пролив между островом и сушей и укрепил остров со стороны материка, так как оттуда до острова было недалеко и легко могли подойти подкрепления по мосту через отмель. Все это было сделано в несколько дней; затем, оставив на острове укрепление и охрану, Никий с войском возвратился домой.

52. В ту же пору лета платеяне, оставшись без припасов и не имея сил долее терпеть осаду, сдались пелопоннесцам при следующих обстоятельствах. Пелопоннесцы шли приступом на стену, и платеяне не имели силы ее защитить. Лакедемонский начальник, поняв бессилие платеян, не пожелал брать город силою; таков был ему приказ из Лакедемона, чтобы если будет заключен мир с афинянами на условиях возвращения всего, что было взято в войну, то Платея как сдавшаяся добровольно не была бы возвращена. Он послал к платеянам глашатая с предложением: если они согласны добровольно сдать город лакедемонянам и принять их в судьи, то будут наказаны только виновные и не иначе, как по суду. Так объявил глашатай. Платеяне, обессиленные уже вконец, сдали город. В течение нескольких дней, пока из Лакедемона не явились судьи, числом пятеро, пелопоннесцы кормили платеян. Когда судьи прибыли, никакого обвинения против платеян выставлено не было; вызывая в суд, их спрашивали лишь одно: оказали ли они услуги в течение происходящей войны лакедемонянам с их союзниками? В ответ на это платеяне просили позволить им высказаться обстоятельнее и выставили защитниками Астимаха, сына Асополая, и Адкона, сына Эемнеста, проксена175 лакедемонян. Защитники выступили с следующею речью:

53. «Лакедемоняне, мы сдали вам город из доверия к вам и не на такой надеясь суд, а на более законный, не других желая судей, а только вас, в убеждении, что ваш суд будет самым справедливым. Теперь же мы опасаемся, что ошиблись и в том и в другом: не без основания мы подозреваем, что и суд пойдет о высшей мере наказания и что судьями вы окажетесь не беспристрастными. Мы заключаем так из того, что против нас не было выставлено предварительное обвинение, на которое мы должны были бы дать ответ (нам самим пришлось потребовать слова), и из того, что допрос ваш слишком краток: правдивый ответ на него будет нам приговором, ложный — уликою. Выхода нам нет нигде, и мы вынуждены сказать несколько слов прежде, чем идти навстречу опасности: так будет надежнее. Ведь промолчав, мы навлекли бы упрек, что могли бы высказаться и спастись. Помимо всего другого, тяжело нам и убеждать вас. Если бы мы не знали друг друга, то еще могли бы помочь себе указанием на то, чего вы не знаете. Но теперь нам предстоит говорить с людьми, которым все известно, и нас страшит не только то, что вы заранее признали наши заслуги ниже ваших и это вменили нам в вину, но также и то, что в угоду другим мы стоим уже перед готовым решением.

54. Все же мы постараемся представить оправдание наших разногласий и с фивянами, и с вами, прочими эллинами, напомним об услугах, оказанных нами, и этим попытаемся вас убедить. На краткий вопрос о том, совершили ли мы в эту войну что-нибудь полезное для лакедемонян с их союзниками, мы отвечаем так: если вы спрашиваете нас как врагов, то не обижайтесь, что не видели добра от нас; если же вы считаете нас друзьями, то вы сами напрасно пошли на нас войною. Пока не было раздора, мы доказали нашу доблесть в борьбе с персами; мы и теперь не первые нарушили мир, а тогда и вовсе из всех беотян только мы заодно с вами бились за свободу Эллады. Сухопутные жители, мы сражались на море у Артемисия,176 а когда была битва на нашей земле, стояли подле вас и Павсания; и какие ни были тогда опасности над эллинами, мы встречали их в полную силу. Вам самим, лакедемоняне, когда после землетрясения восстали илоты на Ифоме и Спарта была в великом страхе, мы послали на помощь третью часть своих граждан: не пристало забывать об этом!

55. Так мы отличились в делах давних и великих; врагами мы стали после, и вы виноваты в этом: когда, теснимые фивянами, просили мы о помощи, вы отвергли нас и посоветовали обратиться к соседним афинянам, так как вы-де живете далеко от нас. В эту последнюю войну от нас вам ничего худого не было и не грозило. Мы лишь не пожелали отложиться от афинян по вашему приказу — и были правы, ибо афиняне помогали нам против фивян, а вы медлили; после этого изменять афинянам было бы нечестно, особенно когда они на благо нам и по нашей просьбе приняли нас в свой союз и дали нам права гражданства; скорей напротив, нам подобало со всем усердием следовать их словам. Ведь когда и вы с афинянами ведете союзников на войну, то если что случится неладное, виноваты не те, кого ведут, а те, кто ведет на неправое дело. 56. Фивяне причинили нам много всяких обид, последнюю вы сами знаете: через нее мы и страдаем. Они захватили наш город в мирное время, к тому же в праздник, и мы наказали их по праву, следуя общему обычаю, что когда нападают, то защита законна; и за это нас теперь не следовало бы винить. Если вы, при разборе дела, будете соображаться с тем, что сейчас полезно вам и что враждебно фивянам, то окажетесь не истинными судьями справедливости, а скорей искателями собственных выгод. Но ведь если вы находите фивян полезными для вас теперь, то мы и прочие эллины были вам гораздо полезнее в пору злейшей опасности: ибо теперь вы сами страшны для других своими нападениями, а фивяне, когда варвар грозил рабством всем эллинам, были с ним заодно. И если теперь и есть на нас какая вина, то справедливость требует противопоставить ей тогдашнее наше мужество — и вы увидите, что заслуги больше вины. Время было такое, что среди эллинов редкостью было мужество против силы Ксеркса; похвалами превозносили тех из эллинов, которые перед лицом неприятеля не скрывались от опасности, но сами с риском для себя дерзали на блистательнейшие подвиги. В их числе были и мы, удостоившиеся тогда высшего почета; и вот теперь за то же самое грозит нам гибель, так как мы отдали предпочтение афинянам по долгу справедливости, а не вам, руководствуясь корыстью. Между тем об одинаковых поступках и судить следует одинаково, пользою считать следует только вечно прочную благодарность к честным союзникам за их доблесть; тогда и нынче в этом будет польза для вас.

57. Подумайте еще и о том, что теперь большинство эллинов считает вас образцом справедливости. Если вы о нас рассудите неправедно (а суд этот будет у всех на виду, ибо вас все хвалят, да и нас не хулят), то смотрите, как бы вас не осудили за то, что о людях доблестных вы, еще более доблестные, неподобное вынесли решение и общеэллинским святыням принесли добычу, взятую от нас, благодетелей Эллады. Ужасно покажется, что Платею разрушили лакедемоняне, что из-за фивян вы вычеркнули наше государство из эллинства, между тем как отцы ваши на треножнике177 в Дельфах начертали его имя за его доблесть. Вот до какого бедствия дошли мы! Мы шли на гибель против мощи персов, а теперь вы, прежде ближайшие друзья наши, предпочитаете нам фивян. Дважды мы подверглись величайшим испытаниям: сперва угрожала нам голодная смерть, если мы не сдадим город, теперь грозит смертный приговор. Мы, платеяне, показавшие свое усердие к эллинам сверх наших сил, отвергнуты всеми, стоим одинокие и беспомощные. Ни один из тогдашних союзников не помогает нам, и нас тревожит, что и вы, лакедемоняне, единственная наша надежда, не останетесь нам верными. 58. И вот, ради богов, которые некогда были нашими союзными богами, во имя доблести нашей перед эллинами, мы просим, чтобы вы смягчились и переменили свое решение, если фивяне уже склонили вас к чему-нибудь. Мы просим, чтобы вы потребовали от них ответной уступки — не убивать тех, которых не подобает убивать вам самим. Примите честную благодарность от нас вместо постыдной от фивян и ради удовольствия других не пятнайте себя позором. Погубить жизнь нашу легко, но позор потом загладить трудно. Ведь вы накажете в нас не врагов ваших, что было бы понятно, но доброжелателей, лишь по необходимости взявшихся за оружие. А подарив нам безнаказанность, вы рассудите дело по-божески, во внимание к тому, что мы добровольно отдались вам, простерли к вам руки (а эллинский обычай возбраняет убивать молящих о пощаде) и всегда были вашими добротворцами. Посмотрите на могилы отцов ваших, павших от персов и погребенных в нашей земле, которых мы всенародно чтим каждый год одеяниями и всем прочим, что освящено обычаем, принося им начатки всех плодов нашей земли, как доброжелатели от дружественной страны, как союзники прежним своим товарищам по оружию. Вы поступите противоположно этому, если рассудите не по справедливости. Подумайте: ведь Павсаний, хороня здесь павших воинов, верил, что хоронит их на дружественной земле, у друзей, если же вы погубите нас и обратите платейскую землю в фиванскую, разве этим вы отцов ваших и сродников не лишите их нынешних почестей и не оставите их во вражеской земле, среди их же убийц? Мало того, край, откуда пришла к эллинам свобода, вы обратите в рабство, святыни богов, в которых эллины испросили себе победу над персами, приведете в запустение, отеческие жертвы отнимете у тех, которые установили и устроили их.