Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Он повернул направо и побежал прочь, скользя в песке, движимый вперёд лишь страхом и инстинктами. На бегу он оглянулся, всё ещё переживая свою встречу с Наэмах. Это было ошибкой: он с разбегу воткнулся в спину зомби. Плоть живого мертвеца взорвалась, подобно гнилому плоду, окатив Масуда зловонной кровью. Их конечности сплелись в клубок, и прикосновение к холодной, влажной плоти мертвеца вызвало у Масуда очередной рвотный позыв. Тварь зарычала и попыталась перевернуться, стеная и клацая челюстями, его холодные пальцы сомкнулись на руке человека. Масуд упёрся коленом в спину зомби, резким ударом хопеша отделил голову мертвеца от его тела и вскочил на ноги.

Они были повсюду, окружая его: вырисовывавшиеся во тьме неясные силуэты, наполнявшие ночь стонами, клацаньем челюстей и запахом гнили. Он повернулся по кругу, его дыхание со скрипом вырывалось из горла, его зрение размылось. Он был мёртв. Он знал, что уже мёртв, и тишина больше не имела значения. Он выбрал направление и побежал, оглашая пустыню криками, полными ужаса и отчаяния.

— Прости, Наэмах!

Он должен был сделать это. Он должен был сделать это.

Позади него раздался вой. Вой не зомби, но пожирателей плоти, мерзких упырей. Перед cвоим мысленным взором он увидел их — некогда являвшихся людьми существ: истощённых, с туго обтянутыми кожей костями и сухожилиями, с вытянутыми лицами, с налитыми кровью глазами и острыми зубами. Они вприпрыжку неслись по пустыне, подобно стае шакалов.

Он ответил на их крик своим. Боковым зрением он уловил движение справа от себя и побежал в ту сторону, подчинившись порыву ярости и страха. Зомби повернулся, подняв руки, Масуд отрезал их и, пока ухмылявшийся мертвец окроплял кровью пески, продолжил свой безумный бег.

Он пробежал ещё десять шагов, прежде чем вновь споткнулся и кувырком покатился по песку, размахивая руками. Всё замедлилось, и казалось, что он оступался целую вечность. Падение обратилось в растянутый в бесконечность момент, полный ужасного ожидания. Он неуклюже упал на землю и врезался головой во что-то твёрдое. Боль пронзила его, искры замелькали перед глазами. Мысли беспорядочно заметались в голове и словно бы заполнили воздух вокруг. Он дрейфовал среди них, падая, в глазах потемнело.

Он попытался произнести имя Наэмах, желая умереть с её именем на устах, но ни один звук не покинул рта.

Он смутно почувствовал руки — или, может, что похуже — на своём теле, впрочем, ему могло просто почудиться.

Возможно, какое-то животное, подумал он отчуждённо. Может быть, он споткнулся о деревянную доску. Масуд удивился, почему последняя мысль показалась ему забавной. В голове вспыхнули воспоминания о пути, что привёл его сюда…

Масуд беспокойно, словно один из содержащихся в клетке львов царя-жреца, мерил шагами вздымавшиеся в небеса, неприступные каменные стены Бхагара. Горячий ветер сушил потную кожу. Знамёна, поднятые на стенах, трепыхались на ветру, издавая звук, напоминающий щелчок кнута. Солнце ползло на горизонте, окрашивая пустыню в золото и багрянец.

Позади и ниже просыпался город после очередной ночи, наполненной беспокойными, печальными снами.

Несколько телег, громыхая, проехали по плотно утрамбованной земле улиц. Ставни и шторы открылись навстречу новому дню, и стал слышен тихий кашель и шум негромких утренних разговоров. Спустя некоторое время стук молотка в Купеческом квартале возвестил о начале рабочего дня для рабов, что от рассвета до заката занимались укреплением обороны города. Как только круг солнца полностью взошёл над горизонтом, над городом разнёсся глас огромного колокола храма Птра, возвестив наступление утра. По всему городу над храмами возносился дым жертвоприношений, унося в небеса надежды и чаяния горожан.

Масуд посмотрел за стены, в бесплодный, песчаный пейзаж бескрайней пустыни. Одинокая телега, наполовину погребённая под песком, лежала недалеко от стены. Площадь перед воротами ещё не столь давно была наполнена шумом, усеяна красочными палатками, верблюдами и лошадьми, путешественниками и торгующимися покупателями, ныне же она была пуста: кто-то скрылся за городскими стенами, кто-то вовсе сбежал.

Грядёт война. Узурпатор и его неживая орда шли через пустыню, словно песчаная буря, обращая в прах всё на своём пути. Ну, или, по крайней мере, так говорили. Но, впрочем, любая армия будет сокрушена под могучими стенами Бхагара. Так должно быть.

Ветер дул порывами, создавая небольшие, крутящиеся вихри из песка. Возможно, и они бежали от наступающей армии.

— Масуд.

Голос брата испугал его, выдернув из раздумий.

Фадил носил льняной килт и жилет из вываренной кожи, типичную одежду солдата. Бисеринки пота покрывали его лысую голову. Золотые полоски были вплетены в его клиновидную бороду. Тяжёлый тулвар и церемониальный кнут были заткнуты за широкий пояс. Он носил на голове повязку, говорившую о том, что он был офицером кавалерии в армии царя-жреца.

Вид брата зародил в сердце Масуда надежду. Они обнялись.

— Хорошо, что ты пришёл, Фадил. Хотя ты не спешил.

— Я пытался найти тебя вчера вечером, когда услышал… — он провёл рукой по голове, словно в поиске отсутствующих слов.

Масуд почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

— Когда ты услышал, что Наэмах уехала?

Фадил кивнул: — Я подумал, что ты можешь…

— Я иду за ней, — сказал Масуд.

— …совершить, что-то безрассудное, — вздохнул Фадил и покачал головой. — Ты не можешь, Масуд.

— Я должен.

Фадил смотрел в лицо Масуда, как будто оценивая его решимость. Он наклонился вперёд и заговорил, понизив голос.

— Ты не должен. С момента, как она ушла, прошло уже полдня и, ну… за стенами опасно.

— Это ещё одна причина, почему я должен идти за ней.

— Ты не знаешь, что там! Это…

— Её отец заставил её уйти, — вновь начав мерить шагами стену. — Иначе она бы не пошла. Она любит меня, Фадил.

Масуд повернулся и уставился в лицо старшего брата, пытаясь заставить его согласиться. Фадил удивил его, улыбнувшись и поклонившись своему младшему брату.

— Я знаю, что она действительно любит тебя. И ты её. Я вижу это в ваших лицах. Хасани так давно умерла, что я уже начал забывать это выражение. Когда-то и я смотрел также.

Услышав о жене брата, которая умерла от чумы четыре года назад, Масуд почувствовал, как его решимость отступила. Он шагнул к брату, подняв руку в извинении.

— Мне жаль. Я не хотел вызвать у тебя воспоминания о старой боли. Я…

— Ты не можешь заставить меня вспомнить то, что невозможно забыть. Я знаю, каково это — потерять кого-то. Я не хочу, чтобы ты тоже познал это, но ты мой брат, и я также не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности.