Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

— Только надежда! — улыбнулась молодая женщина. — Мы решили послать монаха в Карлат с просьбой о помощи. И в этой помощи, конечно же, нам не откажут.

— Вся трудность состоит в том, как туда добраться. У Беро должны быть по всем углам факельщики. Ты не боишься, что твой монах попадется им в лапы?

— Брат Амабль ловок и проворен. Он сумеет уберечься… К тому же, моя бедная Сара, нам приходится рисковать, ведь у нас нет выбора.

Через минуту посланец в черном одеянии склонился на колени перед аббатом для получения письма и благословения своего настоятеля. После этого Николя Барраль проводил его. Именитые граждане возвращались по домам: Катрин решилась наконец последовать за Сарой и вернуться в свои апартаменты.

Она пересекла порог спальни с ощущением глубокого облегчения. Комната была светлой и веселой благодаря пылавшему в камине стволу каштана. Цветные стекла, вставленные в свинцовую оправу в высоком узком окне, сверкали как драгоценные камни, освещаемые кострами, пылающими во дворе и на стенах замка. Эти костры будут поддерживать в течение всей осады, чтобы постоянно подогревать смолу и масло. Едкий запах уже распространился в ночном воздухе, понемногу изгоняя привычный запах обрабатываемой земли. И так, Катрин вернулась к себе с чувством глубокого облегчения. Почему, она и сама не очень знала. Может быть, доверяла окружавшим ее стенам и людям?

Усевшись на слишком широкую кровать, она освободилась от стягивающего голову убора, расплела косы. У нее болела голова. Мучительные мысли сдавливали голову, слов тиски.

— Причесать тебя заново? — предложила Сара, подходя к ней с чашкой горячего молока.

— Только не это! — запротестовала молодая женщина.

— Я слишком устала, чтобы спускаться ужинать в главный зал. Пойду поцелую детей, потом лягу, а ты принесешь мне чего-нибудь пожевать.

— У тебя все еще болит голова?

— Да. Но на этот раз, по-моему, у меня веские причины, не находишь?

Не отвечая, Сара завладела головой Катрин и, погрузив свои большие загорелые руки в густую шелковую копну, начала массировать виски.

Морщина прорезала ее лоб, выдавая беспокойство. С того времени как уехал Арно, Катрин была подвержена частым головным болям, которые Сара, правда, умела снимать. На ум ей приходили дурные воспоминания. Девочкой Катрин однажды чуть не умерла от мозговой горячки, вызванной сильным нервным потрясением, и Сара постоянно боялась, что болезнь возобновится.

Молодая женщина тем временем, с безвольно запрокинутой головой, позволяла делать с собой все что угодно, жалея только, что ловкие руки ее» кормилицы» не могут вырвать, как сорную траву, мучившую мысль: почему Беро д'Апшье настаивал на том, что Арно не вернется? Было ли это простым бахвальством, как предполагал аббат, или же эта страшная угроза имела серьезные основания?

— Постарайся ни о чем не думать, — бормотала Сара — Иначе я не смогу облегчить боль…

С тех пор как Сара поселилась в Монсальви, она приумножила свои познания в искусстве облегчать человеческие страдания. Она собирала в окрестностях лекарственные травы, коренья и готовила из них всевозможные снадобья. Постепенно слава о Черной Саре распространилась на несколько лье от замка. Правда, ее репутация целительницы вызывала ненависть у местной колдуньи Ратапеннады, или Летучей мыши, молчаливой старухи с кошачьими глазами, чья хижина пряталась в глубине лесов Обеспейра.

Ратапеннада, настоящее имя которой и возраст были никому не известны, жила, как ей было положено, в компании филина с вороном. В ее конуре обитали змеи и жабы, чей дух холил ее колдовские напитки. Нечего и говорить, что люди Монсальви смертельно боялись старухи: она могла наслать на них всевозможные бедствия — падеж скота, немощь. Боялись, но не решались ее трогать.

Даже сам Арно остерегался ее. Он полагал, что в скором времени старуха отойдет в иной мир, где она никому не сможет досаждать. Местные жители любыми путями избегали ее жилище, но все же иногда случалось кому-нибудь увидеть ее бредущей по дороге безлунными ночами с корзиной яиц хлебом или птицей.

Говорили, что она богата и прячет свои сокровища в канаве со змеями, но все так боялись, что никто — ни самый отпетый мальчишка, ни худший из бандитов не рисковали ее трогать. У нее были кое-какие друзья, вроде Жерве, которого прогнала Катрин и который теперь пришел с мечом в Монсальви.

Что же касается аббата Бернара, то, когда в его присутствии произносилось имя колдуньи, он хмурил брови, молился и осенял себя крестом. Все его попытки вернуть колдунью Богу проваливались, и он понимал, что ничего больше не может поделать со слугой Дьявола. Зато Сара получила его благословение, и он всячески рекомендовал своей пастве пользоваться ее советами. Так постепенно она стала местной целительницей.

Катрин удалось наконец «создать пустоту»в голове, и мигрень отступила. Тогда Сара осторожно спросила:

— Ты знаешь, что паж не вернулся?

Владелица замка подскочила, и ее сердце заколотилось: Что могло случиться? Сколько у этого проклятого дня в запасе осталось дурных новостей?

— Беранже? — воскликнула она. — Не вернулся? Почему ты мне раньше ничего не сказала?

— Я думала, что ты уже заметила… В любом случае я не вижу, что ты можешь сейчас…

— Не вернулся! Боже мой! — обезумела Катрин. — Куда этот мальчик мог деться? Честное слово, я о нем совершенно забыла…

Она выскользнула из рук Сары и нервно зашагала по комнате, заламывая руки. Она повторила:

— Не вернулся!.. — и не в силах свыкнуться с этой мыслью, добавила:

— Но где же он может быть?

Катрин остановилась, не решаясь даже подумать, что ее паж мог находиться в руках Апшье.

С тех пор как полгода назад он, Беранже де Рокморель из тех Рокморелей де Кассаниуз, чей немного обветшалый но еще достаточно прочный замок поднимал над просекой Лота свои суровые стены, поступил к Монсальви, казалось что в дом ворвался свежий ветер.

Четырнадцатилетний Беранже принадлежал к новому еще неизвестному среди знати Оверни и Руерга: он решил что жизнь — это нечто большее, чем битвы меча, охота на кабана или разгульное застолье, когда лопаешься от обжорства или падаешь под стол от перепоя, Это был мечтатель, выдумщик и пацифист. Он был единственный в своем роде, и никто не мог понять, откуда он набрался этих идей. Его отец, Обер, большой любитель ячменного пива, вечно искавший случая раскроить чей-нибудь череп или задрать какую-нибудь юбку, своей силой и буйным нравом был похож на галльского бога Тетатеса, хранителя молнии. Но у Шарите-сюр — Луар он встретил превосходящего его по силе и ловкости разбойника Перрине Грессара. Меткая стрела крепко пригвоздила