Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.) - Илья Ратьковский

Арест одного из руководителей большевистского подполья оказался последней причиной выступления. 26 декабря практически весь город был взят под контроль восставшими (за исключением штаба белых), при этом в уличных боях погибло более двухсот восставших. 29 декабря на выручку осажденным офицерам из Старобельска подошел отряд генерала А. П. Фицхелаурова, а из станции Чертково – другой отряд казаков. В этих условиях восставшие опять отступили в окрестные села (вместе с женами и детьми). В городе остались только раненые и старики. Несмотря на это, казаками было произведено еще несколько расстрелов. Однако уже через несколько дней к Беловодску подошли красные войска и освободили город[844].

14 декабря 1918 г. петлюровским патрулем расстреляно 8 большевиков, расклеивавших листовки с призывом к борьбе против интервентов Антанты.

15 декабря 1918 г. под руководством подпольного большевистского комитета в Валке вспыхнуло восстание. Оно было подавлено с участием войск белого Псковского корпуса, 15 участников восстания были заживо сожжены[845]. Так, Я. Ф. Фабрициус и А. В. Травинский в своей статье писали: «Еще до нашего подхода к Валку, по занятии нами Верро, рабочие и батраки Валка восстали, выгнали немецкий отряд и создали ревком. Но затем в Валк стали слетаться из Ней-Рапена, Юрьева и Верро выгнанные нашими частями бароны, немецкие и белогвардейские банды, жестко расправившиеся с восставшими рабочими и батраками гор. Валка: часть из них была расстреляна, часть зарезана, а 15 человек восставших загнаны и заперты в бане и сожжены»[846]. 17 декабря сводный отряд из добровольцев Островского и Волынского полков Псковского добровольческого корпуса, сняв знаки отличия, на железнодорожном составе с открытыми платформами отправился в Валк. Было занято здание валкского совета, предварительно закиданное ручными гранатами. Захватив пленных (которые потом были расстреляны), добровольцы отряда погрузились в подошедший к станции эшелон и на нем уехали из Валка, захватив с собой еще целый железнодорожный состав с паровозом[847]. О декабрьских расправах в Валке белогвардейцами «армии Драгомирова» позднее писали и советские газеты, упоминая сожженных живьем 4 женщин и нескольких мужчин[848].

18 декабря 1918 г. в Кизеле у железнодорожного депо произошел расстрел колчаковцами железнодорожников, которые не выполнили распоряжение о запуске нескольких паровозов. Впоследствии эти события были положены в основу исторического полотна художника Шегаля «Расстрел железнодорожников колчаковцами в Кизеле в 1919 году» (с ошибочной датировкой).

20 декабря 1918 г. в Верхней Туре белогвардейцами был расстрелян 18-летний Иван Молодцов В это же время белочехами был расстрелян Андрей Васильевич Дьячков, ответственный работник Верхнетуринского исполкома. В братской могиле на кладбище в Верхней Туре также оказались Федя Белоусов 16 лет, Николай Алексеевич Широков, Леонид Федорович Казаков, Петр Никифорович Лошагин, Иван Алексеевич Попов и многие другие.

20 декабря 1918 г. Донская армия атамана П.Н. Краснова захватила Борисоглебск. В городе фиксируются массовые расстрелы, аресты и поборы. Так, согласно более поздним советским воспоминаниям, «всех подозрительных и неопознанных коммунистов, кого не решались убивать на месте, белые подвергали аресту и сводили в здание коммунистического клуба. Число таких арестованных переваливало за 3000 человек. Из них потом отделяли группы смертников, которых за городским садом, на окраине города, подвергали зверскому убийству». Среди расстрелянных были как советские работники, так и железнодорожники и просто жители города[849].

21 декабря 1918 г. белыми войсками Сибирской армии чешского генерала Р. Гайды взят город Кунгур. После прошедших в городе похорон жертв «красного террора» тела похороненных ранее на Красной площади и у памятника Пугачеву в советский период красноармейцев были вырыты и вывезены на свалку за Вознесенское кладбище по Сибирскому тракту, за батальонным двором метров 200 вправо в лог, где сваливались городские нечистоты[850]. В самом городе и его окрестностях начались массовые расправы. «В каждой из 36 волостей Кунгурского уезда белогвардейцы расстреляли по 10–20 человек и наказали розгами по 50–70 человек. В Ординской волости следственная комиссия приговорила к смерти 7 коммунистов. На Кыновском заводе от рук колчаковцев погибло 60 рабочих. На Коноваловском заводе по решению следственной комиссии было расстреляно 72 человека. Ворвавшись в Сосновскую волость, белогвардейцы убили 26 крестьян-бедняков, активных участников установления Советской власти»[851]. Обобщенные данные по Кунгурскому уезду дал известный советский историк И. Капцугович: «В Кунгурском уезде за одну неделю следственная комиссия вынесла 768 приговоров. За время колчаковского господства в Кунгуре и уезде было расстреляно и замучено 6628 человек»[852].

22 декабря 1918 г. в условиях уже начавшихся арестов подпольщиков началось антиколчаковское вооруженное восстание в Омске. Группа большевиков и солдат напала на омскую тюрьму и освободила арестованных. Это положило начало Декабрьскому восстанию в Омске. Восстание произошло и в других районах и пригородах города, особенно яростное сопротивление войскам оказали рабочие Коломзино. Однако наладить связь между восставшими районами не удалось, и восстание было быстро подавлено войсками.

«Восстание было энергично подавлено. Подавление его произведено было с исключительной жестокостью. Беспощадный расстрел восставших рабочих объясняется, прежде всего, обычным раздражением, последствием мятежа. Суровый холод сибирской декабрьской ночи способствовал немало ожесточению плохо одетых солдат (обмундирование в то время было очень неважное), и они расправлялись с мятежниками, как с личными врагами»[853].

Согласно предписаниям войска беспощадно расправлялись с теми, у кого обнаруживали оружие. 22 декабря 1918 г. в Омске были расстреляны секретарь профсоюза грузчиков Е. Банчук, его брат, отец, мать, а жена с грудным младенцем была заколота штыками за то, что в пеленках был найден наган[854]. Помимо указанных выше районов города, расстрелы повстанцев проводились в Загородной роще, Атаманском хуторе и т. д.

Руководил подавлением большевистского выступления генерал А. Ф. Матковский[855]. Причастны были и другие военные чины. «Только что вернувшийся с Востока Иванов-Ринов отдаст приказ о предании полевому суду «провокаторов» (приказ 22 декабря 1918 г. № 160)»[856]. Непосредственно причастным к репрессиям в городе следует также признать начальника омского гарнизона генерал-майора В. В. Бржезовского, который 23 декабря 1918 г. подписал приказ о предании военно-полевому суду всех принимавших участие в беспорядках или причастных к ним. В приказе предписывалось действия суда открыть в день подписания приказа и закончить в трехдневный срок[857]. В частности, военно-полевым судом под председательством генерала В. Д. Иванова были приговорены к расстрелу 43 человека, которые были названы Большевистским Военно-Революционным штабом (позднее прибавили еще одного, 44-го). Бржезовский утвердил это постановление[858].

Также Бржезовским предписывалось «всем незаконно освобожденным из тюрьмы» вернуться обратно. «Всех неявившихся и задержанных после этого – расстреливать на месте»[859]. Часть эсеров, около 60 человек, решила вернуться в тюрьму, надеясь, что «законная власть» их оправдает. Но ночью конвой вывел их на лед Иртыша, где они были казнены. Среди казненных были и эсеры – бывшие члены Учредительного собрания. В их числе был Викентий Аницетович Гутовский (псевдоним – Евгений Маевский), один из организаторов первых социал-демократических кружков в Сибири и Сибирского Социал-демократического союза, редактор газеты «Воля народа» (Омск). Жертвами расправы среди прочих также стали члены Учредительного собрания Фомин (был предварительно сильно искалечен) и Девятов, начальник челябинского района Кириенко (член Второй Государственной Думы от социал-демократов) и другие. «На берегу Иртыша впоследствии были найдены их трупы. «Они были так изуродованы, что невозможно было узнать. Стали бродить по берегу, копать снег, нашли еще несколько таких же изуродованных трупов в позах чудовищных. По бороде узнали Фомина. Брудерер был так изуродован, что ясно никак не могли узнать его, пока не показали метки на его окровавленной рубашке… Самое убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но и зрители. На глазах этой публики Фомину нанесли 13 ран, из которых лишь две огнестрельных. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые; получились глубокие раны на плечах и под мышками»[860].