Навечно в грёзах (СИ) - "Eva 4444"

— Зачем ему это?

Гудмунд, явно довольный ходом нашей беседы, заговорческим полушёпотом продолжил:

— Вот и я практически весь поход задавался этим вопросом. Пока после очередного их уединения не заметил, как он смотрит на неё.

Не выдержав напряжения, я резко встал, откинув стул в сторону. В эти секунды мне стало глубоко насрать, что это убожество предало меня и мою сестру. Я хотел лишь одного, чтобы он не замолкал, чтобы он продолжал говорить.

— И как же он смотрел на неё?

Ублюдок, обрадовавшись, что смог быть мне полезным, с энтузиазмом продолжил:

— Смотрел, словно он влюблён в неё, мой Король. А она, похоже, была и не против, поскольку развязала ему руки и давала указания наравне с остальными воинами. Принцесса доверилась ему. Она доверилась демону. Перешла на их сторону. И вот тогда я решил действовать, — брызжа слюной, урод с полностью обгоревшим лицом с больным фанатизмом рассказывал мне то, чем неимоверно гордился. — Я выстрелил, но… но этот вездесущий Элатан в последний момент прикрыл её собой. А потом… потом это демоническое отродье подожгло меня.

От услышанного мой деликатесный завтрак быстро подступил к горлу. Ненависть и ревность встали чёрной пеленой перед глазами. Вокруг всё потемнело, а воображение — это грёбаное беспощадное воображение — рисовало в голове красочные картины со слов предателя. Едва слышным хриплым голосом спросил:

— Ты хотел убить принцессу потому, что она, как тебе показалось, перешла на сторону демонов?

— Нет, мой повелитель. Не только. Я хотел, чтобы у Вас — истинного Короля эльфийских земель — не было конкурента на престол. Ещё когда Ваш отец был жив, я всегда ему говорил, что Вы более достойный наследник. Но он в этом вопросе оставался непреклонен. И вот, когда его с нами нет, только она — эта девчонка — стоит у Вас на пути.

— Это ты так решил? — не выдержав тупизны предателя, сорвался и заорал на него во всю глотку: — Разве я говорил, что желаю ей смерти? Разве я отдавал тебе приказ убивать Амайю? Да кто ты такой, чтобы решать судьбу принцессы Арнорда?

— По-повелитель… простите. Я не думал…

Ахуеть! Не думал он…!

— Правильно! Ты не думал, потому что это моя прерогатива. А твоя — исполнять приказы. Довольно! Я услышал, что хотел, — едва сдерживая свою ярость, обратился к Берту: — В течение месяца каждый день отрезать от предателя по куску и скармливать вырезки собакам. И чтобы этот подонок всё видел. — Услышав свой нерадостный приговор, Гудмунд что-то неразборчиво завопил так, словно его уже начали резать. А что он думал? За предательство надо платить. Кровью и плотью. — А по истечении месяца подвесить пленника на плацу военного корпуса в назидание моим воинам. Все должны лицезреть участь предателей. Ну и, как полагается, не кормить, не поить. Пускай так и помирает. Медленно.

Пленник, чудом подавив свою истерику, с глазами, полными надежды, обратился ко мне:

— Повелитель, разрешите мне поведать Вам такое, от чего Вы передумаете и отмените мой приговор. — Урод недоверчиво глянул на Берта и ещё двух моих личных охранников. — Но я скажу Вам это только наедине.

Ну что ж… может, я ещё чего-то не знаю? Информации никогда не бывает много. Велел охране выйти и заинтересованно воззрился на него.

— Повелитель, не примите на свой счёт, но я знаю, что произошло той ночью…

— Какой ночью? — Блядство!

Неужели Амайя ещё и переспала с этим демоном? Даже не знаю, смогу ли я её после такого принять обратно… Хотя кого я обманываю? Раз она без стеснения раздвигает ноги перед первым встречным, раздвинет и передо мной. Я заставлю её это сделать!

— Ну, той ночью… — Ублюдок многозначительно посмотрел на меня, но, не найдя на моём лице понимания его тупорылых намёков, полушёпотом продолжил: — Той, когда Вы убили своего отца. А ведь это я тогда помог Дорласу найти демона, якобы убившего Короля. — Ахренеть! Удивил, так удивил. В полном шоке отвернулся от него, судорожно думая, как такое могло произойти? Как свидетель того события до сих пор жив и находился всё это время вблизи Амайи? СУКА! Убью этого недоноска Дорласа, у которого жир вместо мозгов. —Повелитель, Вам не стоит беспокоиться, я никому об этом не рассказывал и не расскажу. Я всецело предан Вам. И всё, что делал, начиная с той ночи… хотя, нет, даже раньше, всё это я делал ради Вас, повелитель. Я и дальше буду верно служить Вам. Только отмените свой приговор, иначе, истерзанный пытками и подвешенный на плацу, я ведь могу начать нести чушь. А может, в этой моей чуши будет и доля правды.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Выродок! Угрожать мне вздумал? МНЕ! КОРОЛЮ! Убью-ю-ю… Хотя, нет! Смерть — это слишком щедро для такого дерьма, как он!

Быстро схватив нож с пыточного стола, молниеносно подлетел к нему и ударил мощным зарядом своего электричества. А когда предатель в судорогах боли раскрыл свой гнилой рот, резким движением вырезал ему язык.

Ну и хлынуло же из него кровищи… запачкал весь мой костюм. Пнул скрючившегося от боли выродка ногой.

Теперь он точно никому ничего не расскажет о той ночи. В момент, когда схватил предателя за обгорелую шею, благодаря моему чудесному дару в голове вспыхнули картины его прошлого, преимущественно похода в Тартас. Он говорил правду. Но это не отменяет факта его предательства.

Выйдя из пыточной, отдал Берту приказ:

— Два месяца. Пускай висит на плацу два месяца. И пускай его иногда всё же кормят, чтобы не загнулся раньше времени. А, ещё. Эту непокорную девку, что посмела вчера мне отказать, выпороли, как следует?

— Офелию? Сделали всё, как Вы приказали.

— Вот и чудно! Как сможет стоять на ногах, снова приведи её ко мне. Посмотрим, усвоила ли она урок…

Только захотел было направиться переодеваться, как мне сообщили, что со срочными вестями прибыл гонец из Тартаса. Ну что может быть ещё срочнее, чем опрятность и чистый вид Короля Арнорда? Ладно, так и быть. Направился в тронный зал весь в кровище предателя.

Распахнув тяжёлые дубовые двери, вошёл в зал, и зазвучала торжественная мелодия. Глядя на склонившегося в поклоне гонца, пафосно, в такт музыке прошёл к трону. Хорошая была идея поставить приветствующий меня оркестр в приёмном зале. Так моё появление перед гостями и прислугой намного этичней и величественней.

Когда все формальности наконец были соблюдены, гонец сообщил мне новость, от которой я в шоке невольно осел на трон. Оркестр сменил мелодию с торжественной на похоронную. А я даже не в силах был сделать им выговор и заткнуть недоносков.

«На Тартас напали орки, мой Повелитель!» — его слова многократным эхом звучали в моей голове. «Орки напали на Тартас». Так и надо этим исчадиям ада! Демонам пришёл конец. Но… но если они слишком легко дадутся оркам, то эльфы следующие на очереди. Ведь моё государство, мои земли самые желанные в этом мире. Су-ка-а-а!

Амайя

(Audiomachine — The Gallows)

Давно я так сладко не спала. Ещё сон такой странный снился, будто кто-то стягивает с меня штаны, а я… я вовсе и не против. И всё в этом сне такое реальное, руки, раздевающие меня, такие тёплые, а их движения мягкие, нежные.

Стоп! Сон? Резко распахнула глаза и увидела перед собой раздевающего меня демона.

— Какого хера ты творишь?

Отпрянул от меня, молниеносно подняв руки вверх, и замер.

— Ты… ты что такое вздумал? Решил, что я уже не очнусь?

— Тише, Амайя. Тише. Я просто хочу залечить твою рану на ноге. А для этого мне нужно снять с тебя штаны. — Настороженно глядя мне в глаза, снова опустил руки к моим штанам. — Можно? Я постараюсь не причинить тебе боль.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кивнула ему в знак согласия. Чего уж… В трусах меня что ль не видел? Тем более нога и в правду кошмарно болит.

Пока демон аккуратно стягивал с меня штаны, я украдкой огляделась по сторонам. Где это мы? В пещере? Мы всё ещё в лесу? Как мы тут оказались? Ничего не помню.

Последнее, что помню, — то, как трёхголовая зубастая псина вгрызлась в и без того истекающую кровью ногу. А он — этот трус — сбежал! И я громко кричала ему вслед. Что кричала, не помню. Помню, как безумно болела нога, и я пыталась дотянуться мечом до кусающей головы псины. А после помню, как Рэнн всё же пришёл и убил голодного цербера. Помню, как кричала, что ненавижу его и хочу, чтобы он сдох… хм-м-м… я много чего кричала. Но я ведь была в бешенстве, и мне было больно.