Лилея - Елена Чудинова

— Не мне ответ держать. Если охота есть знать, входите! — Незнакомец оборотился спиною и нагнулся, переступая порожек.

— Приглашение не слишком любезно, однако ж не время чиниться, — господин де Роскоф направился было за ним. — Ладно, чрезмерно любопытные молодые особы, идемте со мною! Сдается мне, особой опасности тут нету.

Что до Нелли, так ей ничего не сдавалось, кроме разве странного чувства, что лицо юноши кого-то ей напоминает.

— Ну что, подруженьки, узнали соколика? — изумленно шепнула Катя.

— Да разве ж мы его знали? — с недоумением спросила Параша.

— Его — не знали, — ответила Катя непонятно. Вид у молодой цыганки был при том самый ошарашенный.

Каменная лесенка спиралью вилась наверх внутри каменной громады. Миновавши первый ярус, их сомнительный проводник шел дальше где-то впереди. Свет, пробивавшийся сквозь окошки-щелки, еле позволял различить крутые ступени под ногами.

Несколько раз обвившись вокруг внутренней стены и миновав две закругленные, ниже человека, двери, лестница оборвалась. Кроме как в последнюю дверь-невеличку, идти было некуда. И верно господин Роскоф со странным вожатым уж были там. Нелли, шедшая после Кати и перед Парашей, нагнула голову и вошла.

Первым, что она увидала в зале, было собственное ее слегка испуганное лицо, отраженное в дождевой луже: подпертый простой садовою лестницей с перекладинами, люк на смотровую площадку зиял наверху квадратным голубым куском неба. Круглый зал, верно, давно уж не использовался людьми для житейских нужд, однако ж недавно кто-то пытался наскоро его обустроить. Бочонки, мешки и корзины теснились по стенам, соломенные тюфяки соседствовали с резными, украшенными вензелями неудобными стульями и деревенскими плетеными креслами, куда как более покойными. Никак не будучи знатоком архитектуры, Нелли и то не усумнилась бы, что камина в эдаком месте быть не может. По сему поводу кто-то приволок в залу настоящую древность — жаровню, украшенную причудливым литьем.

Все сие Елена Роскова увидала в один взгляд, но человека, сидевшего за столом, сооруженным из положенной на две бочки двери, она отчего-то оробела разглядывать сразу.

Впрочем, сей, судя по изящной осанке — дворянин, уж не сидел, а учтиво приподнялся гостям навстречу. В руке его был грифель в деревянном футляре, перед ним в беспорядке лежали бумаги.

— Щаслив быть полезным и приношу извинения, что столь бесцеремонно здесь расположился, — приятным звучным голосом произнес он. — Я — путешественник, привлеченный во Францию из дальних пределов ни в коей мере не праздным любопытством, но… Господи, помилуй!! Нет, глаза мои обманывают меня! Маленькая Нелли!

ГЛАВА XXVIII

— Маленькая Нелли, маленькая Нелли Сабурова, — взволнованно повторял отец Модест, глядючи ей в лицо, сжавши обеими руками за плечи, чуть отстраняя, чтоб лучше разглядеть, а Нелли смеялась сквозь слезы, отказываясь верить собственным своим глазам.

Меж тем сие был он, вроде и не слишком изменившийся за десять годов разлуки. Вроде и лицо то же самое, только белоснежные седины отчего-то боле не кажутся париком. Нет, не кажутся, чем-то лицо их догнало.

— Дай уж и другим с батюшкой поздороваться, — ревниво встряла Параша.

— Прасковия, неужто? — Отец Модест воззрился на Парашу через плечо Нелли, которую все не хотел выпустить из рук. — Дива мало, где одна, там и двух других ищи, да только экая ж ты выросла красавица! А вить девчонкою была колобок колобком! А вот тебя, Катерина, я признал бы сразу и без подруг.

— Вот, выходит, каков на звук родной язык моего внука, — произнес господин де Роскоф, приближаясь к отцу Модесту. — Походит на древний греческой. Даже чем-то краше: экая певучая долгота гласных звуков! Но при всех его красотах, отче, не говорите ль Вы по-французски?

— Простите невежливость нашу, сударь, — отец Модест перешел на французский. — Сие от неожиданности, впрочем, простительной. Уж никак мы не чаяли повстречаться здесь, столь далёко от родных пределов.

— Я вить не ошибся, Вы и есть священник-екзорсист королевской крови? Сделаем знакомство: Антуан де Роскоф, бретонский дворянин.

— Щаслив, сударь, был бы щаслив много боле, когда б ни… — чело отца Модеста омрачилось. — Что-то случилося с Филиппом, Нелли? Он жив?

— Надобно ль отвечать? — глаза Нелли высохли. — Вы вить уж поняли.

— Прости, дитя. Опять же не праздное любопытство спросило тебя, и после мне придется спрашивать еще. А я вить, сударь, виноват перед Вами — молился за упокой. Не чаяли мы в России с Вашим сыном, что могли Вы уцелеть.

— Что ж, отныне молитесь за упокой сына и за здравье его отца. Сколь нелепо сие, не правда ли, Ваше Преподобие? Сколь противно законам Натуры, когда старые переживают молодых. А вот уж чего не чаял я, так это когда либо увидать наяву человека из сей славной Белой Крепости. Воистину, никогда не зарекайся!

— А я, выходит, не ошиблась, — задумчиво проговорила Катя.

— В том, что юноша — айрот, хоть на половинку, — кивнула Нелли. — Да, это ты лихо. Я-то думаю, чем знаком?

— Айрот на половинку — да, только сие половинка дела. Другая половинка тебе тож знакома.

— С чего ты взяла? — Нелли прошиб вдруг легкий озноб.

— Проклятый род, хранитель проклятых знаний во имя благого. Али я не права, батюшка?

— Иеремия — сын Нифонта, ты угадала, — сухо ответил отец Модест.

Пред внутренним взором Нелли тут же предстала сумрачная фигура Алтайского изгоя. Нифонт — не преломлявший хлеба с прочими обитателями Крепости, не имевший голоса в общем совете, неприкасаемый. Потомок злощасного Мелентия, случаем оборвавшего жизнь Царевича Георгия. Носитель жуткой, но добровольной наследственной епитемьи, порожденной суровыми обстоятельствами выживания Ордена.

— Ну, теперь ясное дело, чего одеревенели окаянные, — хмыкнула Параша.

— Мне же ясно не вполне, хотя некоторые предположения и у меня возникли, — живо отозвался господин де Роскоф. — Магнетическое воздействие на темные области мозга человеческого? Я немало читал о них, однако же своими глазами наблюдаю впервой. Зрачки недвижимы, пульс замедлен… Спит наяву, однако ж слышит распоряжения, кои выполняет беспрекословно.

— Не все, — пояснил отец Модест. — Доброму старику просто известно слово-ключ, побуждающее к повиновению. Я пожалел, как он в одиночку ломает старые свои кости, тщась извести в замке все следы врага. Пусть враги сами ему и помогают.

— Слово ключ, ну разумеется! Я должен был догадаться! Но надолго ли можно наложить подобный волевой ступор?

— На скорую руку — нет, ненадолго. Да я и не намеревался быть под сим осиротелым кровом дольше, чем требовалось, чтобы написать еще одну скорбную страницу в сию книгу, — отец Модест указал на разложенные листы.

— Ну да, перебить их можно и уходя, — согласно кивнула Катя.

— Ты, верно, забыла, что Белое Воинство стремиться избегать человекоубийства везде, где только возможно, Катерина, — свел брови отец Модест.

— Так они ж очухаются и снова пойдут людей резать!!

— Нет, ничуть не бывало. Экая ж у тебя память короткая. Очухаться они очухаются, а вот злодействовать доле не смогут.

— Ах, отче, зачем же не случилось Вам оказаться здесь ранее! — Елена стиснула ладони. Вдруг припомнились ей мальчики, что погибли в охоте за ласточкиными гнездами.

— Ты вить уже большая, маленькая Нелли, — грустно усмехнулся отец Модест. — Только воображение дитяти делает взрослого всемогущим. Магнетизмом возможно парализовать ненадолго волю маленького гарнизона, но едва ль возможно было помочь, когда здесь под стенами стояли войска. Хоть молодой Иеремия и родился даровит на темную науку настолько, что давно равного ему не рождалось, уж поколения три, я чаю, однако ж его силы отнюдь не сверхъестественны.

Только тут все собравшиеся враз как-то заметили, что разговаривают стоя — посередь стульев и кресел.

— Ну да, хозяева-то уж не пригласят присаживаться, — сказал невесело отец Модест. — Выступи за хозяйку на правах единственной дамы, маленькая Нелли.

— Тем больше, что Керуэзы и Тремели нам в далеком родстве, — добавил господин де Роскоф.

— Присядемте, милые друзья, — сказала Нелли обязательно. Слова выговорились с трудом, однако ж прозвучали легко.

— Несказанно терзает меня вот какой вопрос, — заговорил господин де Роскоф, благоразумно остановивший свой выбор на плетеном деревенском кресле. — Какой задачею Вы озадачились, отче, когда предприняли сие путешествие? Ежели, конечно, сие не одна из многих ваших тайн.

— Отнюдь, — в лице отца Модеста обозначилось тревожное колебание. — Но, коли не покажусь я невежею, хотел бы прежде узнать, отчего здесь оказались наши три грации.

А верно, откуда ж ему знать! Нелли поведала об обстоятельствах гибели Филиппа и похищения Романа, о путешествии, побеге из узилища, о встрече со свекром и прочем. Рассказ получился короток и странным образом суховат.