Царь Каменных Врат - Дэвид Геммел

— А если развяжу, ты возьмешь меня с собой?

— Ну конечно, — ответил он, понимая, что выбора нет.

— Ты уверен, что я тебе не помешаю?

Тенака скрипнул зубами, перебарывая гнев, а Рения зашла за дерево и перерезала мечом его путы. Тенака упал, и она помогла ему добраться до костра.

— Как ты меня нашла?

— Это было нетрудно, — уклончиво сказала она. — Как ты?

— Жив, но и только. Придется мне быть поосторожнее, когда мы перевалим через горы.

Рения вскинула голову и раздула ноздри.

— Они возвращаются.

— Черт! Подай мне мой меч! — Но Рения уже исчезла за деревьями.

Он выбранился, с трудом поднялся на ноги и отыскал свой меч по ту сторону костра. Боец из него, однако, был никакой.

Снова раздался жуткий вой, заледенивший Тенаке кровь, — и Рения вышла на поляну, улыбаясь во весь рот.

— Они теперь бегут так быстро, что, пожалуй, до самого моря не остановятся. Может, поспишь немного?

— Как это у тебя получается?

— От природы.

— Я недооценивал тебя, женщина, — сказал Тенака, растянувшись у огня.

— Так говорят все мужчины от начала времен, — проворчала Рения.

Когда вновь настала ночь, Рения с Тенакой увидели вдалеке стоящую в тени Дельнохских гор заброшенную крепость Дрос-Кортсвейн. Построенная во дни Эгеля, первого Бронзового Князя, для защиты от вагрийского вторжения, крепость уже лет сорок как опустела. Опустел и выросший вокруг нее городок.

— Жуткое место, правда? — Рения направила свою серую кобылу поближе к Тенаке.

— Дрос-Кортсвейн вообще не следовало строить, — сказал Тенака, глядя снизу на мрачные стены. — Единственная ошибка Эгеля. Единственная дренайская крепость, где не произошло ни одного сражения.

Они подъехали к главным воротам, и стук копыт эхом отдался в ночи. Деревянные створки давно уже сгнили, каменный проем зиял, словно беззубый рот.

— Может, заночуем под открытым небом? — сказала Рения.

— Там водятся лесные демоны, — ответил Тенака, уворачиваясь от оплеухи.

— Стой! — раздался чей-то дребезжащий голос, и Тенака сощурился.

В воротах стоял старик в заржавелой кольчуге, со сломанным копьем в руке. Тенака осадил коня.

— Назови свое имя, всадник! — потребовал старик.

— Пляшущий Клинок. Со мною моя жена.

— Друзья вы или враги?

— Мы не делаем зла тому, кто не делает зла нам.

— Тогда входите. Ган разрешает.

— Это ты — ган Дрос-Кортсвейна?

— Нет. Вон он, ган. — Старик указал в пустоту позади себя. — Разве ты не видишь?

— Ну конечно. Прошу прощения. Мой привет твоему командиру.

Тенака въехал в ворота и спешился. Старик, ковыляя, подошел к нему. На вид старцу было за восемьдесят, и его жидкие волосы липли к желтому черепу, словно горный туман. Щеки ввалились, под водянистыми глазами залегли синие тени.

— Не делай лишних движений, — предостерег он. — Взгляни — на стенах стоят лучники, следящие за каждым твоим шагом.

Тенака посмотрел вверх — никого, кроме спящих голубей

— Очень предусмотрительно. А еда у вас найдется?

— Для желанных гостей — всегда.

— А мы желанные гости?

— Ган говорит, ты смахиваешь на надира.

— Да, я надир, но имею честь служить в дренайской армии. Я Тенака-хан из «Дракона». Не представишь ли меня своему гану?

— У нас их двое. Это Оррин — он первый ган, а Хогун отвечает за разведку.

Тенака отвесил низкий поклон.

— Я много слышал о гане Оррине и о том, как храбро он защищал Дрос-Дельнох.

— Ган просит вас пожаловать к себе. Я его адъютант. Меня зовут Сиалл — дун Сиалл.

Отложив свое сломанное копье, старик побрел к темному замку.

Тенака ослабил подпругу и пустил коня на поиски травы. Рения последовала его примеру, и они оба направились за дуном Сиаллом.

— Он сумасшедший, — сказала Рения. — Ведь тут больше никого нет.

— Ничего, он, похоже, безобиден. И у него должна быть еда. Нам лучше поберечь припасы. Между прочим, люди, на которых он ссылается, — это настоящие ганы Дрос-Дельноха. Они служили там в те времена, когда мой прадед сражался с Ульриком, и командовали крепостью, пока Рек не стал Бронзовым Князем. Ты не перечь старику — это доброе дело.

В жилище гана Сиалл накрыл стол на троих. В середине красовался кувшин красного вина, в горшке над огнем бурлило жаркое. Старик трясущимися руками наполнил тарелки, вознес молитву Истоку и взялся за деревянную ложку. Тенака попробовал жаркое — пересолено, но вполне съедобно.

— Они все умерли, — проговорил Сиалл. — Я не сумасшедший — я знаю, что они умерли, и все-таки они здесь.

— Конечно, здесь, раз ты их видишь, — согласилась Рения.

— Не поддакивай мне, женщина! Да, я вижу их, и они рассказывают мне истории... чудесные истории. Они простили меня. Люди не прощают, но призраки лучше людей. Они больше знают. Они знают, что человек не может все время быть сильным. Знают, что порой он не может совладать с собой и бежит. Они простили меня, сказали, что я могу остаться солдатом, и доверили мне смотреть за этой крепостью.

Внезапно Сиалл сморщился и схватился за бок. Рения посмотрела вниз и увидела, что из-под ржавой кольчуги на скамью сочится кровь.

— Ты ранен, — сказала она.

— Ничего. Мне не больно. Теперь я хороший солдат — они так сказали.

— Сними кольчугу, — мягко сказал Тенака.

— Нельзя. Я на посту.

— Снимай, тебе говорят! — гаркнул Тенака. — Я тоже ган, к твоему сведению, — и наведу у вас тут порядок!

— Слушаюсь, — пролепетал Сиалл, возясь со старинной застежкой. Рения пришла к нему на помощь, и наконец они сняли кольчугу. Старик не издал ни звука, хотя его спина была в кровь исполосована кнутом. Рения, порывшись в шкафах, нашла старую рубашку.

— Пойду принесу воды, — сказала она.

— Кто тебя так, Сиалл? — спросил Тенака.

— Всадники... вчера приехали. Искали кого-то. — Глаза старика блеснули. — Никак тебя, надирский князь.

— Вероятно.

Рения вернулась с медным котелком, полным воды. Она бережно обмыла старику спину, разорвала рубашку на полосы и забинтовала самые глубокие раны.

— За что они тебя? Они думали, ты знаешь, где я?

— Нет, — грустно ответил старик. — По-моему, им это просто доставило удовольствие. Призраки ничего не могли поделать — но потом они пожалели меня и сказали, что я стойко держался.

— Как ты здесь оказался, Сиалл? — спросила Рения.

— Я бежал, девушка. Бежал от надиров — и деваться было некуда, кроме как сюда.

— И сколько же ты здесь прожил?

— Долго, очень долго. Много лет. Тут хорошо, есть с кем поговорить. Они меня простили — и я занимаюсь очень важным делом.

— Каким? — спросил Тенака.