Двери во Тьме - Андрей Круз

Так, стоп… а кто они такие на самом деле?

Присел возле того, кто ближе, полез ему за пазуху… так, есть документы, портмоне — все с собой, в сумку, что на плече висит, потом посмотрю… второй… некогда у второго искать, хоть и очень хочется.

Дверь рядом открылась, за ней испуганное лицо усатое лицо какого-то мужика в белой майке и кальсонах.

— Случилось что-то?

— Тварей полный подъезд, видишь — этих покусали. Прячься! — обернулся я к нему, махнул рукой.

— Ой!

Дверь захлопнулась. Вот и познакомились, раньше я этого соседа не видел. Нашли, так сказать, время и место.

Блин, у них же гранаты есть, «эфки»! Аж шесть штук, по две с каждого! Все некогда собирать, но две взял, с того, с которого забрал документы.

Все, бегом отсюда! Бегом! С топотом по ступенькам, лязгает навьюченное железо, ремень карабина все норовит соскользнуть с плеча.

— Геннадьич, открывай! — забарабанил я затянутой в перчатку рукой по железной решетке.

Испуганный комендант спорить не стал, равно как и спрашивать что-нибудь, рванул рычаг блокировки, заведенный в его кандейку. Плечом в дверь, она с гулким лязгом распахнулась настежь, но вышли мы осторожно, автоматы в обе стороны. Никого. Тихо, круг света вокруг, снег белоснежный, под ногами скрипит, на нем пятно кровавое. Морозно, аж в носу прихватывает, и темнота со всех сторон.

— Давай в джип, за руль, заводи! — показал я на машину безопасников стволом автомата.

Настя кивнула, свалила сумки и кучу оружия на заднее сиденье. А я сам к убитым, опять же за документами. Понимаю что дурь, но мне точно знать надо, кто за мной пришел, ради этого стоит рискнуть. Те, кто наверх шел, наверняка все «безопасники», а вот именно эти двое для меня важнее всего.

У нас по ночам без документов не ходят, так что нашел и у одного, и у другого. Даже имя успел прочитать на удостоверении личности у убитого первым — Расул Бекмурзаев, то есть тот, про которого на сервисе и говорили. Нет, не ошибся я, всех их валить надо было. Всех, никого не жалко.

— К Федьке поехали!

Джип с опознавательными знаками Горбезопасности рванул с места, выбросив фонтаны снега сразу всеми колесами. На повороте машину чуть занесло, но Настя вела ее уверенно. Пока на ней, наша пусть так в заднем дворе и остается, может казенный автомобиль нам где-то лишнюю минуту жизни выиграет, а лишняя минута — она многое решить может. Очень многое.

Снег, серые стены, темные провалы окон, голые кусты мелькают в свете фар, и кажется, что за каждым притаилась какая-то темная тварь, готовая броситься. Темно еще, светать не скоро начнет.

Прыгучую машину изрядно потряхивает на выбоинах, их здесь полно, а под снегом еще и не видно толком. Поскрипывает подвеска, что-то громыхает сзади, рычит басовито двигатель. Тент только сверху и по бокам совсем чуть-чуть, задувает морозом. Надо было очки надеть мотоциклетные, но они далеко, в сумке. А Настя не забыла, но они у нее всегда с собой.

По мере приближения к общаге Горсвета скинули скорость, но совсем таиться не стали. Если это действительно операция самой Горбезопасности, то к Федьке вошли одновременно со мной, людей у них хватает. И мы в любом случае опоздали. Но очень я в этом сомневаюсь, думаю, что это все исполняет «группа заинтересованных лиц». И если у них дефицит личного состава, во что легко верится, потому что нас двоих шли брать или убивать всего трое, то они бы выставили здесь скорее всего наблюдателя, в машине, естественно, и ждали бы как раз этот «виллис» и второй автомобиль. По ночам у нас пешком не ходят. Вот «виллис» и подъедет. А мы в нем.

Наблюдателя я вычислил сразу — темный «опель олимпия» с цепями на колесах. Я его и раньше здесь не видел, а у меня зрительная память очень хорошая, и еще он стоит «мордой» в другую сторону, а так парковаться неудобно, улочка узкая. Так специально заезжать нужно, задом, а потом и выезжать против движения. А вот за подъездом так наблюдать — в самый раз.

Человек внутри, я его вижу, его уже фарами осветило.

— Помигай.

Отозвался. Как фары джипа мигнули, так мигнули и фары опеля. А сидящий в кабине человек распахнул водительскую дверь, вылез наружу. Точно, это тот, кто нам и нужен. И нас он не видит, его сейчас фары слепят.

— Прямо к нему подъезжай, — сказал я тихо, вытаскивая из кобуры «кольт», улегшийся своей увесистой тушкой в ладонь так ловко, словно жил там. За это его и люблю.

Когда машина остановилась, человек — среднего роста, кажущийся грузным в своем волчьем полушубке, шагнул прямо ко мне, с докладом видать. Когда он разглядел меня — просто замер в недоумении. Наверняка мои фотографии видел, но осознать почему так вышло, почему я там, где меня быть не должно, не успел. Руки его метнулись к немецкому автомату, висящему на груди, но он стоял совсем вплотную, и поэтому я просто притянул его левой рукой за шубу, ткнул ему пистолетом в верх груди и дважды выстрелил.

Выстрелы прозвучали глухо и совсем негромко. Человек дернулся, а потом обмяк и как-то боком завалился на снег. Я огляделся — больше на нас никто не нападал. Сменил магазин в пистолете, убрал его в кобуру, после чего оттащил труп с проезжей части, бросив его у самого забора.

— Давай к воротам! — сказал я Насте, плюхнувшись обратно в машину.

Она кивнула, резко врубила первую, машина рывком проскочила оставшуюся сотню метров, лихо вписавшись в поворот.

— Пошли.

— А вещи?

— Да кто их возьмет в это время? — удивился я. — А если кто появится, то уже точно не за вещами. Пошли вдвоем, так спокойней будет.

К Федьке прорвались не сразу, сначала минут пять пытались разбудить наряд, благополучно спавший в караулке. Потом молодой парень с растрепанными волосами и сонными глазами никак не мог найти куда положил переноску, а мы топтались в решетчатом тамбуре, ожидая результатов его поисков. Потом колотили в дверь комнаты, Федька спал крепко. Разбудили и его. А вот объяснять, к счастью, ничего не понадобилось, увидев нас двоих на пороге своей комнаты, Федька бросился собираться. Оно и понятно, просто так мы бы в такое время не приехали.

Потом понеслись все по коридору, топая сапогами по рассохшемуся паркету с разболтанными плашками. Наружу наряд нас выпустил без задержки, уснуть заново еще не успели. К моему удивлению. Никакого отходняка после стрельбы и шести убийств я не чувствовал, голова была холодной, сознание чистым как лед. Почему? Наверное потому, что ждал чего-то подобного со дня на день, был готов. А может и по какой-то другой причине, мне не важно в сущности.

Настя тоже была сосредоточена, молчалива и — спокойна. Все же я счастливейший из смертных потому, что сумел влюбиться в женщину, которую не надо сейчас тащить на руках, попутно успокаивая и обещая, что сейчас все будет хорошо. Эта, если потребуется, еще и меня потащит. А еще вернее — пинками погонит.

— Блин, а опель мой так бросим? — возмутился Федька после того, как мы его потащили к «виллису».

Лезть в джип он не пожелал, к тому же притащил канистру с водой, чтобы опелю в радиатор залить.

— А что ты предлагаешь? — обернулся я к нему. — К самолетам бежим, как еще за КПП выйдешь?

— А ты уверен, что туда кто-то вообще тревогу давал? — с сомнением посмотрел на меня Федька. — Ну сам прикинь, на нас же наезд за то, что мы комендачей на всю эту шоблу натравили. Чтобы на КПП стоп-список закинуть, надо сперва с комендантом договариваться. А тот уже наши имена знает. Хрен чего будет.

— Федь, я там, у своего дома, пять человек положил. Как ты думаешь, комендант уже успел позвонить? А если успел, то нас ищут?

Федька вздохнул и головой покачал:

— Вас с аэродрома искать и начнут, неужели не понятно? А вот с КПП — очень сомнительно. Я же сказал, что процедура не простая. Землей поехали, или точно в засаду влетим.

Уговорил Федька. Потому что прав, пожалуй. Где бы я стал искать нас в первую очередь? У аэродрома, тут к гадалке не ходи. И быстро взлететь не получится, пока самолеты из ворот вытащим, пока прогреем — достанут. Надо машиной уходить, вариантов нет. И вот еще что, насчет машин…

— Настя, к «блицу» подгони нас, пожалуйста.

«Виллис» рыкнул мотором, развернулся почти на месте, подняв колесами фонтаны снега, рывком тронулся с места и резко оттормозился у грузовика. Все мешки и сумки перебросили в кузов, куда я вскарабкался, невзирая на протесты Насти.

— Тесно в кабине будет, с автоматами не развернешься.

— Тогда и я к тебе! — заявила она и полезла следом.

— Да после КПП уж лезла бы, пока погрейся, — запротестовал я, но она меня отшила сразу, заявив, что ей не холодно.

Да уж, не холодно, как же.

В кузове было ехать не только холодно, но еще и тряско, жестко и совершенно не комфортно. Ухватиться можно было только за край высокого кузова, но тогда сидеть было неудобно. А если не держаться, то тебя начинало валять во все стороны, особенно на поворотах. Хорошо, что хотя бы от ветра дощатый кузов защищал вполне удовлетворительно, а то бы вообще закоченел.