Волки и лохи - Михаил Факиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Единственное, что Микки Харпер не сказал Финли, так это то, что на самом деле он будет заменять страницы только «зеленоватых» экземпляров, предназначенных для Финли, а кооператоры получат свои «кооперативные» «голубоватые» экземпляры в первозданном виде. Как говорят французы, на одного вора — полтора вора! И в результате у Финли в сейфе будут экземпляры по акционерному обществу, свидетельствующие о его мошенничестве, а у кооператоров на руках останутся экземпляры по кооперативу, защищающие их права! Для Микки Харпера это было важно, так как после того, как он сорвет куш, кооператоры накинутся на Финли и в суде смогут доказать свою правоту. А благодаря всей этой возне Микки выйдет совершенно сухим из воды!
Как я уже говорил, Микки Харпер так добросовестно и досконально изучил вопрос о кооперативах, что мог бы на эту тему читать курс лекций в хорошем университете. Поэтому он в свое время легко написал о кооперативах целую брошюру на восемнадцати страницах и к каждой своей операции распечатывал ее в необходимом количестве экземпляров. Он также давным-давно написал образец речи, с которой хозяин бара должен был начинать организационное собрание, и список вопросов, которые чаще всего задавали кооператоры, с подробными ответами на них. Речь и список вопросов-ответов он дал Финли, и тот перечитывал их столько раз, что к субботе запомнил все наизусть. Оба собрания в субботу прошли именно так, как планировались.
В воскресенье Финли уже чувствовал себя настолько уверенно, что во время речи, с которой началось собрание, импровизировал и даже рассказывал анекдоты. На вопросы он тоже отвечал бойко. Собрание единогласно проголосовало за то, чтобы избрать Финли и председателем, и казначеем кооператива. А после этого он сам, как и вчера, предложил участникам избрать общественного ревизора, который будет его, председателя и казначея, проверять и контролировать. Как говорится, доверяй, но проверяй! Публика впечатлилась. Ревизором избрали Владимира, как самого активного, шумного и горластого. Владимир был растроган до слез, благодарил собратьев и обещал, что оправдает их доверие. Потом участники сдавали деньги, а Финли выписывал расписки. После этого каждому участнику дали по восемнадцатистраничной брошюре и договор в двух экземплярах: «зеленоватый» и «голубоватый».
Когда договоры были подписаны участниками и возвращены Финли, он сказал, что с такой кипой бумаги быстро ему не справиться. Он пойдет в кабинет и там займется бумажной работой, а его друг, хозяин кегельбана, за его, Финли, счет проставит всем выпивку, чтобы им не так скучно было его ждать. Публика встретила предложение халявы с большим энтузиазмом, а Финли пошел в кабинет, где они с Микки Харпером, впущенным Финли через заднюю дверь так, что его никто не видел, проделали все намеченное: и то, о чем Финли знал, и то, о чем он никогда бы и не подумал. На одного вора — полтора вора!
После собрания дебильный Владимир, умиротворенный дармовой выпивкой и гордый своим новым высоким званием «общественного ревизора», уже направлялся домой, как вдруг его осенило. А что, если Мишель рассказала матери, что нашла ему спонсора на три тысячи долларов? Рассказала не нарочно, не со зла, а просто проболталась между делом. Валентина же его убьет! Владимир с перепугу совсем забыл, что у него есть номер телефона Мишель, и побежал к ней домой.
Мишель мирно смотрела какой-то ситкомовский сериал. Сильный стук в дверь ее удивил: она никого не ждала. Мишель подошла к двери и посмотрела в глазок. Папашка! Вот же ж блин! Может быть, притвориться, что ее нет дома? А папашка колотил в дверь уже не кулаком, а ногами и орал: «Мишель, доченька, я знаю, что ты дома! Открой, пожалуйста, мне очень надо с тобой поговорить! Это вопрос жизни и смерти!». Мишель поняла, что придется ему открыть, иначе он взбудоражит весь дом. Вечно у него какой-нибудь «вопрос жизни и смерти»…
Мишель покорилась судьбе, открыла дверь, впустила папашку и ничуть не удивилась, когда он сразу же пошел на кухню, открыл ее холодильник (у них с подругой у каждой был свой холодильник) и выгреб из него две банки пива. Он, мол, совсем запыхался, пока к ней бежал, ему надо прохладиться и промочить горло… Сама Мишель пиво не пила, предпочитала хорошее красное вино, но старалась иметь какой-то запас пива для Дугласа. Ей еще не было двадцати одного года, так что она время от времени просила купить пиво кого-нибудь из своих соседок, студенток старших курсов. В среду ей купили упаковку из шести банок. Дугласу этого хватило бы недели на две, но в четверг, когда папашка отвечал на его вопросы, Дуглас, как и обычно, выпил одну банку пива, а потом пил кока-колу, а папашка заглотал все пять оставшихся банок. Вчера Мишель попросила другую соседку, и та купила ей упаковку из двенадцати банок.
Владимир бросил опустошенные жестянки в мусорную корзину и спросил Мишель, не говорила ли она, не дай бог, матери, что нашла ему спонсора и что он получил три тысячи долларов? Мишель ответила, что она после его встречи со спонсором с матерью вообще не говорила. Владимир обрадовался и стал ее просить, чтобы она и впредь матери об этом не говорила. Пусть это будет их маленькой тайной, а то мать его убьет. Ей-богу, убьет! Заинтригованная Мишель пообещала, что ничего матери не скажет. А в чем дело-то? Владимир, достав из холодильника еще несколько банок пива, подробно рассказал ей всю историю, показал ей и объявление в газете, и копию договора, и расписку Финли, и даже брошюру на восемнадцати страницах. Мишель брошюру сразу же ему вернула, но объявление, расписку и договор прочитала очень внимательно и сказала, что она не хочет принимать ничью сторону, ни папашки, ни матери. Истина, как и обычно, где-то посередине.
Владимир достал из холодильника еще несколько банок
