Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX в. - Николай Фигуровский

Преемственность в представлениях алхимиков и флогистиков очевидна. Она сказалась не только в том, что в основу теории флогистона легло учение о горении тел как об их распаде, и не только в неопределенности и в метафизичности самого понятия «флогистон», но и в том, что теория флогистона не устранила алхимических учений и прежде всего учения о трех первоначалах, составляющих тела. Как известно, именно это учение и было своего рода теоретической основой бесплодных поисков алхимиками философского камня и путей трансмутации металлов. Поэтому, если встать на точку зрения некоторых историков химии, считающих возникновение теории флогистона началом научного развития химии, то следовало бы согласиться с мнением, что «алхимия — мать химии». Однако, как будет видно далее, подлинное научное развитие химии началось лишь тогда, когда из научного обихода были полностью изгнаны основы алхимических учений, прежде всего учение о трех элементах алхимиков, и вместе с ним сам флогистон и другие фантазии, окутанные мистическим туманом.

При всем этом теория флогистона принесла несомненную пользу для дальнейшего развития химии. Эта теория позволила рассматривать с единой точки зрения различные химические процессы, которые ранее считались совершенно разнородными и объяснялись в каждом случае особыми причинами. Особенно важно, что эта теория давала возможность просто объяснять явления окисления и восстановления металлов. Правда, «простота объяснения ослепляла как самого Шталя, так и последовавшее за ним поколение химиков, так что никто из них не замечал вопиющих противоречий между флогистической теорией и фактами» (84). Теория флогистона оплодотворила и экспериментальные исследования химиков, получившие в XVIII в. широкое развитие. Как указывает Дж. Бернал: «Центральным вопросом, вокруг которого вращалась эта теория, была универсальность противоположных процессов флогистации-дефлогистации. Таким образом, она объединяла сходные процессы и разделяла несходные» (85).

Следует, однако, иметь в виду, что быстрый прогресс химии в конце XVIII в. был обусловлен отнюдь не тем, что химики истолковывали вновь добывавшиеся ими новые факты с точки зрения флогистического учения. Со второй половины XVIII в. в химии, под влиянием потребностей бурно развивавшейся промышленности и других факторов, в том числе и потребностей самой химии, началось быстрое накопление экспериментального материала, главным образом данных о составе различных солей, минералов, растительных извлечений и т. п. Эти новые факты, добытые в эпоху господства теории флогистона, но совершенно независимо от существования этого учения, и явились той базой, на которой стала возможной и «химическая революция» и внедрение в химию атомистики и учения об элементах.

Теория флогистона не сразу была принята всеми химиками. Она получила широкое распространение главным образом благодаря деятельности учеников Шталя, многие из которых прославились не столько как теоретики, сколько как экспериментаторы и химики-технологи. Несомненно, что по крайней мере отчасти их достижения в области технической химии и привлекали внимание ученых разных стран Европы. Из сочинений по технической химии, а также из трудов химиков-аналитиков — сторонников теории флогистона и были восприняты европейскими химиками флогистические доктрины.

Приведем в заключение определение, данное Шталем предмету и задачам химии. В курсе «Основания химии» он дает следующее определение химии: «Химия, иначе алхимия и спагирия, есть искусство разделять тела как смешанные, так и составные и агрегированные на их начала (принципы), а также таковые составлять из начал. Ее субъектами служат все смешанные и составные тела, которые могут быть разделены и составлены вновь; цель же ее — само разделение и составление, иначе — разрушение и возрождение» (86). Это определение, так же как и приведенное ранее определение Лемери, типично для химиков-врачей того времени и отражает лишь задачи химии как искусства с чисто практическим направлением, обслуживающего в первую очередь нужды медицины и фармации.

Отметим в заключение, что Шталь был последователем корпускулярной теории, но понимал ее чисто механистически.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ХИМИКОВ В НАЧАЛЕ ФЛОРИСТИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

Основанное Шталем флогистическое учение по духу и содержанию вполне соответствовало переходному периоду, который переживала химия во второй половине XVII и в начале XVIII в. Это учение не отвергало старых традиционных представлений об элементах-качествах, о сложном составе металлов и т. д. Вместе с тем оно выдвигало на первый план роль «невесомых флюидов» в химических явлениях и процессах. Но при всем этом теория флогистона фиксировала внимание химиков на проблемах горения и дыхания и стимулировала развитие исследований в этой области. В частности, следует отметить исследования продуктов разложения сложных тел (нагреванием, действием кислот и щелочей и т. д.) и, особенно, газообразных продуктов, получившие развитие в период теории флогистона.

Впрочем, независимо от теории флогистона, с начала XVIII в. в деятельности химиков все большее место стали занимать экспериментальные исследования, вначале посвященные главным образом проблемам практической и технической химии, а в дальнейшем — химико-аналитическим определениям состава минеральных веществ и растений. К середине XVIII в. экспериментальный метод исследования уже завоевал признание большинства химиков и постепенно оттеснил на второй план грубо эмпирические приемы работ иатрохимиков, составлявших композиции лекарственных средств и различных составов на ощупь, без всякого плана.

Не все химики сразу признали учение Шталя. Некоторые из них принимали его лишь частично, другие же совершенно отвергали, предпочитая оставаться на позициях иатрохимиков и алхимиков. Возникновение теории флогистона не вызвало революционных изменений в теоретических взглядах по основным вопросам химии. Объяснения флогистиками явлений горения и кальцинации металлов, казавшиеся новыми, прекрасно сочетались со старыми алхимическими верованиями и скорее закрепляли установившиеся в XVI и XVII вв. традиции, нежели разрушали их. Да и сама теория флогистона не получала какого-либо заметного развития, оставаясь в течение ряда десятилетий в том же самом виде, в каком была предложена Шталем. Все это следует объяснять крайней ограниченностью фактического материала, которым располагала химия в начале XVIII в. Положение изменилось лишь во второй половине XVIII в., когда на основе нового экспериментального материала стали возможными действительно революционные преобразования.

Рассмотрим вкратце деятельность нескольких виднейших химиков, современников Шталя, а также первых последователей флористического учения.

Коллегой Шталя по университету в Галле был Фридрих Гоффман (1660–1742). Он изучал медицину и химию в Иенском университете и с 1681 г. здесь же был преподавателем химии. При основании в 1693 г. университета в Галле он был приглашен в качестве первого ординарного профессора медицины (вторым профессором стал Шталь) и оставался в этой должности 48 лет.

Как врач Гоффман был последователем иатрохимической школы, однако он выступал против некоторых излишеств в методах лечения, применявшихся Сильвием и Тахением. Гофман считал, что все заболевания можно лечить, регулируя содержание кислот и щелочей в организме. Работая бок о бок со Шталем, Гоффман вначале полностью разделял его точку зрения о флогистоне и роли последнего в химических процессах. Однако вскоре он разошелся со Шталем в вопросе о толковании явления кальцинации металлов. Гоффман считал, что «известь» металла должна содержать, кроме металлического вещества, еще и «кислую соль» (sal acidum), которая удаляется при восстановлении извести в металл. Он не характеризовал подробно эту «кислую соль». Однако очевидно, что его точка зрения была более прогрессивной, чем объяснения флогистиков. Не трудно видеть, что Гоффман вскрывал противоречие в самой идее теории флогистона, рассматривавшей горение и кальцинацию металлов как явление разложения «сложных» веществ.

Гоффман был одним из первых медиков, химически исследовавших минеральные воды. Он предложил первую их классификацию по химическим свойствам, разделив их на щелочные, железистые, магнезиальные, соляные и пр.

Он разработал также улучшенные рецептуры изготовления «серного» (этилового) и «селитряного» (азотноэтилового) эфиров. Он ввел в медицинскую практику смесь серного эфира со спиртом, известную под названием «гоффманских капель».

Современником Шталя был также видный голландский химик (медик по образованию) Герман Бургаве (1668–1738) (87) — последователь скептической философии Б. Спинозы (1632–1677). С 1702 г. он был профессором медицины в Лейденском университете, а несколько позднее также и профессором химии и ботаники. Кроме того, он пользовался громкой славой во всей Европе как врач.