Сильные страсти под жарким солнцем - Мария Жукова-Гладкова

Вернулся Сергей Глебович с большим пакетом.

Я опять потянулась к уху Буйновского и сказала, что пора начинать обмен. Пусть хотя бы одна из его дочерей окажется у нас на палубе, пакет отдадим после. А то кто знает Андрея Николаевича и что там у него на уме.

Олег Алексеевич тут же предложил Андрею Николаевичу для начала совершить хотя бы одну пересадку с яхты на яхту. Наш противник задумался, потом кивнул и посмотрел на Алену, хотя вроде бы несколько минут назад первой планировалось отдать нам Катю.

– Полезешь? – спросил он Алену, кивая на нашу яхту.

Наши вначале намеревались перекинуть между судами какой-то мостик (я его не видела), но теперь решили, что это рискованно, поэтому Алене перебросили средней толщины канат и велели обвязаться им вокруг пояса, что она и сделала. Один из парней, находившихся на «Маргарите», помог затянуть узел. Конец веревки перекинули на наш борт. Яхты покачивались на воде рядом друг с другом, но все равно между ними зиял проем – то увеличиваясь, то сокращаясь. По-моему, наши не хотели привязываться к «Маргарите» ни на секунду, поэтому предпочли лишь страховать Алену.

А старшая дочь Буйновского была теперь готова идти на любой риск (не умея плавать!), только бы побыстрее освободиться от ненавистного общества Андрея Николаевича. Двое парней, находящихся в подчинении Сергея Глебовича, нагнулись над зияющим проемом и протянули к ней руки. Алена тоже нагнулась. Третий наш парень ухватился за поручень бортового ограждения «Маргариты». Конечно, он один не смог бы удержать яхту рядом, но это было дополнительным подспорьем Алене, пусть только психологическим. Четвертый держал конец веревки, которым Алена была обмотана вокруг пояса.

Ребята резко рванули ее на себя, Алена тоже оттолкнулась от палубы – и оказалась на нашей. Какое-то время она просто стояла на коленях, не в силах пошевелиться. Я подскочила к ней, помогла подняться. Алена грузом повисла у меня на шее. По ее щекам текли слезы, но она пока не могла говорить. Тот парень, что держал веревку, развязал узел и освободил ее, а затем вопросительно посмотрел на меня.

– Отведи ее вниз, – прошептала я. – К Кире.

Алена резко дернулась. Я кивнула, глядя ей прямо в глаза.

– Ты пойдешь со мной, Ира? – пролепетала Алена.

– Я спущусь к тебе чуть попозже, – пообещала я. – Ты видишь, что переговоры пока не закончились? А потом мы сядем и поговорим. У нас будет масса времени. Хорошо?

Алена кивнула с благодарностью, повисла на руке у парня, и он повел ее вниз. В сторону отца она даже ни разу не посмотрела.

– Так, теперь давайте Сеню, – сказал Андрей Николаевич и глянул на брата. – Повторишь каскадерский трюк, Крот? Или как?

Арсений Михайлович нахмурился, брату не ответил, но веревку вокруг себя обвязал. Было бы стыдно, если бы он не решился прыгать над проемом, если до него это сделала Алена.

Процедуру повторили с тем же успехом. Сеня только один раз застонал – дала о себе знать рана.

Оставалось переправить безучастную ко всему Катю. Она с отсутствующим видом сидела на палубе «Маргариты» на кем-то услужливо поставленном пластиковом стуле.

– Так что ты там хотел мне еще предложить? – обратился Андрей Николаевич к Буйновскому.

Олег Алексеевич глянул на меня, словно прося поддержки. Я решила брать быка за рога, повернулась к Сергею Глебовичу, так и стоявшему столбом с пакетом в руках, открыла пакет, глянула внутрь, взяла наугад две фотографии, посмотрела, кто на них изображен, не узнала с ходу (сколько лет снимкам?), подошла к перилам и протянула фотографии через проем.

– Ознакомьтесь.

И тут я схитрила – протянула снимки ближайшему к перилам «Маргариты» парню. Он не мог не увидеть, что на них изображено. Его лицо мгновенно изменило выражение.

– Э, что там? – оживился Андрей Николаевич, продвигаясь к подчиненному.

Хозяин асиенды и «Маргариты», по-моему, боялся воды. По крайней мере, на протяжении всех переговоров он держался подальше от края борта.

Парень тем временем глянул на меня, с жадностью на пакет, который держал в руках Сергей Глебович, потом с ненавистью на Андрея Николаевича. Подобная реакция не осталась незамеченной для его напарников. Двое подскочили к парню раньше Андрея Николаевича и тоже ознакомились со снимками.

И тут на «Маргарите» начался бунт… Иначе я не могу охарактеризовать то, что там заварилось. Мат-перемат, в котором с трудом различались подцензурные слова русского языка. Андрей Николаевич пытался как-то образумить подчиненных, ему помогали два его телохранителя, всюду его сопровождавших. Это меня несколько удивило, может, они работали по доброй воле и их ничем не держали? Но мне не хотелось в это вникать. Требовалось получить назад еще и Катю.

Она – единственная, кто сохранял полное спокойствие из находившихся на палубе «Маргариты». Казалось, что ей вообще нет ни до чего дела. Она сидела на своем пластиковом стуле и улыбалась, подставляя лицо солнечным лучам.

А на палубе уже перешли к рукоприкладству, причем, как я успела заметить, проживавшие на асиенде разделились на три группы: двое телохранителей Андрея Николаевича и он сам; Сеня с примкнувшими к нему четырьмя соратниками и еще трое без явного предводителя. Этой бы ораве в какой-нибудь массовке сниматься – в смысле, для американского боевика. Что-нибудь на тему: драка в кабаке. Или бунт на корабле. Как раз в тему.

– Вот и хорошо, – буркнул себе под нос Сергей Глебович. – Пусть перегрызутся.

Меня же лично грызли сомнения: требовалось вернуть хотя бы Катю. Я дернула за рукав Буйновского. Он придерживался того же мнения, поэтому решил вмешаться и гаркнул:

– Прекратите немедленно!

Находившиеся на «Маргарите» на мгновение затихли, потом некоторые захотели продолжить выяснение отношений, но большинство все-таки посмотрели на Олега Алексеевича.

– Пакет хотите, ребята? – Буйновский вырвал его у полковника и продемонстрировал. – Давайте сюда мою дочь. – Он кивнул на Катю. – Кстати, еще одна случайно не на борту?

– Тут, – сообщил один из охранников, не обращая никакого вниманя на вопли своего шефа. – Сейчас доставим.

Двое незамедлительно покинули палубу и вскоре появились с недовольной Зойкой.

– Ну чего еще надо? – вопила она, упираясь. – Отпустите меня, сволочи!

Буйновский попытался ей что-то сказать, в смысле, что теперь все будет в порядке (явно чувствовал себя виноватым, потому что решил ее не обменивать, раз было не на что), но Зойка незамедлительно переключила свой гнев на него, и теперь уже находившиеся на бортах обеих яхт слушали, какой Олег Алексеевич негодяй и какой хороший Андрей Николаевич. Зойка хотела остаться с Андреем Николаевичем.

Эта новость стала шоком для Буйновского. Он открыл рот, потом закрыл, не в силах ничего сказать, затем беспомощно посмотрел на меня.

– Пусть остается, если хочет, – сказала я. – Насильно мил не будешь.

Зойка выдала парочку колоритнейших эпитетов в мой адрес, причем таких, что не всякий сапожник их знает, но мне было плевать на Зойку, а на ее мнение так тем более. Я посчитала ниже своего достоинства отвечать ей каким бы то ни было образом, но, ухмыльнувшись про себя, вспомнила Зоечкины превращения даже за время нашего с ней знакомства на острове: тихий плач и желание вызвать к себе жалость на асиенде; потом ее смелый прыжок в воду вслед за нами с Ванькой; опять слезы несчастной девочки и лапша на уши Буйновскому; стерва на ювелирной фабрике и вот теперь… Истинный хамелеон. Но пусть развлекается, пока возраст и тело позволяют. Не мне ее судить.

Больше всего на этот раз меня поразил Андрей Николаевич: он захихикал, причем звук, вылетавший у него из горла, был исключительно мерзким. Но я очень надеялась, что вижу и слышу этого типа в последний раз в своей жизни.

Сеня Крот стоял в сторонке, скрестив руки на груди, с безучастным видом и в процедуре задействован не был. Смотрелся, как сторонний наблюдатель. Или зритель в бесплатном цирке. Вокруг него сгрудились четверо парней.

Но Андрей Николаевич не дал брату долго скучать, резко к нему повернулся и стал вопрошать, каким образом мы смогли заполучить этот пакет. Арсений Михайлович пожал плечами.

– Ты знал, где все это лежит! И им отдал! Ты! Чтобы спасти свою шкуру!

– Для спасения моей шкуры пакет был не нужен, – заметил Арсений Михайлович спокойным тоном. – Если было на кого меня менять. Девок трое, я – один.

Но Андрей Николаевич никак не мог успокоиться. Из его гневной речи я поняла, что кто-то из шпионов капнул ему на Арсения Михайловича, покидавшего какое-то там поле, где ему следовало неотлучно находиться прошлой ночью, и туда больше не вернувшегося.

– Куда ты рванул? Договариваться с ними? – кивок в нашу сторону. – Им продался, сука? Что тебе посулили?

– Мне ничего не посулили, – так же спокойно возразил Арсений Михайлович. – Меня взяли в заложники. Как мы – девок.