2048 - Мерси Шелли

— Ого! — пробормотал грабитель. Его пальцы продолжали что-то делать внутри воротника. Сол заметил, как один палец буквально присосался к какому-то волокну, выбившемуся наружу. На заострившемся конце другого пальца снова что-то блеснуло.

— У вас осталось сорок секунд, чтобы прекратить вторжение, — гнул свою линию Маки.

— Угу.

Сол попробовал сделать шаг. Покачнулся, но устоял. Грабителю было не до него, и он стал медленно отползать вдоль стены к углу дома.

— …Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…. — c пафосом считал Маки.

— Угу… угу… — вторил ему взломщик, ковыряясь в воротнике. Со стороны это выглядело так, словно студент-медик сдаёт на тренажёре зачёт по проведению вскрытия в полевых условиях.

Солу оставался ещё шаг до угла, когда искин преподнёс свой сюрприз.

…Девятнадцать, восемнадцать… — Маки вдруг остановился. — Я тут подумал… Семнадцать… Хорошее самурайское число, чтобы умереть.

Предупредительная вспышка выхватила из темноты бородатое и очень озадаченное лицо грабителя, ещё держащего в руках макинтош со вспоротым воротником. На лице было написано, что взломщик не ожидал такого обрыва в счёте.

Сол знал, что будет дальше. Он зажмурился и рванул на себя угол дома обеими руками, одновременно оттолкнувшись что есть силы здоровой ногой. Грохот взрыва смешался с ударом от падения в лужу, пахнущую мочой. По ноге, которую Сол не успел выдернуть из-за угла, шмякнуло чем-то мягким и горячим.

«Все-таки он был не „тэт“, а „тэт-М4“, — вспомнил Сол, отдёргивая ногу.

Завыла сирена. Сол поднялся и заковылял прочь. Лицо и рубашка были в грязи, руки — в грязи и ссадинах. Он вытер ладони о брюки, ладонями вытер лицо и снова вытер руки о бедра. И обнаружил, что идёт на обеих ногах. Правая снова работала нормально, хотя по ней ещё пробегали судороги. Сол догадывался, в чем причина его излечения от паралича. Но смотреть за угол, откуда несло горелым, не решился. Он лишь огляделся, чтобы понять, в ту ли сторону идёт.

Улочка была безлюдной и совершенно незнакомой. Оба её конца через несколько десятков метров одинаково утыкались в темноту. Солу показалось, что в той стороне, куда он уже начал идти, немного светлее. Возможно, это была иллюзия, но он пошёл дальше в том же направлении.

Гулять без макинтоша оказалось не так уж тепло. Рубашка спереди и на руках промокла, и теперь ткань липла к телу, как ледяная присоска. Однако Сол с удивлением заметил, что это доставляет ему странное удовольствие, напоминающее о том самом дремле. Как же он назвал это утром? Яркое, светлое… Нет, было какое-то другое слово, одно звучание которого возвращало ощущение, испытанное прошлой ночью.

Он вышел на набережную. Порыв ветра снова прилепил холодную рубашку к груди. По телу побежали мурашки.

Пронзительное, вспомнил Сол. Да, именно так. Пронзительное.

На воде у берега плавали кувшинки. Розовые и белые вперемешку. Как тогда.

От узнавания этой сцены в голову пришла удивительная идея, которая почему-то пряталась от него целый день. Он так долго пытался выяснить, как работает дремль без дремодема — но ни разу не попытался просто повторить этот замечательный опыт, создав похожие условия! Ну и что с того, что механизм неизвестен? Ведь если это случилось один раз, то может быть…

Он сел у воды. Ветер продолжал играть мокрой рубашкой, заставляя её касаться кожи и снова отлепляться. Но было уже не холодно. По телу разливалось спокойствие и какая-то странная лёгкость…

У-ух!

Сол испуганно распахнул глаза. Фу-у… Нет, ничего. Просто показалось. Он по-прежнему сидел на берегу, на воде покачивались кувшинки.

Но до чего реалистично, даже страшно стало! Миг назад у него возникло ощущение, что он висит в воздухе над водой, метрах в трех над поверхностью. И не просто висит, а начинает поворачиваться, сделав какое-то движение рукой. И было светло, совсем не так, как сейчас.

Ну что ж, это уже кое-что. Он сел поудобнее, расслабился. Снова закрыл глаза. И улыбнулся от мысли, что теперь знает: оно совсем рядом. Сначала темнота, тепло и спокойствие. А потом оно. Светлое. Яркое. Пронзительное.

ЛОГ 11 (БАСС)

Сидеть на сикоморе было вовсе не так уютно, как казалось снизу. Вначале Басс планировал вести наблюдение прямо со ската. Но кладбищенская глушилка работала даже лучше, чем описывал Марек. За полсотни метров до ограды «Эдема» скат выкинул такой фортель, что если бы Басс вовремя не спланировал обратно, даже хороший мануальный терапевт уже не помог бы.

Оставалось засесть где-нибудь около границы колпака-глушилки. Сикомора представлялась идеальным наблюдательным пунктом. Сначала. Просидев на дереве полчаса, Басс начал испытывать некую особую форму агорафобии.

Раньше он никогда не пугался высоты, летая на скате и в узких городских улочках, и вдоль побережья. Но на дереве высота ощущалась иначе. Чего стоило одно только покачивание, хотя и слабое, но раздражающе нерегулярное. Вроде и не летишь, но в то же время и не зафиксирован. А круговой веер ветвей на уходящем вниз толстом стволе так же неравномерно структурирует пустоту пятнистыми ярусами, словно подчёркивая, как далеко падать и какое разнообразие переломов это сулит. Просто мечта для… тут Басс опять вспомнил о том, из-за чего лишился работы, и непроизвольно скрипнул зубами.

Робохируги не мечтают. Эти твари, с их фрактальными манипуляторами, сами похожи на перевёрнутые деревья. Упал с дерева, малыш? — никаких проблем, тебя зашьёт перевёрнутое дерево.

Вдобавок ко всему ветер поддувал именно наверху, где сидел Басс. У подножья дерева в это время спокойно стоял желтоватый туман, расстелившийся по всему полуострову с кладбищем. Но над морем, с трех сторон окружившим «Эдем», жёлтой мги не было. Её не было и с четвёртой стороны, где полуостров примыкал к городу. В результате с наблюдательного пункта Басса туман выглядел отдельным облаком, которое навалилось на главный из Садов Саймона, как стоногий спрут — на гряду морской капусты. Это тоже не улучшало настроение: до сих пор Бассу не доводилось работать в таком густом тумане.

Новый порыв ветра качнул дерево. Басс схватился покрепче за ветку, закрыл один глаз и вызвал часы. Без пяти. Ровно в четыре, если верить Мареку, люди мэра дадут «окно» для прохода в «Эдем».

— Пятиминутная готовность, братья. Подтвердите, — сказал он, включив коммут.

В ухе зашептали подтверждения. Пятеро рубил с акелами заняли позиции с разных сторон кладбища — пока ещё снаружи колпака, в зоне уверенного приёма. Со своей сикоморы Басс видел только Камиллу и кривоносого, ждущих у центрального входа. Ещё двое пойдут с моря, а пятый — по боковой аллее, кратчайшим путём до склепа Саймона.

Если это можно назвать склепом… За годы гробокопательского промысла Бассу доводилось бывать на разных кладбищах, и у него даже сложилась кое-какая классификация. Одного взгляда на планировку «Эдема» было достаточно, чтобы поверить в рассказ Марека. Никакой прямоугольности, никакого разбиения на стандартные ячейки, как это свойственно кладбищам для бедных, вроде греческого «Пантеона». Нет, «Эдем» был настоящим садом, местом отдыха элиты. От него так и несло аристократией. Только богатые и не трясущиеся за своё богатство люди могут позволить себе такую безделицу, как пунктуальная реанимация искусного минимализма Старой Азии — где веками, невзирая на смену правителей и религий, люди с благоговением относились к любому клочку растительности в пустыне, к любой искривлённой сосне, сумевшей вцепиться в лысые скалы на безжизненном острове.

До сих пор Басс всего лишь однажды видел такое красивое захоронение. Это было цыганское кладбище Новобалканского Архипелага. Целый парк ажурных беседок, но едва ли чей-то язык повернётся назвать их «склепами». Чего стоят одни только витражи, стекла которых отлиты и подобраны вручную! А уж внутри, за резными дверками — настоящий застывший карнавал: шали-анимэ и биоширмы из активного шелка, монисто из старинных кредитных чипов и музыкальные инструменты с усилителями запрещённых частот, гипнотизирующие сервизы из марсианского хрусталя и игрушки из настоящей бумаги. В одной беседке Бассу попалась звериная маска. С виду — обычный пластик с дырками для глаз. Но когда он на миг приблизил её к лицу, перед глазами оказался совершенно другой мир, какой-то ночной лес с пляшущими огненными цветами…

Отбросив телеиммерсионную маску, он ещё долго бродил от беседки к беседке, везде находя что-то новое, к чему так и тянулись руки. Жутковатые плазменные бичи-«скорпионы», готовые прошить воздух тончайшими петлями из заряженных лазером частиц пыли — не дай Баг траектория хоть одной такой петельки пересечёт твою шею. Сверкающие хромом кибитки с мощнейшими биотеслами, готовые в любой миг сорваться в небо и уйти от самых липучих ботов полиции… Этот весёлый и уютный беспорядок последнего приюта людей, проводящих всю жизнь в скитаниях, настолько поразил Басса, что он нарушил собственный запрет на кражи обычных предметов и выковырял одно из синих витражных стеклышек — на память. Мария какое-то время носила стёклышко вместо кулона, но потом, как обычно, потеряла.