Секретный архив Шерлока Холмса - Марвин Кей

— Вот именно! А когда автомобиль сломается, вы не можете есть, пить или согреваться с его помощью. От него здесь нет никакой пользы — он не может учуять воду под землей, определить, в каком колодце вода чистая, а в каком зараженная. Нет, я не согласен, что верблюд принадлежит прошлому, а автомобиль поможет нам покорить пустыню. Хотя я вовсе не отрицаю все, приходящее с Запада, — поспешно добавил он, очевидно, боясь меня обидеть. — Смотрите! — Закатав рукав, старик продемонстрировал самые красивые швейцарские часы, какие только мне доводилось видеть на руке джентльмена, о чем я тут же сказал ему.

— Тогда я должен подарить их вам, — заявил он, снимая часы с запястья.

— Вовсе нет, сэр, — запротестовал я. — С моей стороны было бы недостойно принимать такой подарок после столь короткого знакомства.

— Нет-нет, — настаивал старик, кладя часы мне на колени. — Для меня честь, если вы будете носить их, вспоминая о нашей дружбе. Кроме того, нам здесь лучше обходиться без часов. Наша молодежь должна учиться узнавать по солнцу и теням, когда приходит время для молитвы и не становиться рабами иностранных механизмов, которые могут сломаться. Лишь часы Аллаха показывают точное время, чтобы мы никогда не пропускали время намаза.

Я не мог отказаться. Арабы, особенно бедуины, судят о человеке не по его образованию и достижениям, как в Англии, а по благочестию, великодушию и храбрости. Такой щедрый подарок увеличил бы уважение соплеменников к ибн Абдулле. Но даже зная это, я испытывал чувство вины. Мне следовало сказать, как подходят старику эти часы, а не просто восхищаться ими. Бедуины весьма чувствительны к подобным вещам, и хотя я был неплохо знаком с языком и обычаями жителей городов в таких странах, как Египет и Сирия, между ними и обитателями пустыни была существенная разница, что мне придется учитывать во время предстоящего долгого путешествия.

Поблагодарив старика, я надел часы на руку. Я ношу их и поныне из почтения не только к ибн Абдулле, но и ко всем жителям Аравийского полуострова, с которыми я встречался и которые кажутся мне достойными всяческого уважения, хотя и не в том смысле, в каком к арабам относятся в Англии. Там их считают благородными, но простодушными и примитивными туземцами, среди которых, однако, немало хитрых и вороватых личностей.

В ночном небе над лагерем поблескивал серебряный полумесяц, а звезд можно было насчитать великое множество. Бархатный небосвод усеивали тысячи светящихся точек, многие из которых я не мог ни узнать, ни назвать. Меня интересовало, имеют ли все они английские названия.

Юноша, который наливал мне кофе, проводил меня к месту ночлега — куче замысловато сплетенных циновок в большом шатре. Двое моих соседей уже храпели — одним из них был мой возница Салах.

— Пожалуйста, дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Служить вам — честь для мурра, — сказал юноша по-английски с сильным акцентом. Меня удивило его знание языка, и я спросил, грамотен ли он.

— Я могу читать Коран и Хадисы и достаточно хорошо писать, хотя мой наставник говорит, что мой почерк разобрать труднее, чем след верблюда в песке, — ответил юноша по-арабски. Несомненно, он получил хорошее образование. — Вы отправитесь с нами в путешествие? Мне бы хотелось улучшить мой английский и французский, если это возможно.

То, что бедуины собирались пересечь Руб-аль-Хали и вскоре отправятся в путь, давало мне определенные преимущества. Для выполнения миссии в Эр-Рияде мне вполне должно было хватить завтрашнего утра, а отряд не выедет раньше чем послезавтра. Кроме того, в таком случае будет нелегко проследить, куда я направляюсь. Майкрофт предупредил меня о необходимости соблюдать осторожность, выполняя это поручение. Не должно оставаться никаких свидетельств того, как я нанимал проводников и скупал провизию в городе.

— Если ваши вожди не будут возражать, я с удовольствием вам помогу, — ответил я. — Но вы, безусловно, можете практиковаться в английском и французском с этим Рашидом. Насколько я понимаю, он учился в Оксфорде и Швейцарии, значит, достаточно хорошо владеет этими языками.

Юноша усмехнулся.

— Я вообще не стану с ним разговаривать. Он враг моей семьи, и когда-нибудь я похороню его в пустыне и помолюсь за его душу.

Я поднял брови.

— Выходит, вы из дома Сауда? — Этот вопрос я мог бы и не задавать. Семья Рашида свергла ибн Сауда с его трона в Эр-Рияде, хотя, если бы не хорошее образование юноши, я мог бы счесть его бедуином, считающим Рашидов ответственными за какие-то личные беды. Но для бедуина он был слишком хорошо образован и держался чересчур независимо в обществе старших.

— Я Абдул Азиз ибн Сауд, — с гордостью заявил юноша.

Не просто член королевской семьи, а низвергнутый юный принц! Майкрофт высоко отзывался о нем и его отце, восхищаясь незаурядным умом мальчика и его политическим чутьем.

«Когда-нибудь он станет замечательным королем, и если мы поможем ему, то всю свою жизнь он будет другом Англии», — припомнились мне слова Майкрофта, доносившиеся из глубины кожаного кресла и клубов сигарного дыма.

Но ибн Сауд был свергнут своими старыми соперниками Рашидами, а мальчик изгнан в пустыню вместе со своей сестрой Ноурой. Местопребывание его родителей и других членов семьи до сих пор оставалось неизвестным — было весьма вероятно, что их уже нет в живых.

— Ваше высочество, — заговорил я, вставая и кланяясь, как поступил бы, разговаривая с европейским аристократом высокого ранга, — знакомство с вами — честь для меня. Мое имя Шерлок Холмс, и я нахожусь в Аравии с миссией, порученной моей королевой.

— Шерлок Холмс? — быстро переспросил юноша. — Я читал о том, как вы раскрыли много запутанных преступлений. В английских газетах я читал много интересного. Так что это для меня честь встретиться с вами.

Он произнес это на вполне сносном английском. Именно тогда я окончательно решил отправиться через Руб-аль-Хали с отрядом бедуинов. Мне хотелось побольше узнать об этом саудовском принце, который чувствовал себя среди мурра, как дома, а также встретиться с Рашидом, который собирался путешествовать вместе с нами. Возможно, я не смогу добыть никакой важной информации, но, по крайней мере, это будет стимулировать активность моего интеллекта на протяжении долгого и трудного пути.

К полудню следующего дня я закончил свои дела в Эр-Рияде. Салах доставил меня в оба дома, которые я должен был посетить, и бесплатно отвез назад в лагерь мурра.

— Все равно сейчас уже поздно для хорошего заработка, а я буду рад снова встретиться с ибн Абдуллой, — сказал возница с приятной улыбкой. — Я успею вернуться домой, прежде чем ворота закроют после вечерней молитвы.

Я дал ему щедрые чаевые, а потом отправился к пожилому вождю бедуинов просить взять меня в путешествие. Ибн Абдулла хотя и провел жизнь в шатрах среди песков, но торговался из-за гонорара так же упорно, как, очевидно, натаскивал своих соколов. В конце концов мы сошлись на цене, которая значительно превышала мои пожелания, но была гораздо ниже установленного Майкрофтом бюджета. Мне предоставлялась маленькая отдельная палатка с несколькими циновками и одеялами, а питаться я должен был с группой Рашида, которую будут обслуживать подростки.

Я попросил, чтобы мне выделили в услужение Абдула Азиза, который будет ставить и складывать мою палатку, а также заботиться о моем верблюде и помогать мне садиться на него. Старик утверждал, что среди подростков нет никакого Абдула Азиза и что он никогда не слышал о доме Сауда. Я пожал плечами и объяснил, что паренек хочет попрактиковаться со мной в английском и французском, а так как в лагере такой только один, неважно, какое имя я дал ему «по ошибке». Ибн Абдулла глубокомысленно кивнул и согласился, что мне необходим такой помощник.

Группа Рашида прибыла только на закате следующего дня. Они приехали на великолепных лошадях, которых ибн Абдулла потребовал отправить назад в Эр-Рияд.

— Они не переживут перехода через Руб-аль-Хали, — сказал он, глядя на гостей так, словно считал, что им этого тоже не пережить.

В группе было четыре человека. Ахмед аль-Рашид принадлежал к тем представителям арабской знати, которых легко можно встретить в западных университетах. Он был достаточно красив и недурно сложен, но явно начинал предаваться излишествам, к которым склонен его народ. На вид ему было лет двадцать пять, но он уже порядком растолстел, а лицо его выглядело отечным и дряблым. Красная, покрытая пятнами кожа свидетельствовала о пристрастии к выпивке. Во время путешествия ему, безусловно, придется нелегко, так как ибн Абдулла не собирался терпеть в лагере алкогольных напитков.

Хотя я и не мусульманин, но должен признать, меня восхищал вождь мурра. Он не позволял никаких отклонений от правил своей религии ни себе, ни своему племени. Причем в нем не было ни капли лицемерия — он был самым безукоризненно честным и глубоко благочестивым из всех, кого мне приходилось наблюдать. Меня интересовало, почему Ахмед аль-Рашид, который казался полной противоположностью старику, решил путешествовать с ним.