Китайская роза - Игорь Середенко

Я подошел к разбитому забору, на котором висела почти оборванная калитка. Я отодвинул ее ногой и вошел в старый покосившийся на одну сторону, с разбитой бамбуковой крышей, дом. Несколько бамбуковых поленьев торчали из потолка у меня над головой. Я отодвинул их рукой и прошел дальше в темный коридор, который, по-видимому, служил прихожей. У стены в конце коридорчика находилась старая женщина. Она сидела на травяной подстилке, прикрывавшей старый деревянный ящик, который служил ей стулом, и смотрела на входную дверь, словно не замечая меня.

— Это ты, Сяо? — прозвучал старческий хриплый голос.

Я был в затруднении что-либо ответить этой старухе. Мне хотелось найти здесь кого-то моложе и покрепче. Я ожидал встретить в этом доме шайку, промышлявшую легкой наживой, воруя ценные предметы у ротозеев, а обнаружил здесь эту старую женщину.

Я тихо подошел ближе к ней, предательский пол издал визг и женщина, услыхав скрип, вновь взволнованно и с нетерпением произнесла это ненавистное мне имя, по причине которого я здесь оказался.

— Сяо, это ты?

Старуха, несмотря на то, что в коридоре было не так уж темно, не замечала моего присутствия.

«Она слепа», — осенила вдруг меня мысль.

Я не выдержал и заговорил с ней, притворившись знакомым Сяо, чтобы выяснить, кто еще здесь живет и сколько подельников есть у этого вокзального воришки.

— Я … я приятель Сяо, — неуверенно произнес я.

— А, где же Сяо, мой мальчик? — в голосе появились нотки волнения, какие бывают у матери, долго ожидающей и волнующейся за своего единственного ребенка. — Я его жду вот уже сутки … Не могли бы вы мне помочь, если вы действительно товарищ моего сына.

Я не хотел ей помогать, но в надежде узнать больше о всей шайке, я повиновался.

— Мне нужно в комнату, там Киу, она звала Сяо пятьдесят два раза.

— Хорошо, я помогу вам. — ответил я в надежде, что увижу еще одного члена воровской шайки.

Я присел, чтобы помочь старухе подняться и сопроводить ее в комнату, которая по размерам дома была, вероятно, единственной. Я прикоснулся к ее руке и начал приподнимать ее вверх.

— Отпусти, нет… Мне твоя помощь не нужна.

Я остолбенел, не понимая, почему же эта старуха сперва хотела пойти в комнату, а теперь отказывается.

— Но вы же сами только что сказали …

— Мало ли, что я сказала, — произнесла хриплым и почти глухим голосом старуха. — Я не могу ходить вот уже десять лет, с тех пор, как мои ноги отказали мне в этом. Они не слушаются меня. Мой сын переносил меня на своих руках.

Я отпустил ее руку и аккуратно положил ее на колени. Затем выпрямился.

— Мне не нужна твоя помощь, ты хороший человек, раз хотел мне помочь, но я привыкла к рукам Сяо, только он мог переносить меня. Эту ночь я спала здесь, в коридоре… Но помощь не нужна мне, она нужна Киу. Она звала пятьдесят три раза… Да, верно, столько, — старуха словно вспоминала это число. — Но, может быть, и больше. Я задремала. А где мой сын? — спросила старуха.

— Я… я не знаю… — с неуверенностью ответил я, мне не терпелось уйти от нее, но я хотел выяснить все до конца. Ведь не зря же я приехал сюда.

— Вы не могли бы ей помочь? — спросила она меня. — Сяо, где мой мальчик? — спросила она меня, — вновь она задала этот вопрос, словно забылась. Ее голова опустилась и повисла.

Я наклонился и заметил, что старуха закрыла глаза, засыпая. Я дотронулся до ее плеча, и она быстро подняла голову и уставилась куда-то вдаль.

— Это ты, Сяо? — спросила она.

Мне стало понятно, что вдобавок к тому, что она была парализована, она еще страдала склерозом, как большинство старых и больных людей. Я решил не говорить с ней более и проследовал бесшумно в комнату, чтобы застать еще кого-то из их семьи. Отодвинув в сторону какую-то тряпку, служившую дверью, отделявшую комнату от коридора, я оказался в небольшой пустой комнате. С потолка торчали в нескольких местах бамбуковые палки, тянущиеся с крыши. Пару небольших дыр сияло в потолке. У стены на циновке лежал какой-то продолговатый комочек. Тень скрывала большую часть этого единственного предмета. Большая часть пространства комнаты была погружена в темноту.

«Ну и уныло же здесь», — произнес я мысленно. И тут я вспомнил слова старухи. В моих мыслях пролетела цифра «пятьдесят два». Я начал внимательно осматривать темные углы и дошел до циновки, большая часть которой была погружена в темноту этой мрачной комнаты. Я подошел ближе к слегка освещенному предмету овальной формы, и прикоснулся к материи, которая покрывала этот предмет. Я вдруг нащупал что-то твердое. И вдруг внутри что-то зашевелилось. Я отдёрнул руку от неожиданности, словно дотронулся до раскаленного чайника. Затем я набрался смелости, подкрепленной моей целью, и дотронулся еще раз до этого овального предмета. Сомнений не могло быть, что-то определенно живое двигалось внутри этих лохмотьев. Я осторожно потянул этот предмет за ткань, покрывавшую его и открыл… я не смог вымолвить ни слова, когда увидел то, что находилось под этим покрывалом. Это были ноги младенца, а точнее маленькой годовалой девочки. Дальнейшие действия я не контролировал. Я выбежал из дома, словно увидел что-то очень страшное, добежал до какого-то пня, стоящего во дворе и остановился. Несколько минут я стоял молча, не соображая, что происходило внутри меня. Буря, ураган, землетрясение, знойная, испепеляющая засуха, жуткий, пронизывающий до костей и сознания холод, все это одновременно объединилось и терзало мой разум и душу.

— Скотина! — вдруг заорал я истерически и неистово. — Тварь! Какая ты мерзость, Сяо! — Я хотел, чтобы он услышал меня. — Почему ты молчал? Почему ты сразу не сказал? — Я ударил несколько раз ногой пень, стоящий передо мной. — Скотина! — со стороны можно было подумать, что эти слова относятся к этому пню, который я истязал кулаками и ногами. Мои руки кровоточили, но я от боли не чувствовал их. — Глупец!!! Тварь!!! — кричал я, а из моих глаз непроизвольно текли слезы, из рук — багровая кровь.

Неожиданно, так же, как и начался этот приступ бешенства, я остановился и сел на окрашенный мной в красный цвет, пень. Мои мысли путались, в голове все расплылось, меняя краски мелькающих предметов, окружающих меня. Я тряс головой, словно от чего-то отказывался, говоря своему невидимому оппоненту бесконечное и вечное «нет».

Я вспомнил фразу: «Я не могу». Мой мозг судорожно искал виновника всех этих событий.

«Но почему ты мне не сказал?» — спросил я. — «Глупец». «За что ты со мной так?»

Не помню, сколько я сидел на этом пне посреди двора. Постепенно ко мне начала возвращаться память, а с ней благоразумие и здравомыслие.