Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле» - Гельмут Фогель

Несмотря на неопределенность с возможностями моста в Лысянке, события 13 февраля можно было считать большим успехом III танкового корпуса, дававшим надежду на близкое спасение группы Штеммермана. Основной проблемой по-прежнему оставалось снабжение передовых групп корпуса. К вечеру у Франка оставалось 22 боеспособные «Пантеры» и шесть танков, требовавших ремонта. К тому же в распоряжении Франка в Лысянке была большая часть 113-го моторизованного полка и подразделения 37-го саперного батальона (обе части входили в состав 1-й танковой дивизии).

Это было все, что могла предоставить для использования в наступлении навстречу группе Штеммермана 1-я танковая дивизия, поскольку остальные силы дивизии были задействованы на перевозке боеприпасов и горючего, прикрытии восточного фланга или просто еще не прибыли. В районе Ризино занимал позиции противовоздушный дивизион дивизии, но он не имел средств для передвижения. Его полугусеничники были изъяты для подвоза грузов передовым частям. Маршрут подвоза находился под постоянной угрозой атак советских войск, так что для охраны колонн с грузами на пути из Тихоновки в Лысянку Коль использовал некоторые свои танки Pz-IV и самоходки «Веспе» и «Хуммель», а также роту саперов и подразделения из моторизованного батальона на бронетранспортерах. Для прикрытия фланга от Кобыляк до Тихоновки Коль использовал разведывательный батальон, батальон танков Pz-IV, противотанковую роту, роту пехоты и три артиллерийские батареи. Остальная часть дивизии засела в грязи южнее.

Таким образом, Коль мог использовать в наступлении лишь часть своей дивизии. Особенно обращает на себя внимание низведение танков Pz-IV на роль машин охраны линий снабжения для наступающих «Пантер». Когда в немецкой армии было принято решение иметь в каждой танковой дивизии один батальон на «Пантерах» и один — на Pz-IV, на это решение повлияли несколько факторов. Одна из наиболее важных причин заключалась в том, что полностью перейти на выпуск «Пантер» было невозможно без серьезной перестройки производственных линий и сокращения объемов производства танков, и это как раз в то время, когда наращивание их выпуска имело критическое значение. Поэтому танк Pz-IV, старый, но не устаревший, сохранил свое место в немецких танковых дивизиях. Фактически его производство продолжалось до конца войны, что было весьма важно, учитывая, что к февралю 1944 года на фронт были отправлены лишь семь батальонов «Пантер». Все они, кроме одного, были задействованы для вызволения группы Штеммермана.

Идея ставить «Пантеры» на острие атаки, а старые Pz-IV использовать для прикрытия флангов часто не могла быть реализована на практике, поскольку большая часть танковых дивизии имели в своем составе Pz-IV и StuG-III. Но под Корсунем немецкие войска имели в своем распоряжении необычно большое количество «Пантер» и «Тигров», и действительно почти вся территория, захваченная III танковым корпусом, была завоевана с «Тиграми» и «Пантерами» во главе. Более легкие Pz-IV и StuG-III в основном использовались для защиты флангов. Вероятно, никто заранее не мог представить себе, что более легкие танки следует задействовать так далеко от передовой, как использовал их Коль на этом этапе операции, но реальная обстановка — гораздо более сильный фактор определения боевого порядка, чем доктрина, и сложно сказать, какие еще варианты были у Коля в сложившихся обстоятельствах.

Среди основных поводов для беспокойства командования III танкового корпуса были растянутые фланги и протяженные пути снабжения. Севернее 1-й танковой дивизии атакующая группировка включала в себя лишь танковый полк Беке, 506-й батальон «Тигров» и батальон «Пантер», батальон пехоты на бронетранспортерах и разведывательный батальон 16-й танковой дивизии. Остальные силы 16-й танковой дивизии, так же как и вся 17-я танковая дивизия, и вся танковая дивизия СС «Лейбштандарт» решали задачу прикрытия флангов и охраны коммуникаций корпуса. Последней составляющей III танкового корпуса была 198-я дивизия, которая сражалась у основания выступа, образовавшегося в результате вклинения корпуса во фронт Ватутина, и сумела вернуть контроль над Виноградом и восстановить связь с «Лейбштандартом».

Растянувшиеся фланги требовали подкреплений, и в течение 13 февраля Хубе дал указание командованию XXXXVI танкового корпуса составить план, показывающий, в какие сроки может быть высвобождена и отправлена в III танковый корпус 4-я горно-егерская дивизия. Вначале 4-ю горно-егерскую дивизию было решено сменить на позициях 6-й танковой дивизией, но Хубе потребовал, чтобы последняя затем была выведена в резерв.

Причина беспокойства Хубе, вероятно, заключалась в присутствии 40-й армии Жмаченко, атаковавшей 34-ю пехотную дивизию под Тыновкой. После интенсивного обстрела минометами и реактивными минометами пошла в наступление пехота при поддержке танков. Атакующие ворвались в Тыновку, и завязались уличные бои. Тем временем значительную часть обороняющихся оттеснили на высоту 235 западнее села. В конце концов, 34-й дивизии удалось остановить советскую атаку, но все равно положение немцев стало бы более уверенным, если бы под рукой находились некоторые резервы. Если бы войскам Жмаченко удалось бы прорвать немецкую оборону, последствия для немцев были весьма плачевными. При таком развитии событий не только стала бы невозможной попытка освобождения группы Штеммермана, но и оказался бы отрезан весь III танковый корпус.

Немецкая разведка считала, что в данное время в руках у Жмаченко достаточно сил для проведения такой операции, а состояние дорог препятствовали маневрам советских войск не меньше, чем немецких. Но в дальнейшем обстановка могла измениться. Поэтому разумно было не откладывать переброску 4-й горно-егерской дивизии. Кроме того, разрыв между 1-й танковой армией и 8-й армией все еще не был прикрыт. Для того чтобы не дать Красной армией воспользоваться им, требовались дополнительные войска[186].

В течение 13 февраля XXXXVII танковый корпус фон Формана добился очень незначительного продвижения. Почти все танки 11-й танковой дивизии стояли без горючего, поскольку состояние местности не позволяло продвигаться даже гусеничным машинам, предназначенным для буксировки тяжелой техники. В 1-м батальоне «Пантер» 26-го танкового полка оставалось на ходу лишь три танка. Один из них, танк лейтенанта Фиша, выехал в направлении, где предположительно появились советские танки. За короткое время танк получил несколько попаданий, а лейтенант был поражен осколками в спину и голову. Фиш умер почти сразу, но его экипажу удалось вывести танк назад в безопасное место. Несколько иная ситуация сложилась на участке 11-й танковой дивизии. Экипажи пытались обегчить проблему нехватки боеприпасов, перераспределяя их скудные запасы между своими танками, чтобы обеспечить наличие в каждой машине хотя бы по нескольку штук и бронебойных, и осколочно-фугасных снарядов. На данный момент отсутствие снабжения являлось основным фактором, ограничивающим боеготовность танков. 1-й батальон 26-го танкового полка имел на ходу 20 «Пантер», но большая часть из них не были готовы к бою из-за отсутствия горючего или боеприпасов.

Несколько лучшие результаты были достигнуты 13-й танковой дивизией под Юрковкой, но и ее успехи были достаточно скромными и ограничивались небольшим расширением плацдарма. С точки зрения кабинетного генерала, можно было бы утверждать, что было бы лучше послать 13-ю танковую дивизию в качестве подкрепления на плацдарм, уже захваченный 11-й танковой дивизией. Однако это означало бы, что на дорогах находятся уже две дивизии, а ведь дорожная сеть была и так перегружена, учитывая ее нынешнее плачевное состояние. Полковник Рейнгард, начальник штаба XXXXVII танкового корпуса, вынужден был одолжить самолет «Шторх», чтобы вылететь к фронту и добраться до командного пункта 11-й танковой дивизии. Этот визит вряд ли воодушевил Рейнгарда, поскольку с очевидностью показал, что по местности могут ехать только танки и лишь при предельной нагрузке на двигатели и трансмиссии, расходуя при этом скудные остатки топлива. К тому же многие немецкие солдаты были поражены «волынской лихорадкой», разновидностью тифозного заболевания. Было похоже, что фон Витерсхейм и его начальник штаба тоже заразились ею.

Еще более драматичные события разворачивались внутри кольца окружения, поскольку по всему периметру окруженной территории разгорались тяжелые бои. В течение ночи не утихали бои в Комаровке, Шендеровке и Новой Буде. Борьба за эти населенные пункты продолжалась и утром 13 февраля. Немцы просочились на окраины Комаровки около восьми часов утра, но вскоре последовал ответ с советской стороны. В 9:10 огонь тяжелой советской артиллерии обрушился на немецкие позиции вокруг Новой Буды. Штеммерман запросил авиацию, рассчитывая ударом с воздуха подавить советскую артиллерию, поскольку недостаток боеприпасов не позволял его батареям эффективно противодействовать советскому артиллерийскому огню. Тем временем немецким солдатам оставалось лишь укрыться в окопах и ожидать мощной советской атаки, которая, казалось, неминуемо начнется в ближайшее время.