Третий фронт. Партизаны из будущего - Федор Вихрев

— Товарищ командир, можно вас спросить?

— Конечно! — ответил я.

— Вот вы часто на разведку ездите, поезда, наверное, видите. А как там мимо вас проехал поезд? И какой был паровоз?

— Что значит как? Обычно вроде… А в паровозах я не шарю…

— Что, простите?

— Не понимаю я в них. А почему вы спрашиваете?

— Да я механик из депо… Интересно, кто там ехал и на чем. Если б я посмотрел в некоторых местах, можно б было понять, наши управляют или чужие. Это помочь может?

— Возможно… Как вас зовут? — в голове у меня начал зарождаться просто фантастический план.

— Василь Бабенко. И можно вы ко мне на «ты»?

На следующий день мы отправились вдвоем посмотреть на Кобринский железнодорожный узел.

Сначала сходили на один из поворотов — Василь сказал, что тот особенный, по нему видно, хорошо ли машинист знает участок. Лежали там почти сутки, после чего наш паровозоремонтник сделал вывод — машинисты все чужие, перегон знают плохо, да и некоторые неписаные обычаи не соблюдают, скорее всего — иностранцы. На следующий день наблюдали за выездными путями кобринского вокзала. Здесь и я заметил некоторые особенности: поезда углем не грузились, кроме маневровых, а водой заправлялись только уходящие на сопредельную сторону, ну и опять же маневровые. Угольный склад охранялся очень хорошо, а вот после осмотра водокачки у меня появилось несколько мыслей. Некоторые из них совпали с высказанными предложениями Василя. В трехтонную емкость водокачки мы высыпали четыре мешка соли, которую нашли среди кучи стройматериалов в углу станции — теперь немцы замучаются накипь обдирать, а где такой воды хапнули — неизвестно, да и мелкие водяные жиклеры зарастать будут. Работали ночью, получилось незаметно. Также записали расписание караулов и схему охраны паровозного депо. Василь, кроме того, вечером пообщался с одним знакомым машинистом из оказавшихся в депо. Чтобы заставить людей работать, немцы пригрозили уничтожить их семьи, однако пока водить поезда не давали, использовали на работах в самом в депо. Еще от этого человека мы узнали о путеперешивочной машине, которую немцы должны вот-вот привезти сюда. По слухам, она задержалась в Люблине — по техническим причинам. Прибытие ожидалось в течение недели.

Выдвижение прошло спокойно. После совершения марша встали, выставили охранение, замаскировались. Потом дозаправились. Н-да. Танки и машины поедают горючку, как… Правильно, как танки и машины, ибо слоны бензин не пьют.

Потом отправили разведчиков поискать, нет ли чего интересного в округе. Хорошо Олегу — ему все цели валятся чуть не на голову, а нам искать приходится. Вариант с наглым выходом на дорогу и уничтожением всего, что шевелится, отвергли еще в лагере — как очень эффективный способ самоубийства.

Разведка доложила следующее: во-первых, чуть подальше от места нашей стоянки — не обозначенная на карте дорога. На ней — разбитая батарея 122-миллиметровых гаубиц на конной тяге. Затворы и прицелы у орудий отсутствуют, видимо, сняты артиллеристами, потому что вывезти орудия после гибели лошадей они не могли. Передки не осматривали, опасаясь «сюрпризов», оставленных нашими.

Вторая группа ходила к шоссе. Там все без неожиданностей — колонны идут с охраной, но нам вполне по зубам. Так что, если не обнаружится ничего более интересного — подтянемся ближе. Третья группа вернулась чуть позже, увы, без результатов.

Ну, нет так нет. Значит, шоссе. Подтянуться поближе, транспортные машины оставить подальше, боевые, наоборот, ближе. Отправить дозоры вдоль по дороге в обе стороны. Как только появляется что-то интересное — по сигналу разведчиков выходим на позиции, уничтожаем колонну, после чего перемахиваем дорогу и движемся дальше.

Ждать… Ненавижу ждать. Дозоры отправлены. Между ними — с километр, более чем достаточно. Еще раз прикинуть наличные силы. Нормально: «единички», «тройки», «четверки» вместе с самодельной «ЗСУ-20-1» — более чем достаточно. Плюс огонь стрелков и пулеметов. Позиции присмотрены и подготовлены.

Сигнал, по дороге прошла тройка мотоциклов, потом еще одна — головной дозор. Бокового охранения нет. Короткий рывок, все, мы на месте. Колонна уже вытягивается вдоль засады. В голове БТР, в хвосте — тоже. Нам бы таких еще парочку, но фиг нам. И вам, немчики, тоже. Остальные — наливняки. Идут с запада, полные, значит.

Вот головной поравнялся с «тройкой». Выстрел — снаряд въехал точно в движок броневика. Идущий следом бензовоз резко выворачивает влево… И превращается в огненный шар от попадания двадцатимиллиметрового снаряда. В хвосте колонны весело полыхал БТР, разорванный фугасом «четверки». Сейчас по дороге лупит все, что стреляет. Сразу появляется огонь, стремительно расползающийся по дороге и в стороны. Все, уходим. Мужики тащат мотоцикл. Блин, «плюшкиность», оказывается, заразна. Других трофеев нет, но восемь уничтоженных бензовозов душу греют. Теперь — валим в темпе.

После разгрома колонны с итальянцами мы несколько дней никаких особых действий не предпринимали. А потом во время очередного привала дозор услышал шум авиационного мотора. Мы на всякий случай, естественно, приготовили нашу зенитку вести огонь. И стали ждать. Из-за деревьев выскочил «Шторьх». Один.

— Зенитчики, огонь! — заорал я.

После нескольких очередей самолет густо задымил и свалился в лес в полукилометре от нас. Мы все быстренько погрузились в транспорт и двинулись к месту падения. Приехали мы туда первыми. Начали осмотр самолета. Живых в нем не оказалось, все трое погибли. Но только мы успели собрать документы, как из ближайшей посадки появились… телеги. Отпускать обозников было нельзя, и мы, подождав, пока они приблизятся, положили их из пулеметов. Благо их было всего восемь человек. На телегах оказались продукты, что нас тоже очень порадовало — запас, взятый с собой, уже заканчивался. А когда мне показали документы погибших, я офигел. Одним из них был сам Гейдрих, который, видимо, летел к месту, где мы «Евы» угнали, для контроля за расследованием и поиском тех, кто это совершил. То есть нас. Видимо, и «Шторьх» он выбрал за возможность посадки прямо на «месте преступления», чтобы времени не терять. Ибо, судя по бумагам, что были при нем, Гитлер рвал и метал по причине того, что совершившие налет на орудия были до сих пор не найдены.

Когда я понял, кого же мы прибили, и успокоился, то решил слегка пошутить над немецкой контрразведкой. Взяв один из «стэнов» с «китайским клеймом», я бросил его неподалеку от самолета. А для придания достоверности мы разложили обозников так, чтоб выглядела картина — вроде они сопротивлялись. Постреляли из их винтовок в разные стороны, чтобы гильзы стреляные были. Выпустили пару очередей из «стэнов», а в брошенный я выстрелил из карабина, чтобы создать видимость, что его бросили из-за поломки, вызванной попаданием пули.

После чего быстренько свалили в леса до появления еще кого-нибудь из видевших падение самолета.

Если просто сидеть на базе, можно помереть от скуки, решил я после ухода группы Олега за Буг. Степан начал собирать большую команду для того, чтоб прошерстить колонны на дорогах. Мне напрямую дел не находилось. Позвал я механика Василя из паровозного депо, обговорили с ним вариант действий, и пошел к Карбышеву просить санкцию. Что и как делать буду, не сказал, только про железку и пересказал рекламный ролик «А потом мы с другом выпили фанты и тормознули поезд». Видимо, генерал не совсем понял меня, но виду не подал, а посоветовал не зарываться, однако отпустил.

План операции представлял собой простейшие действия, вполне нормальные для мирного времени. На это и был расчет. Поезда на выбранной ветке ходили примерно раз в тридцать минут, как сказал Василь, прежде чем выпустить из Кобрина следующий состав, дежурный ждал отзвонки о проходе предыдущего через один из больших переездов. На этом и решили сыграть.

В одном из мест, где поезд сначала видно издалека, затем его скрывает небольшой пригорок, а затем идет достаточно длинный прямой открытый отрезок, мы и устроили наше «распитие фанты», переодевшись в форму немецких военных железнодорожников. Первый поезд пришлось пропустить — слишком очевидно было большое количество пехоты в нем. А вот второй оказался настоящим подарком — двадцать две цистерны и теплушка с охраной в конце. Ранним утром печь в теплушке топилась вовсю! Я побежал навстречу паровозу, размахивая куском красной материи и лопатой. Локомотив начал замедляться и затормозил практически около меня. Дальше все было просто: гранату в кабину, сам за ней. В этот момент паровоз фыркнул паром и заглушил звук взрыва гранаты. Внутри побило всех. Охрана пока не проявляла признаков беспокойства. Василь запрыгнул за мной, передвинул какие-то рычаги, открыл топку, я забросил с десяток лопат угля. Несмотря на то, что туда могло поместиться еще, он закрыл створки топки, крикнул: «Прыгай!» — что я моментально выполнил, двинул еще какой-то рычаг и последовал за мной. Поезд начал разгоняться задним ходом. Когда он появился в поле нашего зрения второй раз, скорость на глаз была около пятидесяти.