Не искушай меня - Лоретта Чейз

Тридцать дней, от начала до конца.

Тридцать дней, и он расстанется с холостяцкой жизнью.

Не это беспокоило герцога. Так должно было случиться рано или поздно. Его долг заключался в том, чтобы жениться и произвести наследников, долг, висевший над ним практически с самого рождения – хотя прямым наследником был Джерард, продолжение древнего рода было делом слишком важным, чтобы оставлять его на одного единственного мужчину в семье.

Его беспокоил предмет, находившийся у него под рукой.

Казалось, прошли часы, дни, месяцы и годы, пока что-то не заставило его повернуться в сторону двери. Люсьен, видимо, сам не сознавая, услышал её шаги. Она застыла в дверях.

Зоя стояла в корректной позе. Её утреннее платье надлежащим образом полностью закрывало её руки и бюст. Но ни одна английская женщина не стояла бы таким образом. Ни одна англичанка не прильнула бы на мгновение к косяку, вызывая в мужской голове образы того, как она падает на спину в подушки, с одеждой в беспорядке, со взглядом, затуманенным от желания.

– Спасибо за то, что утихомирил их, – сказала Зоя, войдя. – Ты удивляешься, почему я позволила им продолжать и не спорила с ними. Беда в том, что если я начну спорить, то никогда не закончу свой завтрак, и всё остынет. В гареме у нас постоянно случались истерики, гораздо хуже этой. Женщины кричат, угрожают, жалуются, рыдают. Я говорю себе, что привыкла к такому. Я говорю себе, что позволю этому пронестись надо мной, представляя, что это буря, беснующаяся снаружи. Но это очень раздражает, и я буду очень рада переехать в твой дом и установить правила, сколько сестёр можно пускать одновременно и когда им разрешено приходить.

Марчмонту не приходила в голову мысль о том, что она будет устанавливать правила в его доме, осознание факта пришло и исчезло, быстро вытесненное важностью момента, который должен был наступить и относительно которого он испытывал сомнения, каких не знал с самого детства.

– Как ты пожелаешь, – произнёс он в смятении. – У меня есть кое-что для тебя.

Казалось, Зоя замерла всем существом:

– Подарок?

– Не уверен, что это можно назвать подарком, – он похлопал по своему сюртуку. В какой карман он его положил? В какой из них, наконец, уложил? Он его вынимал и прятал сотню раз. – Минутку. Я знаю, это где-то здесь. Хоар устроил истерику, поскольку был испорчен силуэт моего… – Марчмонт вытащил маленькую бархатную коробочку, спрятанную за подкладкой полы своего сюртука.

Зоя напряглась и сложила руки на животе.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она. – Думаю, я знаю, что находится в маленькой коробочке.

– В общих чертах, осмелюсь сказать, ты знаешь, – Люсьен открыл футляр, его руки были несколько менее тверды, чем им полагалось быть. Он говорил себе, что это абсурдно. Сколько раз, скольким женщинам он дарил драгоценности?

Он вынул кольцо и поглядел на него. Почему-то утром, в магазине, оно не выглядело таким… Таким…

– О, Господи, – Зоя подняла плотно сжатые руки к груди. – Какое большое.

Оно было огромным, и, вероятно, в конце концов, слишком крупным для её руки: большой гранёный алмаз в окружении других, поменьше. Ему следовало дать ювелирам больше времени. Они слишком спешили. Они неправильно поняли. Неверно восприняли идею. Но нет, Рэнделл и Бридж всегда понимали правильно.

– Рэнделл был шокирован, – сказал Марчмонт. Его бросило в жар, в нехороший сладострастный жар. – Мне показывали десятки элегантных стильных колец. Но я сказал ему, что хочу огромный вульгарный камень, такой, чтобы его блеск люди видели за милю.

– О, Марчмонт, – заговорила Зоя.

– Может быть, ты сможешь разжать руки, – предложил он.

– О, да, – ответила она.

– Дай мне твою руку, пожалуйста, – сказал он.

Она подвинулась ближе. Протянула руку.

С неровно бьющимся сердцем, он надел кольцо на её тонкий палец. Оно подошло по размеру, как и должно было. Разве он не присутствовал при том, как с неё снимали мерки для перчаток – для всего?

Зоя подняла руку и рассматривала бриллианты, переливающиеся в свете лучей, проникающих через окна. В комнате было немного солнца в это время дня, но они засверкали.

– Оно замечательное, – сказала Зоя с нежностью.

– Замечательное?

Она кивнула, глядя вниз. Она набрала воздух и выдохнула. Люсьен наблюдал за тем, как поднимается и опускается её грудь.

– Оно совершенно, – произнесла Зоя. – Элегантные, сделанные со вкусом кольца существуют для женщин незначительных. Герцогиня Марчмонт должна носить бриллиант, который мог бы послужить сигнальным огнём маяка в чрезвычайной ситуации. О, Марчмонт.

Она засмеялась и закинула руки ему на шею. Её мягкое тело придвинулось к нему. Люсьен обхватил её руками и притянул ближе. Он зарылся лицом в её волосы и упивался запахом лета. Она откинула голову, приглашая его, и он склонился к ней, принимая приглашение. Их губы встретились, мягкие, тёплые, полные воспоминаний о Гайд-парке, о Грин-парке, и о необузданном жаре в коридоре этого самого дома, и об их безумном совокуплении в карете его тётушки. Он обнял её крепче.

Громкое «кхе-кхе» донеслось сзади.

Герцог и Зоя поспешно отскочили друг от друга.

– Как я погляжу, тридцатое будет в самый раз, – проговорил лорд Лексхэм. – Марчмонт, нам лучше найти для тебя занятие. Пойдём со мной в кабинет. Давай договоримся о брачных условиях до того, как мы вызовем юристов, и они начнут пререкаться.

В воскресенье Присцилла появилась, едва забрезжил рассвет. Её, очевидно, переполняли новости, поскольку она прорвалась мимо Джарвис и вломилась в спальню Зои через минуту после того, как девушка вышла из ванны.

Принимать ванну в Англии было намного труднее, чем в Каире, но ежедневные омовения стали одной из магометанских привычек, которые Зоя отказалась забросить. Здесь у неё не было ни большого бассейна – только переносная ванна – ни толпы слуг, чтобы мыть её, массировать, удалять волосы с тела, умащать духами и благовониями. Но англичан не беспокоили волоски на теле, а она не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Так что ванна выполняла свою главную функцию.

– Он выбрал его сам, – выпалила Присцилла.

– Выбрал что? – спросила Зоя, в то время как Джарвис заворачивала её в халат.

– Кольцо.

– Какое кольцо?

– То самое, с твоим чудовищно огромным камнем. Обручальное кольцо.

– О, – сказала Зоя. – Это было очевидно.

Более очевидно, чем она могла бы предположить.

Он умело маскировался, но её научили видеть и слышать, что скрывают мужчины. Она начинала лучше его понимать. Она училась читать его мысли.